Неясная угроза

К ноябрю 1943 года Гитлера и его ближайшее окружение более всего стала тревожить угроза англо-американского вторжения на Западe. В течение двух лет их внимание занимала коммуно-славянская угроза Великому Рейху, на борьбу с которой и были брошены главные силы стран Оси. Русский фронт в ужасающем темпе перемалывал лучшие части вермахта и войск СС. По сути, второй фронт в Европе уже открылся — шли бои на Средиземном море и в воздухе над Европой. Лишь одна война в воздухе требовала усилий 900 000 немцев — они входили в личный состав наземных сил обороны, в составе постов наблюдения, радарных станций и зенитных батарей. Они сражались изо всех сил, противостоя бомбардировкам ВВС союзников, чьи самолеты наносили удары по экономическим, военным и промышленным целям на территории рейха. Тем не менее во второй половине 1943 года время от времени фюрер обращал внимание и на северо-западную Европу. Адольф Гитлер снова выказал ту проницательность и дар предвидения, которые столь очевидно проявились в ходе его прежних победоносных кампаний. Так, 3 ноября 1943 года он подписал директиву номер 51:

"Все указывает на то, что на нашем Западном фронте в Европе противник начнет наступление, по крайней мере, весной, а возможно, и раньше. Более я не вправе нести ответственность за дальнейшее [361] ослабление сил на Западе в пользу других театров военных действий. Таким образом, я решил усилить оборону, особенно на тех участках, откуда начнется дальняя бомбардировка Англии. Ибо сюда должен будет нанести удар противник, именно здесь он будет атаковать и именно здесь — если все указания не вводят нас в заблуждение — произойдет решающая битва с высадившимися войсками".

Появление Роммеля

Инспектором обороны на Западе был назначен Эрвин Роммель, чья попытка организовать боевые действия в Италии после падения Туниса и вторжения союзников на Сицилию не привела к успеху210. К концу ноября он собрал при себе в группу инспектирования одаренных специалистов, которые вместе с ним и штабом группы армий "В" должны были обследовать состояние обороны побережья. Сектор ответственности группы армий "В" включал в себя побережье Нидерландов, Бельгию (в том числе эстуарий Шельды) и побережье Франции к северу от Луары. С точки зрения фюрера и его приближенных этот район уже был укреплен от вторжения с моря благодаря действиям строительной организации Тодта — если, конечно, верить великолепной пропагандистской деятельности рейхсминистра Геббельса. На самом деле большая часть хваленого "Атлантического вала", протянувшегося на 3800 километров, состояла в лучшем случае из простых неподвижных аванпостов, пространство между которыми контролировалось обыкновенными патрулями. Исключение составляли лишь укрепления в устьях рек и в портах — таких, как Кале, Гавр и Шербур. Для Роммеля состояние обороны стало шокирующим свидетельством тех нескольких лет пренебрежения и праздности, когда руководство Германии наивно полагало, что союзные страны повторят сделанные при Дьеппе ошибки и будут пытаться осуществить крупную высадку в одном из портов, а не на открытом побережье, где нет береговых укреплений211. [362]

По итогам инспекции Роммель подал свой окончательный доклад со всеми критическими замечаниями фельдмаршалу фон Рундштедту (главнокомандующему немецкими силами на Западе и командующему группой армий "D"). Рундштедт представил его выводы фюреру, а вскоре после этого состоялось оперативное совещание. В нем участвовали Гитлер и все его ключевые командующие на Западе, к совещанию также были привлечены многие полевые и штабные офицеры. Обсуждение главным образом касалось того, как отразить вторжение в континентальную Европу и как наилучшим образом использовать имеющиеся ограниченные боевые средства — в особенности размещенные на Западе танковые и моторизированные дивизии.

Нелицеприятные выводы Эрвина Роммеля основывались на его собственном боевом опыте сражений с западными союзниками в Северной Африке. Он лично был свидетелем превосходства противника в воздухе, его как будто неистощимых материальных резервов и того искусного умения управлять войсками, какое продемонстрировал командующий 8-й армией Бернард Монтгомери212. Роммель также видел, как и какими темпами совершенствуется боевая выучка американцев после бойни при Кассерине. Если позволить Британскому Содружеству и Соединенным Штатам захватить плацдарм на Западе, войну можно считать проигранной. [363]

Очевидно, что в отсутствие какого-либо превосходства в воздухе или на море задача отразить вторжение ложится на части ВМС, "Люфтваффе", армии и войск СС, тонкой полосой растянутые вдоль северо-западного побережья Европы. За нехитрыми береговыми укреплениями и на некотором удалении от них располагались более сильные мобильные резервы, состоящие из танковых и механизированных дивизий. Эти войска предназначались для контратаки — они должны были разгромить вражеский десант на плацдарме, а затем сбросить остатки армий союзников в море.

Выводы Роммеля, представленные фюреру, на первый план выдвигали необходимость оказать противодействие любому вражескому вторжению уже прямо на побережье. Если же враг закрепится на берегу, Роммель считал необходимым уничтожить его быстрыми и точно рассчитанными контратаками механизированных соединений. Оперативная концепция Роммеля проистекала из его боевого опыта и опыта сражений на Востоке. Фельдмаршалу также были ясны уроки Дьеппа и Анцио — всякое вторжение должно быть остановлено у береговой линии. Эффектный успех Германии на Западе позволил бы Гитлеру после этого все силы рейха направить на Восток. Однако Роммель понимал, что любой плацдарм на европейском побережье может быть очень быстро укреплен, после чего станет почти неуязвимым. Боевая мощь союзников во много раз превосходила возможности немецкой армии — особенно если учитывать превосходство в воздухе, которое англо-американцы могли использовать для изоляции отдельных районов боевых действий.

Подобное умозаключение привело Роммеля к тому выводу, что жизненно необходимые бронетанковые резервы, находящиеся в распоряжении главного командования "Запад" и ОКВ, должны быть переданы ему и выдвинуты из районов глубинной концентрации в зону тактического сосредоточения, чтобы прикрыть наиболее угрожаемые участки в секторах 7-й и 15-й армий. Решающими станут первые 24 часа вторжения, поэтому Роммель не желал напрасно терять время на развертывание этих дивизий.

При помощи своих морских штабных офицеров, метеорологов, а также командующего саперными частями генерала Мейзе, Роммель выделил три главных района, куда может быть направлено вторжение. Самое очевидное и для многих самое вероятное направление — со стороны Па-де-Кале. Высадка в этот сектор побережья обеспечила бы союзникам минимальное [364] расстояние для переправы через море, наибольшую возможность для глубокого и продолжительного воздушного прикрытия и самый короткий путь в глубь Германии. Тем не менее Роммеля также тревожили полуостров Котантен в Нормандии и район Байе-де-ла-Сена. По его оценкам, эти районы подходили для высадки, но были далеки от идеала с точки зрения использования противником воздушного превосходства, потенциального развертывания им своих сил и, в конечном счете, дальнейшего продвижения на Германию. Особого внимания требовала к себе Нормандия. Роммель намеревался создать там серьезную преграду, и этого можно было достичь созданием трех оборонительных поясов.

Первая линия обороны совпадала с береговой линией; предполагалось, что эта полоса будет состоять из 200 миллионов мин213 и ряда подводных заграждений. Такие деревянные или стальные преграды, располагавшиеся в воде на некотором удалении от берега, сооружались из подручных средств, но были достаточно эффективны против десантных судов. Открытые участки должны быть превращены в распланированные зоны смерти — перекрываемые пулеметным огнем, пристрелянные противотанковой и полевой артиллерией, оснащенные удобно расположенными командными и наблюдательными пунктами.

Весь берег и опорные пункты вдоль него должны были укрепляться бетонированными огневыми позициями и проволочными заграждениями. Далее, в глубине обороны, будет располагаться следующий пояс укреплений, предназначенный для истощения противника и остановки его дальнейшего продвижения. Эта задержка даст танковым частям время на развертывание из районов тактического сосредоточения и позволит им, перейдя в наступление, разгромить войска противника на плацдарме. В исходе битвы нет никаких сомнений, поскольку немцы обладают превосходством в бронетанковой технике. Ведь драгоценными камнями в броневой короне Хира были полки "тигров" и "пантер" танковых дивизий: их в свою очередь, поддержат своими машинами Pz.IV остальные танковые дивизии.

Теперь Роммелю требовалось получить необходимые ресурсы, включая многочисленные материалы для оборонительных сооружений. И разумеется, боевые части и бронетехнику, [366] жизненно необходимые для воплощения его концепции "победа на берегу". Но было еще одно, в чем он отчаянно нуждался — данные военной разведки.

Разведывательная кампания

К этому времени, незримо для абвера и немецких военных инстанций, союзники уже одержали свою первую победу в борьбе за освобождение Европы — обманув гитлеровскую военную разведку и введя в заблуждение руководителей германской военной машины. Контрразведывательный план союзного командования основывался на информации, полученной как от развернутой в немецком тылу шпионской сети и групп Сопротивления на континенте, так и от всех видов тактической разведки.

Чтобы достичь внезапности (и как следствие — победы) при проведении в жизнь плана "Оверлорд", его разработчики под руководством Объединенного комитета начальников штабов создали ложный план, получивший общее наименование "Телохранитель". Целью плана "Телохранитель" было убедить немецкую разведку, будто наземные операции союзников в 1944 году начнутся весной совместным наступлением английских, американских и русских войск в Норвегии. Затем предполагалось их продвижение в Швецию, впоследствии в Данию и северную Германию. Ложный план также должен был создавать впечатление, будто основные усилия союзников в 1944 году будут направлены на Балканы; а если английские и американские войска все же высадятся до конца года во Франции, то удар будет направлен в район Па-де-Кале. В намерения группы "Телохранитель" также входило подкрепление мнения, что высадка на побережье Нормандии окажется лишь отвлекающим маневром, предпринятым для того, чтобы оттянуть Пятнадцатую армию от Па-де-Кале.

Единого плана "Телохранителя" не имелось — было принято решение разрабатывать отдельные планы для каждого географического района. Под общим кодовым обозначением "Стойкость" проходил комплекс дезинформационных мероприятий, направленных на убеждение Гитлера в том, что массированная атака будет осуществлена в районе Па-де-Кале, параллельно с высадкой союзников в Норвегии214. Исключительно [367] успешным оказался план "Стойкость-Север", по которому якобы предполагалось вторжение в Норвегию, втягивание Швеции в войну на стороне союзников и последующее вторжение в Северную Германию через Данию. В Норвегии находились немецкие войска численностью более 200 000 человек — они ожидали вторжения, которого так никогда и не произошло. "Стойкость-Юг" был направлен на то, чтобы заставить немцев поверить, будто союзники вторгнутся во Францию через Па-де-Кале. Ключевым элементом в создании этих ложных планов стала фиктивная 1-я армейская группа США (FUSAG) под командованием генерала Джорджа Паттона. Генерал Дуайт Эйзенхауэр, главнокомандующий войсками союзников, намеревался как можно дольше сохранять угрозу в районе Па-де-Кале, чтобы немцы не смогли перебросить в Нормандию подкрепления из состава расположенной в этом районе 15-й армии. Вышло так, что FUSAG дурачил верховное немецкое командование вплоть до самого июля — куда дольше, чем ожидалось. Тысячи немецких солдат и значительные резервы бронетехники оставались без движения на северо-востоке в то самое время, когда они могли быть брошены на чашу весов в Нормандии.

Основные разногласия немецкой стороны

В месяцы, предшествовавшие вторжению, Роммель мог бы с горечью и разочарованием сказать: "Я не знаю о враге ничего определенного". Таким образом, Роммелю, оказавшемуся в положении слепого и глухого, необходимы были очень большие боевые ресурсы, которыми он мог бы перекрыть все наиболее опасные направления, на которых предполагались вражеские действия. [368]

Для достижения этой цели и для обеспечения успешного результата предстоящего сражения самыми важными предпосылками являлось эффективное управление войсками и удачное размещение мобильных танковых резервов.

В составе Западной группировки фельдмаршала Герда фон Рундштедта находилась танковая группа "Запад" под командованием генерала Гейра фон Швеппенбурга, который отвечал за подготовку всех танковых частей Рундштедта. Имея свою штаб-квартиру в Париже, он также отчасти сохранял оперативный контроль в общей сложности над тремя моторизованными и танковыми дивизиями на этом театре. Подчинив Швеппенбурга Роммелю, Рундштедт и Гитлер создали еще одну структуру в уже и без того усложненной и запутанной, но тем не менее жестко централизованной системе субординации.

На деле Гейр фон Швеппенбург оказался занозой в ноге у Роммеля. Мнения этих людей по вопросу о назначении бронетанковых резервов в корне расходились. География и размеры района, занимаемого 7-й и 15-й армиями группы армий "В" открывали перед сосредотачивающимися в Великобритании силами вторжения весьма широкие возможности. Роммель ясно понимал, что высадка с моря будет сопровождаться действиями превосходящего по силам воздушного флота, который сможет способствовать ей как путем атак с воздуха на фронте, так и высадкой воздушных десантов в немецком тылу. Кроме того, огневую поддержку вторжению окажет объединенный флот, корабли которого собираются в портах и в дельтах рек южной Англии. У Роммеля не было иллюзий относительно неизбежного превосходства противника в огневой мощи. Тем не менее танки должны находиться вблизи вероятных секторов вторжения, иначе господство вражеской авиации в воздухе лишит их необходимой свободы передвижения. Таким образом для успешной обороны побережья крайне важно было, чтобы какое-то количество танковых частей уже находилось в районе предполагаемой высадки противника — и под его, Роммеля, непосредственным командованием. Это не только даст возможность немецким танковым подразделениям максимально решительно действовать в первые, самые важные часы вражеского вторжения, но и обеспечит надежность управления войсками даже при общей дезорганизации средств управления и связи.

Для Гейра фон Швеппенбурга и разделявшего его позицию Гейнца Гудериана, генерал-инспектора танковых войск, подобные планы выглядели ересью. Танки как род вооруженных сил должны вводиться в бой не ранее чем будет определено направление [369] главного удара — и использоваться только решительным сосредоточенным кулаком. Но это станет невозможным, если из одиннадцати бронетанковых дивизий, находящихся под командованием Рундштедта, значительная часть будет выдвинута к побережью. В таком случае эти соединения уже нельзя будет за короткий срок перебросить по ограниченным рокадным маршрутам, ведущим от Котантена к Па-де-Кале. Германская военная теория требовала оттянуть бронетанковые части назад и сосредоточить их у Парижа, позволив врагу сделать первый ход. Будучи введена в бой на последующем этапе сражения, танковая группа "Запад" сможет маневрировать всеми наличными дивизиями в глубине районов сосредоточения. Лишь тогда по плацдарму будет нанесен удар, который отрежет передовые части противника от линий коммуникаций.

Подобная существенная разница в доктринах неизбежно привела к жаркой дискуссии. Точки зрения Рундштедта и Гитлера первоначально были обусловлены их собственными знаниями и опытом блицкрига в 1939-1940 гг., а также крупными танковыми сражениями на Восточном фронте. Швеппенбург настаивал на том, что если всю танковую мощь тонкой полосой растянуть вдоль берега, то действиями противника эти части могут быть окружены, изолированы и понесут потери слишком рано — просто потому, что окажутся в пределах действия тактических бомбардировщиков и истребителей союзной авиации.

Суть проблемы заключалась в том, что Гейр фон Швеппенбург был готов к тому, что противник захватит плацдарм, против которого затем должны быть сосредоточены танки для нанесения решительного удара. Напротив, Роммель считал необходимым вынужденное развертывание разрозненных танковых полков и панцергренадерских батальонов непосредственно в фазе вторжения — чтобы еще до того, как плацдарм будет укреплен, нанести сокрушительный удар и опрокинуть вторгшиеся части в тот момент, когда они наиболее слабы, то есть во время высадки на берег. Причем потери врага возможно увеличить еще в море, начав изматывать его штурмовые части артиллерийским огнем и минами на подходе к берегу. Противодействие высадке продолжится на мелководье, когда десантные суда будут вынуждены продираться сквозь прибрежные заграждения. Высаженную на песчаных пляжах северной Франции пехоту тоже будет ждать смертоносная ловушка: мины под ногами, дороги и открытые участки, простреливаемые пулеметами, минометами и пушками. Если же в "Атлантическом валу" все же возникнет брешь, то в бой вступят бронетанковые резервы, они [370] своими ударами поддержат расположенные в глубине немецкой обороны опорные пункты. Все вместе они прижмут врага огнем, а затем ликвидируют любой прорыв прежде, чем он будет развит. Точно так же любой вспомогательный десант, высаженный на фланге вторжения или в тылу обороняющихся войск, должен быть изолирован и раздавлен быстрыми действиями превосходящих бронетанковых сил.

Укрепление обороны

Убежденность и напористость Роммеля кардинальным образом подействовала на его группу армий. С начала января 1944 г. фельдмаршал постоянно ездил по штабам частей и по боевым подразделениям, размещенным вдоль полосы побережья, вдохновляя даже самые апатичные войска. Все ясно понимали "доктрину Роммеля" — разбить вторжение нужно на берегу, а локальные прорывы необходимо без промедления уничтожать точными контратаками.

Для отдельных командиров активность Роммеля ознаменовала конец заведенного порядка и комфортабельной жизни. Людей не хватало. Организация Тодта и все трудовые ресурсы французов были направлены на новые работы по укреплению берега. Английская разведка могла лишь с ужасом смотреть на приходящие из разных источников сообщения об обнаружении все новых и новых огневых позиций.

Спор о танковых резервах мог разрешить один только Гитлер, который являлся Верховным главнокомандующим. Однако он с крайним подозрением относился к своим командующим армиями, а тем более к Роммелю — офицеру, посмевшему усомниться в своем фюрере215. На протяжении зимы и весны 1944 года у Гитлера побывал целый ряд посетителей, которые высказывались в поддержку либо концепции централизованного резерва на основе танковой группы "Запад", либо плана, предполагающего использование отдельных танковых частей, выдвинутых вперед, но находящихся под управлением командования группы армий "В". Гудериан описывал свои попытки убедить Гитлера принять идею бронетанкового "фронтового резерва", ответом на что стало пространное объяснение программы строительства обороны на Западе и заявление в поддержку политики Роммеля. [371]

Так Роммель одержал победу в споре о доктрине, хоть и немалой ценой — лишившись поддержки со стороны наиболее способных военачальников-танкистов. И он все еще не получил необходимое ему командование над теми танковыми частями, что входили в состав Главного командования "Запад". Это и привело к конфликту с самим Рундштедтом. Спор этих двух полководцев о развертывании 2-й танковой дивизии по обеим берегам Соммы у Аббевилля можно назвать типичным примером напряженнейших взаимоотношений, имевших место внутри командования Западной группировки. Чтобы во всеоружии встретить массированную военную мощь союзных держав, Рундштедту требовались единая армия на Западе — одна согласованная и общая для всех доктрина, незыблемый порядок подчиненности и единые резервы. Но когда весну 1944 года сменило раннее лето, этих столь необходимых вещей у него так и не было — как не было и данных стратегической разведки, жизненно важных для успешной обороны "Атлантического вала".

В свою очередь Роммель то горел фанатичной убежденностью в правоте своей концепции и уверенностью в возможностях своей группы армий, то впадал в приступы жалкого пораженчества. Подобные перепады настроения заметил даже Гитлер, который в мае подтвердил решение ОКВ отклонить просьбу Роммеля о подчинении ему учебной танковой дивизии и 120-й танковой дивизии СС, размещенных в 120 и 180 километрах от нормандского побережья. Роммель чувствовал себя оскорбленным, оказавшись жертвой компромисса — не была принята ни его теоретическая позиция, ни концепция Гейра фон Швеппенбурга. Из общего числа в одиннадцать бронетанковых дивизий шесть теперь размещались в границах группы армий "В". Три из этих частей образовали слабую танковую группу "Запад" под командованием фон Швеппенбурга и находились между Брюсселем и Шартром. К югу от Луары в Ниоре и Самюре располагалась 17-я моторизованная дивизия, а оставшиеся три дивизии под непосредственным командованием Рундштедта размещались между Фалезом и Па-де-Кале. Это развертывание войск Гитлер вскоре еще более усложнил, настояв на том, что без его личного одобрения не будет действителен ни один приказ на перемещение резервов или танковой группы "Запад". Теперь жизненные артерии руководства войсками были поражены склерозом: столь критичные для организации обороны часы и дни могут уйти только на то, чтобы получить приказ от Верховного главнокомандующего. А тем временем фюрер глубоко увяз в делах Восточного фронта, где налицо была угроза предстоящего летнего советского наступления. [372]

Встреча Роммеля и Гитлера 2 июня

19 мая 1944 года, вскоре после неудачи с 12-й танковой дивизией СС и учебной танковой дивизией, изумленный Роммель удостоился потока похвал от Гитлера, которому сообщили о возведении оборонительных сооружений на западе. В личном дневнике Роммеля, в записи 28 мая, отражено его презрение к ближайшему окружению Гитлера, которое, судя по всему, продолжало скрывать от фюрера правду об истинном положении дел. Роммель принимает решение отправиться в Берхтесгаден и постараться добиться своего, пока Верховный главнокомандующий все еще благосклонно относится к его приготовлениям. На 2 июня был назначен деловой завтрак, после которого Роммель собирался поехать домой в Херрлинген и вручить жене подарок ко дню рождения. Заручившись согласием Рундштедта и доверив командование группой армий начальнику штаба Гансу Шпейделю, Роммель отбыл из Франции, уверенный, что ухудшение погодных условий гарантирует на следующие несколько дней малую активность противника.

Роммель перебирал в памяти сухие статистические цифры — количество мин, установленных с января, число возведенных укреплений, объем земельных работ. Он хотел вновь изложить фюреру свою оперативную концепцию и в общих чертах обрисовать, как он намерен вести оборонительное сражение. В свой краткий доклад Роммель намеревался вложить слова о необходимости срочно разместить дополнительные войска вблизи тех районов побережья, где высадка наиболее вероятна — для того, чтобы избежать опасности переброски и развертывания их частей при полном превосходстве противника в воздухе. Надо потребовать немедленного подчинения ему еще двух танковых дивизий — лучше всего учебной танковой, в настоящее время находящейся в районе Лемана, Шартра и Орлеана, и 12-й танковой дивизии СС "Гитлерюгенд" под командованием Фрица Витта, которая располагалась в районе Лизо к югу от реки Сены. В дальнейшем ему потребуются зенитный корпус и бригада реактивных установок для усиления своих частей средствами ПВО и для непосредственной поддержки реактивной артиллерией.

Подъезжая к Берхтесгадену теплым утром 2 июня, Роммель вспоминал свое посещение 21-й танковой дивизии несколькими неделями ранее. Поводом для поездки в войска стало то, что один из батальонных командиров генерала Эдгара Фойхтингера на основе нескольких старых шасси "гочкисов", найденных [373] на работах возле Парижа, сконструировал штурмовое орудие (противотанковую самоходную пушку) и сформировал из них дивизион216. Еще майор Бекер построил несколько пусковых установок для ракет, которые и были продемонстрированы Роммелю на побережье. Майор Ганс фон Люк также присутствовал на демонстрации, и Роммель воспользовался случаем побеседовать со своим бывшим командиром разведки. Жизнь фон Люка и многих других зависела теперь от результата беседы Роммеля в этих тихих баварских горах.

Освежившись и сменив свою помятую форму, Роммель прошел в сумрачную комнату с одним окном. Мгновением позже двери вновь распахнулись и вошел фюрер, следом — его слуга, Линге. Роммель сразу же испытал облегчение при виде того, что фюрер явно рад встрече с ним, и от того, как крепко фюрер двумя руками сжал его протянутую руку. Он вновь чувствовал верность фюреру, а отсутствие продажных подхалимов позволило Роммелю приободриться и свободно заговорить о непростых проблемах Западной группировки. Прерванный случайным острым вопросом. Роммель прервал эмоциональное [374] излияние и закончил доклад сухим перечислением своих выводов и рекомендаций. Последовавшее молчание заставило фельдмаршала занервничать, у него едва не остановилось сердце: не сказал ли он слишком много и излишне критично; не был ли он чересчур пессимистичен и не слышались ли в его речи капитулянтские нотки?

Потом Гитлер произнес: "Герр фельдмаршал, я осведомлен о вашем расхождении во мнениях с главнокомандующим на Западе. Я уже давно высказывал свое пожелание, чтобы это дело было улажено, и я разочарован, что этого до сих пор не произошло. На Востоке советские армии надвигаются на Венгрию, и, как мне сообщили из абвера, в ближайшие недели нужно ожидать советского наступления на центральном фронте. Вы должны понять, что я не могу снять с Восточного фронта ни одной части... Армия должна держаться на всех фронтах, пока я не возобновлю свое следующее наступление. Тем не менее я готов передать в вашу группу армий дивизии Байерлейна и Витта. Что касается прочих ваших просьб, то придется подождать. Что бы ни случилось, не позвольте Эйзенхауэру создать плацдарм во Франции: уничтожьте англо-американцев на побережье, утопите их в собственной крови и покажите, что всякая попытка прорвать "Атлантический вал" — весьма рискованное предприятие. Заставьте Черчилля осознать, что боевой дух Германии не сломлен. Сделайте это. И не подведите меня".

Вдохновленный на победу, Роммель отбыл, но в Херрлинген не поехал. Вместо этого он отправился в Ренн, чтобы присутствовать там на военной игре: это была идеальная возможность обсудить со своими военачальниками использование бронетанкового резерва к западу от Орна.

Надежды и опасения союзников

7 апреля Монтгомери представил план "Оверлорд" всем старшим военачальникам, занятым в операции. На этом этапе он полагал, что "Роммель, вероятней всего, станет держать свои мобильные дивизии не у побережья, а в глубине, пока не будет уверен, куда направлен наш главный удар. Затем он быстро сосредоточит их и нанесет мощный удар, а другие его дивизии будут решительно сражаться за каждый важный участок и станут опорными пунктами при контратаках..."

Тем не менее вскоре Монтгомери был вынужден подкорректировать это мнение: постоянно обновляемая данными разведки [375] картина показывала, что Роммель намерен уничтожить союзнические дивизии "возле побережья, главным образом на самом берегу". Именно выявленное расположение бронетанковых резервов окончательно убеждало в том, как Роммель намерен вести боевые действия.

Наиболее важным открытием стало то, что 21-я немецкая танковая дивизия располагается в Кане; это было окончательно подтверждено и безоговорочно признано 21 мая 1944 года: "Точный район дивизии и ее диспозиция неизвестны, но по всем предположениям она располагается в опасной близости от восточной границы района "Нептун"! Вне всяких сомнений, теперь дивизия Фойхтингера находилась в идеальной позиции, чтобы противодействовать как высадке 6-й десантной дивизии по обе стороны Орна, так и высадке 3-й английской и 3-й канадской дивизий на побережье к северу от Кана в зонах "Суорд" и "Джуно".

Передвижения танковых дивизий

Перемещение еще двух танковых дивизий из резерва в Нормандию не укрылось от наблюдения союзников и от их разведывательных организаций. Когда пришел приказ на выдвижение к северу, то 12-я танковая дивизия СС и учебная танковая дивизия уже находились под бдительным оком местных групп Сопротивления. Бригаденфюрер СС Витт только в апреле передислоцировал 12-ю танковую дивизию СС в район Дре — Эвре — Вимутьерс — Берни. Большую часть времени он уделял обучению, текущему ремонту техники, получению боеприпасов другого военного снаряжения. Когда 3 июня в дивизию поступил приказ на выдвижение, радостное возбуждение и решимость охватили большинство молодых солдат этого еще необстрелянного и не имевшего боевых потерь соединения. Впереди их ждал более чем двухсоткилометровый марш в передовой район сосредоточения с центром в районе Вильер-Бокаж и Флера.

Передвижение учебной танковой дивизии из укрытий к востоку от Лемана в огромный густой лес Серизи обернулось не просто административно-хозяйственным кошмаром дивизионного штаба. Для тех, кто следил за активностью немцев в Нормандии, прибытие в этот район передовых колонн двух дополнительных дивизий стало шоком. Ошибки быть не могло — местность наводнили рекогносцировочные отряды, которые подбирали места для полковых и дивизионных штабов, полевых [376] складов снаряжения, лагерей и квартир для постоя. Однако в начале июня никакое передвижение уже не могло ускользнуть от внимания авиации союзников. Результаты союзной воздушной мощи оба упомянутых бронетанковых соединения испытали на себе почти сразу же. Первым и наиболее обескураживающим следствием этого стала задержка в движении, отклонение от маршрута, утрата связи между соединениями — многие мосты оказались повреждены, перекрестки и узловые станции подверглись ударам средних бомбардировщиков. К вечеру 5 июня, когда основные силы обеих дивизий приближались к новым полевым лагерям, учебная танковая дивизия уже потеряла три "пантеры" и два Pz.Kpfw.IV.

12-я танковая дивизия Макса Вюнше отделалась немногим легче, потеряв в ходе одной сокрушительной воздушной атаки четыре Pz.IV и две "пантеры". Но главный и настоящий удар для этих двух грозных войсковых соединений заключался не в утрате бронетехники. Наиболее уязвимыми оказались не сами танки, a Stabskompanies и Versor-gungskompanies — штабные и снабженческие автоколонны, которые под регулярными ударами с воздухе постоянно несли потери. А ведь именно эти подразделения обеспечивали боевые части дивизий всем необходимым. Прервись эти живительные потоки после начала вторжения — и результат будет поистине страшным. Однако на каждую воздушную атаку в Нормандии приходилось по два налета в районе Па-де-Кале — таким образом союзники подкрепляли "истинность" своего обманного плана.

Решение "вперед"

На Эйзенхауэре лежало тяжелое бремя: именно он должен был принимать окончательное решение о проведении высадки. С учетом последних метеорологических данных и результатов дешифровки разведдонесений было решено высаживаться. Однако командиры союзников знали, что в секторе 7-й армии генерала Фридриха Дольмана сейчас находятся уже три бронетанковых дивизии и почти наверняка — под непосредственным командованием Роммеля. Это не оставляло никаких сомнений: захватить плацдарм удастся лишь после ожесточенной и кровопролитной битвы на истощение.

Для многих немецких военачальников и офицеров их штабов военная игра в Ренне была радостной возможностью встретиться со старыми друзьями и побывать еще в одном [377] красивом французском городе. Для более амбициозных важнее было то, что на игру приглашен сам фельдмаршал Роммель, который только что побывал на важной встрече с фюрером. Это отчасти развеяло существовавшие у многих сомнения в ценности готовящейся штабной игры, поэтому многие офицеры, дабы "выказать усердие", прибыли в Ренн раньше назначенного срока. Витт и Байерлейн, а также их менее опытный товарищ Фойхтингер распоряжение прибыть на игру получили в середине дня 5 июня. Их вызвали потому, что фельдмаршал изъявил желание "обсудить использование внутренних бронетанковых резервов с теми, кто ими командует".

Поскольку плохая погода в Канале вроде бы обещала установиться надолго, то в Ренн отправились и ключевые командиры в секторе 84-го корпуса. В Ля Роше остался Гийон Шпейдель, он пригласил на частный обед немногих своих друзей, которые участвовали в заговоре против Гитлера. В отсутствие Фойхтингера, вынужденного выехать в Ренн вместо того, чтобы отправиться (как он намеревался) к своей любовнице в Париж, исполняющим обязанности командира 21-й танковой дивизией был назначен фон Люк. Схожая ситуация имела место и в Шато-Баллерой — согласно письму, доставленному посыльным, полномочия Байерлейна были переданы Рудольфу Герхарду, который находился в штабе своего полка в Серизи-Ла-Форе (Cerisey La Foret). В свою очередь командование 12-й танковой дивизией СС ненадолго перешло от Витта к штандартенфюреру СС Курту Мейеру. Таким образом, большая часть соединений 7-й армии оказались под руководством заместителей командиров.

Наконец-то планы "Нептун" и "Оверлорд" были приведены в действие. Громадная сжатая пружина военной мощи была отпущена в направлении Нормандии, но исход величайшей десантной операции в мировой истории по-прежнему висел на волоске. Эйзенхауэр, нервничая, составлял приказ, который придется отдать, если высадка провалится. На деле больше всего его тревожило присутствие в Нормандии передовых частей и штабов учебной танковой дивизии и 12-й танковой дивизии СС. Монтгомери имел все основания требовать поддержки своих войск в день "Д" всеми силами 8-й воздушной армии и тяжелых бомбардировочных соединений RAF в случае, если противодействие вражеских танков окажется существенным. [378]

Высадка с воздуха

В ночь на 6 июня восточнее района "Нептун" захватом мостов через реку Орн и примыкающий к ней канал началась операция 6-й воздушно-десантной дивизии. Дальнейшие атаки у Мервилля и реки Диве имели переменный успех. Западнее, на полуострове Котантен, высаживались 101-я и 82-я американские воздушно-десантные дивизии. Подразделения этих частей оказались слишком широко рассеяны по обширному району. Тем не менее неожиданная высадка на планерах и парашютах за линией обороны противника вызвала смятение и переполох в тылах 352-й и 709-й дивизий, удерживающих сектора "Юта" и "Омаха". Несмотря на тридцатипроцентные потери в личном составе и разбросанность частей, солдаты 82-й и 101-й воздушно-десантных дивизий дрались яростно, сумев обезопасить фланг крайне важного для генерала Омара Бредли участка побережья. Путаные сообщения о парашютистах, планерах и макетах, поступающие со всей Нормандии, во многом отрицательно сказались на действиях немецких гарнизонов, предпринятых для отражения нападения. В ранние часы 6 июня смятение было повальным как в частях и гарнизонах, так и среди их командиров. Оно еще более усугубилось порядком подчиненности. Многие ключевые командующие оказались изолированы в Ренне, и ночные дежурные в штабах по Нормандии тщетно старались разобраться в сообщениях, которые они получали от часовых и с аванпостов, отчаянно сражавшихся за свою жизнь. Наиболее эффективно действовал майор фон Люк из 21-й танковой дивизии. Понимая, что это не просто рейд, а первая фаза вторжения, фон Люк приказывает к 01:00 незамедлительно отбить потерянные мосты через Орн.

В Ренне Роммель немедленно приступает к активным действиям: он приказывает всем командирам вернуться в свои части, извещает фон Рундштедта о вторжении и приказывает немедленно контратаковать любые вражеские десанты и районы сосредоточения войск противника. Поскольку телефонная связь к северу от Луары была прервана бомбежками и действиями групп Сопротивления, пришлось задействовать защищенную командную радиосеть — тем самым обеспечив дешифровальщиков программы "Ультра" непрерывным потоком данных.

Роммель получил донесение, что в соответствии с его приказом о борьбе с парашютистами части 21-й танковой дивизии уже двигаются на север вдоль Орна, имея целью вернуть важные переправы между Беновиллем и Ранвиллем. Учебная танковая дивизия и 12-я танковая дивизия СС еще остаются в своих укрытиях, [379] но находятся в состоянии боевой готовности второго уровня. Вдоль всего побережья поднятые по тревоге береговые гарнизоны всматривались в холодные предрассветные сумерки и нервно прислушивались. Незадолго до рассвета на горизонте появилась армада вторжения, что и подтвердила бомбардировка с моря.

События дня "Д" развивались одинаково угрожающе как для сил вторжения, так и для обороняющихся. К востоку от Орна двигался на север к мосту через Орн 125-й моторизованный полк вместе с танками Pz.IV 2-го батальона 22-го танкового полка, которыми командовал майор Фирциг. К западу от канала к Уистрегаму медленно продвигались 192-й пехотный батальон и танки 1-го батальона фон Готтберга.

К 01:30 бронетанковые колонны увидели друг друга. К их потрясению, ведущие Pz.IV обоих батальонов вскоре вспыхнули, когда из удачно расположенных засад немецкие колонны были атакованы вражеской пехотой, вооруженные PIAT, гранатами Гаммона и пулеметами "брен". Порыв соединившихся частей 21-й танковой дивизий был серьезно подорван, но фон Люк решил мощно ударить по мосту через реку, отправив в поддержку гарнизона Мервилля батальон пехоты и танки. Когда эта летучая группа двигалась к западу от Ранвилля, она услышала короткую жестокую перестрелку — это появились первые парашютисты 5-й воздушно-десантной бригады. Позже немцы заметили и планеры, приземлявшиеся у Ранвилля.

В этих планерах находились противотанковые пушки, которыми генерал Ричард Гейл намеревался остановить предполагаемую немецкую контратаку. Пока немцы запрашивали приказания и пытались определить местонахождение новой опасности, они потеряли столь важное для себя время. Вскоре выяснилось, что Pz.IV не в силах тягаться с поспешно развернутыми 6— и 17-фунтовыми орудиями217, которые вели огонь с хорошо укрытых среди высокой пшеницы позиций. Панцергренадеры были потрясены ожесточенностью этих засад и позволили потрепанным частям парашютистов воспользоваться неожиданностью, хотя и превосходили их числом и вооружением.

Десантники понимали, что не сумеют в одиночку удержаться у моста через реку. Но они могли отойти, закрепиться на позициях у моста через канал, использовав для этого немецкие укрепления (включая удачно расположенную захваченную 20-мм пушку), и держаться там, пока не подойдет подмога. Когда солдаты фон [380] Люка устремились к мосту, на них обрушился смертоносный перекрестный огонь стрелкового оружия и PIAT с севера и с юга от дороги. Захвативший мост американский отряд отступил, взорвав импровизированную мину, которая причинила минимальные повреждения мосту, но убила немало панцергренадеров, укрывшихся за конструкциями моста. Фон Люк решил дожидаться рассвета, не рискуя двигаться дальше в этой суматохе, к тому же возле Ранвилля на дороге к Мервиллю разгорелся новый бой. Он отослал рапорты о сложившемся положении и попросил подкреплений, но их ему не обещали, поскольку прибрежные оборонительные части к северу от Кана вступили в бой с высадочным флотом, теперь уже находящимся у кромки берега.

Высадка с моря

В пункте высадки "Юта" десанту сопутствовала невероятная удача. Первоначальное облегчение Бредли подпортили лишь новости — точнее, недостаток новостей — о ходе высадки в пункте "Омаха". Не желая давать войскам, высаживающимся с моря, пространства для создания плацдарма, Роммель приказал двум своим не введенным в бой танковым дивизиям действовать. Задача учебной танковой дивизии была двоякой: "установить заслоны на линии Карантан — Байе и колоннами выдвинуться к берегу в районе Сен-Лорана ("Омаха")".

Так как Байерлейн по-прежнему был на марше, приказы ему отправлялись по радио, и их расшифровывали как в Шато-Баллерой, так и — в тайне для немцев — в Блетчли-Парк. Ответ ВВС союзников был теперь лишь делом времени.

Огромным облегчением для все еще неполного штаба 12-й танковой дивизии СС стало присутствие в штаб-квартире "Панцермейера". Едва из Ренна был получен приказ двигаться на Байе и в район Арроманша — теперь внимание немцев привлекли силы в зоне "Голд", — Мейер, быстро оценив положение, отправил разведывательный батальон на север от дороги Кан — Байе. Танкам, прежде чем вступить в бой, было приказано также двигаться вперед, к укрытиям возле Нонанта.

Битва на берегу

Эти перемещения оказали громадное влияние не только на высадку с моря, но и на стратегию в целом. В зонах "Джуно" (3-я канадская дивизия) и "Голд" (50-я английская дивизия) высадка проходила по плану. Тем временем 12-я танковая [381] дивизия СС получила приказ в 02:30 выступить в Байе. Семидесятикилометровый марш был совершен главным образом в темноте, но на рассвете колонны заметил самолет союзников. Атаки с воздуха начались в 07:50 и вскоре были поддержаны огнем корабельной артиллерии. Поэтому головной отряд, обескровленный и задержанный, достиг Байе лишь в 16:30. Окончательно свой марш дивизия завершила лишь в сумерках. Тем не менее, она блокировала дорогу Кан — Байе, и ее разведывательные части достигли Порт-ан-Бессен и опередили британских коммандос. 56-я дивизия, таким образом, не сумела, как планировалось, овладеть Байе, а вместо этого была вовлечена в бой за сохранение ключевых центров снабжения в Порт-ан-Бессен и в Арроманше, одновременно стараясь соединиться с канадцами на своем левом фланге и углубить плацдарм, выбив немцев из Байе. Эта битва продлилась три дня, обошлась 12-й танковой дивизии СС в 30% потерь личного состава и техники, серьезно пострадало также гражданское население.

Тем временем справа от 50-й дивизии в зоне "Омаха" высадке 1-й американской и 29-й американской дивизий воспрепятствовали 352-я и 716-я пехотные дивизии, и те сумели занять лишь небольшой плацдарм. Это была почти катастрофа, которая обернулась сокрушительным поражением, когда в немецкую боевую группу влилась учебная танковая дивизия. Впрочем, немцы несли тяжелые потери от обстрела с кораблей и от атак с воздуха. Но генерал Омар Бредли, командующий 1-й американской армией, был вынужден оставить район "Омаха" и захваченную батарею на Пойнт-дю-Ок и переключить вторую волну на развитие успеха в зоне "Юта". Эвакуация из "Омахи" напоминала разгром рейда на Дьепп в августе 1942 года: "наши товарищи, погибшие, раненые или контуженные, были брошены под безжалостным огнем пулеметов, минометов и танков учебной танковой".

Той ночью, имея рассеченный надвое плацдарм, Монтгомери, по согласованию с Эйзенхауэром, решил пересмотреть свой план. 2-я английская армия на левом фланге получила приказ закрепиться и расширить захваченный плацдарм, отбросить 21-ю танковую дивизию, захватить важные высоты на левом фланге у Бревилля и создать жизнеспособную базу снабжения. Перед первой американской армией была поставлена цель сосредоточиться на расширении "Юты", с первостепенной задачей рассечь полуостров Котантен и захватить порт Шербур. Как можно раньше, исходя как из тактических соображений, так и из задач снабжения, [382] оба плацдарма необходимо объединить, одновременно перемалывая силы немцев огнем корабельной артиллерии и массированными ударами тяжелых бомбардировщиков. Таково было решение Монтгомери — маневренный ответ, поскольку надежды союзников на скорое продвижение в глубь Франции рухнули.

Но также не оправдалось намерение Роммеля и Гитлера разгромить вторжение на берегу — если не считать неоспоримого успеха в зоне высадки "Омаха". Введя в бой три имевшихся в его распоряжении танковые дивизии и не достигнув окончательно своей цели, Роммель оказался в положении, которого не мог — и вероятно не смог бы — избежать. В следующие несколько решающих дней он обнаружит, что не в силах сконцентрировать достаточные силы, чтобы одолеть явно испытывающие трудности части вторжения. Отвлекающий план "Телохранитель" продолжал удерживать войска у Па-де-Кале, убеждая и его, и германское Верховное командование в том, что главный десант союзников будет осуществлен именно там. Воздушное противодействие англо-американской авиации чинило серьезные препятствия и без того тонкой струйке подкреплений, отправлявшихся в Нормандию. А части, уже вступившие в бой на нормандском побережье, оказались в огненной мясорубке: подобных артиллерийских обстрелов и бомбежек никогда прежде не бывало на поле сражения.

Хуже того, "Люфтваффе" выказали свое полное бессилие перед превосходящей мощью англо-американских ВВС218. Таким образом, немецкие авиация и флот (чьи подводные лодки были потоплены в большом количестве), понесли огромные потери и не сумели противостоять флоту вторжения. Темпы наращивания сил союзников, несмотря на неблагоприятную погоду и первоначальные трудности инженерных работ на открытых пляжах, опережали прибытие подкреплений к обороняющимся — даже после повреждения одного из искусственных портов "Малберри". Более того, именно поражение в "Омахе" заставило Бредли отдать наивысший приоритет скорейшему захвату Шербура — и тем самым как можно быстрее решить насущные проблемы со снабжением. Но того, что этот порт падет раньше, чем ожидалось, все равно предвидеть не мог никто.

Однако гораздо страшней было то, что немцы проигрывали наиболее важную из всех битв — сражение за информацию. Военная разведка союзников продолжала буквально водить слепых [383] и глухих немцев за нос вплоть до середины июля. Личное присутствие Роммеля, прилагавшего все силы для того, чтобы извлечь пользу от принятой по его настоянию схемы развертывания частей, плюс полученные им полномочия действовать без оглядки на вышестоящее командование — все это уже не могло изменить ситуацию. Если бы он отправился 5 июня домой (как изначально планировал) или если бы развертывание танковых дивизий не было изменено в последний момент, события все равно развивались бы точно так же.

На самом деле

Изложенные в этой главе события отступают от исторической основы с момента встречи Роммеля и Гитлера, имевшей место 2 июня. История отмечает, что ни Роммелю, ни кому другому из высокопоставленных военачальников не удалось добиться от Гитлера того, что они считали необходимым для обороны Франции. Описанное размещение войск на 5 июня являлось неудовлетворительным компромиссом, предопределившим для Германии почти безнадежную общую ситуацию. Ибо, хотя некоторые все же предполагали, что вторжение близится и произойдет оно именно в Нормандии, абсолютное преимущество союзников в военной мощи и в снабжении (не говоря уже об их превосходстве в разведке) практически гарантировало англо-американским войскам победу. Ситуация не изменилась бы и в том случае, если бы изматывающее сражение за плацдарм шло еще ожесточеннее и продолжительней — как то могло случиться, если бы Гитлер согласился с мнением Роммеля. На самом деле, даже если бы Роммель добился желаемого, представляется более чем вероятным, что после неудачного покушения на Гитлера 20 июля последующий ход событий не слишком бы отличался от того, что имело место в действительности. Ценой же этого нового исхода событий неизбежно стал бы не общий стратегический успех, а новые человеческие жизни, брошенные на тактическое поле боя.

По сути дела, представленный вниманию читателя сценарий даже не является альтернативным. Описанные в нем события не оказывают существенного влияния на расклад сил и дальнейший ход событий после дня "Д". Решение, принятое Гитлером, было половинчатым, компромиссным — и, подобно любому компромиссному решению, не могло в корне изменить ситуацию. Три выдвинутые к побережью дивизии позволили Роммелю разгромить противника в зоне "Омаха", но не повлияли на стратегический исход сражения. Можно не соглашаться с мнением автора, что разгром плацдарма "Омаха" должен был заставить генерала Бредли поторопиться с налаживанием линий снабжения и привел бы к еще более быстрому падению Шербура. На самом деле захват Шербура и всего полуострова Котантен все равно стоял в планах союзного командования на первом месте. Маловероятно, что при меньших силах союзники могли бы действовать быстрее и эффективнее. Однако состоялось бы взятие Шербура 26 июля (как это было в действительности) или двумя неделями позже — общей ситуации это уже не меняло. Закрепившись на французском берегу и наладив бесперебойное снабжение войск всем необходимым (вплоть до трубопровода по дну Ла-Манша), союзники окончательно стали неуязвимы для любых попыток сбросить их в море. Беда немцев заключалась отнюдь не в недостатке сухопутных войск. Силы у них как раз были — те самые, на которые надеялись Гитлер, Рундштедт и фон Швеппенбург. Убедившись, что именно в Нормандии [384] высажен главный десант, германское командование в кратчайший срок перебросило сюда все свои силы, сконцентрированные в Западной Европе (помимо Итальянского фронта). После этого превосходство англо-американцев в сухопутных войсках перестало быть столь значительным, а кое в чем они даже серьезно уступали немцам. Танков и прочей техники у союзников действительно было во много раз больше, однако качество американских бронированных машин оставляло желать много лучшего. Так, хорошего тяжелого танка, способного на равных противостоять "тигру" или даже "пантере", союзники просто не имели. В результате по статистике на одну подбитую "пантеру" приходилось пять (!) уничтоженных "шерманов", которые были основными танками у американцев и англичан. Германское командование здраво оценивало боевые качества танков и пехоты противника. Оно знало, что полуторный или даже двух-трехкратный численный перевес — ничто перед несокрушимым ударом германского бронированного кулака. Мощный танковый таран не один раз обеспечивал немцам победу, на этот раз он тоже должен был сыграть решающую роль.

Вот только почему-то никто не подумал о превосходстве в воздухе. Никто — кроме Роммеля, который еще в Африке столкнулся с необходимостью вести маневренную войну, имея на своих коммуникациях безраздельное господство авиации противника. С середины 1942 года английские самолеты с Мальты почти безнаказанно топили немецкие и итальянские транспорты, доставлявшие Африканскому корпусу снаряжение, боеприпасы, а главное — горючее для танков. Войска Роммеля в Африке потерпели поражение не на фронте — они потерпели катастрофу на своих линиях снабжения. И Роммель прекрасно понимал, что в маневренной войне господство в воздухе над коммуникациями решает все.

Ни Гудериан, ни Рундштедт, ни сам Гитлер, очевидно, этого просто не осознавали. Вся германская авиация была брошена на Восточный фронт, и там ей пока удавалось предотвратить катастрофу на линиях снабжения — во многом благодаря тому, что с весны 1943 года глубоких танковых операций на русском фронте немцы не проводили (а со времен Курской дуги даже и не пытались).

Роммель хорошо осознавал, что время глубоких танковых ударов, когда-то являвшихся коронным приемом немецкой армии, кончилось с утратой господства в воздухе. Отныне надо было учиться побеждать превосходящего по силам противника на тактическом уровне. Нормандская операция действительно давала возможность для такой попытки. Войска, уже высаженные на берег, но еще не закрепившиеся на плацдарме, не наладившие снабжения и плохо ориентирующиеся в окружающей обстановке, чрезвычайно уязвимы. В первые часы после высадки их могут сбросить в воду далее уступающие им по силе пехотные части. [386]

Проведенная на вторую или даже на третью ночь массированная танковая атака еще может стать для них катастрофой. Но через несколько дней первая критическая точка операции будет пройдена и тогда уже борьба за плацдарм сменится борьбой за его расширение.

Имел ли Роммель шанс отразить высадку союзников во Франции при условии, что Гитлер дал бы ему карт-бланш на размещение танковых сил? Вполне возможно. Но, судя по всему, веру в победу великий немецкий фельдмаршал утратил еще до момента высадки союзников. Ведь со дня "Д" до взрыва в "Вольфшанце" и мятежа командования Резервной армии, к которому должен был присоединиться и Роммель, прошло всего полтора месяца...