Известно, что в 1911 году в Китае на смену тысячелетней империи пришла республика под президентством мыслителя и реформатора Сунь Ятсена. Его программа представляла собою «Три народных принципа»: национализм (свержение маньчжурской династии и восстановление суверенитета китайцев), народовластие (установление демократии) и благосостояние (уравнение прав на землю).
Для реализации этой программы Сунь Ятсеном еще в эмиграции стал во главе революционной «национальной» партии Гоминьдан. Когда в России свершилась Октябрьская революция 1917 г., он установил контакт с Лениным, благодаря чему советское правительство направило в Китай видных военачальников и политического советника (Бородина). Нет ничего удивительного в том, что партия Гоминьдана превратилась в центр, притягивающий все левые китайские силы. После смерти Сунь Ятсена Гоминьдан возглавил Чан Кайши, сумевший приобрести большую популярность и в Китае, и за рубежом.
«В 20-е годы и позже Китай был раздираем гражданской войной между различными милитаристскими лидерами, -пишет И. М. Дьяконов. — Объединение в Гоминьдане левых радикалов с коммунистами оказалось недолговечным. Бывшие союзники стали вооруженными врагами, разделившись и территориально!. Чан Кайши никогда не осуществлял впасть на всей территории Китая, и столицей его был не Пекин и даже не Нанкин, а Нунции на юго-западе страны. Однако большинство государств мира признавало именно Китай Чан Кайши» (Дьяконов И. М. Пути истории. М., 1994, с. 294). Это связано, в частности, с тем, что в 1926 году Чан Кайши стал главнокомандующим, причем в результате знаменитого Северного похода (его план был разработан советскими военными специалистами вместе с Блюхером) к контролируемым им территориям оказался присоединенным ряд многонаселенных провинций и крупных городов. Именно армия превращалась в опору новой власти в подотчетных Чан Кайши провинциях. Он образовал национальное правительство, заставил признать его северных милитаристов, объединив тем самым Китай. «Все политические силы в стране, кроме коммунистов, резко осудивших переворот и начавших собственную революционную борьбу, признали правительство Чан Кайши» (Васильев Л. С. История Востока. М., 1993. Т. 2, с. 213).
В 1931 году в Маньчжурию вторглись японские войска под надуманным предлогом и оформили ее захват как «освобождение» империи Маньчжоу-Го. Императором был поставлен внук последней властвующей императрицы Цы Си, по ее завещанию провозглашенный императором Китая в годовалом возрасте Пу И. Данная операция обострила междоусобные разногласия, которые ввергли Китай под властью Гоминьдана в длительную войну — с северными милитаристами, с Японией, позже с Красной армией Мао Цзэдуна.
Для нас существенным является то, что Чан Кайши повел борьбу с коммунистическими армиями. Английский исследователь П. Джонсон в своей оригинальной монографии «Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы» пишет о сложившейся ситуации следующее: «Летом 1934 г. коммунистические армии Китая с политическим комиссаром Чжоу Эньлаем были близки к разгрому от рук гоминьдановских сил Чана и его германских советников фон Зеекта и фон Фалькенхаузена. Осенью коммунистические военачальники решили начать акцию, ставшую позднее известной как «Великий поход», якобы для борьбы с японцами на севере, а на самом деле — чтобы избежать окружения пулеметными гнездами и колючей проволокой Чан Кайши... Примечательным было то, что во время похода Мао впервые взял в свои руки контроль над основными коммунистическими силами» (Джонсон П. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. М., 1995. Ч. I, с. 363).
В конце 1936 г. «Великий поход» был завершен и одновременно заканчивался процесс концентрации власти в руках Мао Цзэдуна, который считал, что необходимо расстрелять Чан Кайши. И надо же такому случиться, что именно в это время произошел «Сианьский инцидент», когда генерал Чжан Сюэлян отдал приказ своим частям арестовать Чан Кайши: «Было раннее утро 1 2 декабря. Чан Кайши вскочил с постели, едва послышались звуки приближающейся стрельбы. Бросился в нижнем белье к задней двери, она оказалась блокированной. Что же все-таки произошло? Если восстание, то силы слишком неравны: в распоряжении Чан Кайши всего лишь несколько десятков охранников и солдат. Стрельба между тем не затихала. Чан понял: это мятеж, «заговорщики» осмелились поднять руку на «вождя нации»! Они приближались к резиденции. Охранники просили генералиссимуса как можно скорее, пока есть возможность, скрыться...» (Воронцов В. В. Судьба китайского Бонапарта. М., 1989, с. 151—152).
Однако скрыться Чан Кашли не удалось, его обнаружили и под охраной привезли в штаб к Янь Хучэну. В Сиань прибыл Чжоу Эньлай и от имени ЦК КПК предложил мирным путем урегулировать инцидент, чтобы объединить Китай в целях борьбы с Японией (в этом был заинтересован Коминтерн). И Чан Кашли, который сделал немало в последние годы для уничтожения коммунистов, благодаря позиции Мао Цзэдуна (подавившего свои эмоции, чтобы спасти своего политического и личного противника) избежал расстрела. И дальше события пошли своим путем, закончившимся победой Мао Цзэдуна и образованием в 1949 году КНР.
Весьма интересно рассмотреть данный случай: Чан Кайши расстрелян, и как могли бы после этого развиваться события в Китае дальше?
Поэтому займемся данным неосуществленным сценарием мировой истории, чтобы увидеть альтернативный вариант этого процесса.
Итак, предположим, что Мао Цзэдун удовлетворил свои политические и личные амбиции, настояв на расстреле Чан Кайши. Его действия совпадали с интересами политических сил разной ориентации: «В Нанкине сианьские события были восприняты по-разному. Многие среди высокопоставленных правительственных чинов потирали руки: будущее Китая не может, как полагали они, ставиться в зависимость от Чан Кайши... Японцы, а к ним примыкали немцы и итальянцы, подумывали о создании в сотрудничестве с Хэ Инцином прояпонского марионеточного правительства во главе с Ван Цзынвэем» (Воронцов В. В. Указ, соч., с. 153—154).
Однако действия Мао Цзэдуна в деле с расстрелом Чан Кайши вызвали негативную реакцию Советского Союза, ибо они задели его интересы, а именно: Москва стремилась уйти от конфронтационной политики с Японией. И как раз-таки к моменту «сианьского инцидента» для этого сложилась весьма благоприятная ситуация. В начале 1936 года молодые японские офицеры подняли путч, в котором приняли участие 1500 солдат токийского гарнизона (в их состав входили гвардия, два элитных полка и артиллерийские части). Ими были заняты суд, здания парламента и штабы армии, флота и полиции, окружен императорский дворец. Специальные взводы ликвидировали адмирала Сайто, начальника военного образования и министра финансов и стремились расправиться с императором. Император и премьер-министр адмирал Окадо уцелели, а флот вместе с императорской гвардией подавил путч (см. Byas H. Government by Assassination. L., 1943. P. 173—192)
По мнению П. Джонсона, попытку путча, вопреки общепринятому толкованию ее как пронацистской, следует рассматривать в свете интересов советской политики (см. Джонсон П. Указ. соч. ч. I, с. 362). Ведь исполнители путча, сознательно или нет, сыграли на руку Москве в идеологическом плане. Манифест молодых офицеров осуждал «многих людей, чьим главным стремлением и целью было накопление личного материального богатства в ущерб благосостоянию и процветанию японского народа... Генро, высшие государственные служащие, военные клики, плутократы, бюрократы и политические партии — все они были предателями, разрушавшими национальную духовную сущность» (Tolland J. The Rising Sun: the decline and fall of the Japanese Empire. L:, 1971. P. 21).
Путчисты ориентировались на установление в Японии путем соединения марксизма и Кодо («Путь империи») некой коммунистической формы, с коммунистическим марионеточным императором. К такому выводу пришел советский разведчик Рихард Зорге, внедрившийся в нацистское посольство в Токио. «Он сделал вывод и информировал своих хозяев в Москве, — подчеркивает П. Джонсон, — о том, что бунт помог бы советской политике, так как означал бы отход от «северной» тактики конфронтации с Россией по границе с Маньчжоу-Го в сторону дальнейшего проникновения в Китай. Это было вдвойне хорошо для Сталина, так как широкомасштабная война между Китаем и Японией не только бы исключила нападение на его уязвимые восточные базы, но, по всей вероятности, заставила бы Чан Кайши и Гоминьдан оставить свои противоречия с китайскими коммунистами, чтобы образовать Народный фронт и таким образом приблизить момент присоединения Китая к советскому блоку» (Джонсон П. Указ, соч., ч. I, с. 362—363).
И действительно, путчисты настаивали на большей активности японской военной политики в «северном» направлении, как это часто бывает, правительство расправилось с путчистами (тринадцать вожаков были наскоро осуждены и тайно повешены) и восприняло их идею, придав ей «южную» ориентацию, как и предполагал Р. Зорге.
Японскому правительству нетрудно было это сделать, ибо с начала 1935 года оно выдвинуло общий план захвата Китая в рамках так называемого японо-китайского политического и экономического «сотрудничества». Все коварство политики Японии заключалось в стремлении выглядеть в виде дружелюбного восточного «защитника» и «брата» Китая: тогда можно будет достигнуть поставленных целей путем торговли, дипломатии, нажима и пропаганды. В октябре этого же года подобного рода политика была сформулирована министром иностранных дел Хиротокак «три принципа Хирота». Нанкину рекомендовалось пойти на «тесное сотрудничество» со Страной восходящего солнца в военной, экономической и политической сферах. Японская сторона особо подчеркивала «пожелание», чтобы Китай «воздерживался» от помощи всех других стран, кроме Японии, «согласовывал» с Японией свою внешнюю и внутреннюю политику, а также широко использовал «содействие» Японии в подавлении антияпонского и коммунистического движений (см. Новейшая история Китая. 1917—1970 гг. М., 1972, с. 158). Иными словами, осуществление на практике «трех принципов Хирота» означало превращение Китая в марионетку Японии.
Япония еще до неудавшегося путча начала проводить в жизнь «южную» ориентацию на аннексию Китая. Известно, что уже в мае 1935 г. под предлогом преследования партизанского отряда японские войска вторглись в демилитаризованную зону провинции Хэбэй. Одновременно с этим Япония предъявила ультиматум китайскому правительству. Согласно ему, были отправлены в отставку антияпонски настроенные губернаторы провинции Хэбэй и Чахар, выведены из провинции Хэбэй все гоминьдановские войска и закрыты в ряде провинций организации гоминьдана. Все дальнейшие действия Японии были направлены на превращение Китая в колонию, что вызвало антияпонские выступления китайцев и оживление партизанской борьбы в Маньчжурии и районах Северного Китая. Все это привело к изменению политики КПК в сторону образования единого национального фронта с включением в него Чан Кайши по настоянию VII конгресса Коминтерна.
Давайте представим себе, что Мао Цзэдун в сипу ряд3 обстоятельств решил иначе, и в середине декабря 1936 года иностранные корреспонденты передали в свои газеты, что Чан Кайши расстрелян.
Какими соображениями руководствовался при этом Мао? Во-первых, Мао Цзэдун отдавал себе отчет в том, что Чан Кайши представляет собою весьма ненадежного «союзника». Ведь он, несмотря на принятые некоторые меры к отражению японской агрессии, все равно стремился бы «умиротворить» агрессора уступками, расправами с антияпонскими и революционными силами, рассчитывая обострить противоречия между Японией и Англией вместе с США. Тем более, что Чан Кайши особые надежды «возлагал на продвижение Японии на Север, на возникновение войны между Японией и СССР» (Новейшая история Китая, с. 12—59).
Во-вторых, подъем освободительного движения, изменение позиции КПК позволяли коммунистам войти в контакт с рядом группировок правящего лагеря. Открывалась возможность установить тесные связи с патриотически настроенными офицерами армии маршала Чжан Сюэляна и генерала Ян Хучэна (она насчитывала 150 тысяч штыков). К середине 1936 г. неофициальные контакты с КПК установили представители бывшей 19-й армии и ряда военно-политических группировок юго-запада Китая. «Одной из причин тяги к блоку с КПК было стремление при ее содействии заручиться военно-политической поддержкой, на случай войны с Японией, со стороны Советского Союза — верного и неизменного друга китайского народа. Представители различных групп правящего лагеря Китая сознавали, что советское правительство не пойдет на оказание поддержки тем силам, которые будут продолжать борьбу против КПК» (Новейшая история Китая, с. 165).
В-третьих, Мао Цзэдун в глубине души был решительным противником Коминтерна и «советского влияния». К 1935 году Мао Цзэдун был достаточно зрелым человеком с 15-летним опытом активного участия в коммунистическом движении и 8-летним опытом военной деятельности. Примечательно, что в его «Автобиографии», изложенной Э. Сноу, ничего не говорится о значимости марксизма-ленинизма для Китая, о Советском Союзе, о китайском рабочем классе, о КПК. Она посвящена проблеме национального возрождения Китая, вопросам китайского крестьянства и особой роли самого Мао в революции (см. Бурлацкий Ф. Мао Цзэдун и его наследники. М., 1979, с. 46).
Дальше события развиваются в такой последовательности.
После расстрела Цан Кайши Мао Цзэдун сумел воспользоваться сложившейся ситуацией в полной мере. Прежде всего ему удалось привлечь на свою сторону молодого маршала Чжана Сюэляна и генерала Янь Хучэнем. Ведь Чжан Сюэлян и его советники еще раньше сомневались в пользе братоубийственной войны против коммунистов, ибо последние являются прежде всего китайцами. Немаловажным оказалось то, что Чжан Сюэлян возглавлял чрезвычайный комитет объединенной антияпонской армии, куда входил и представитель КПК. Мао Цзэдуну удалось склонить на свою сторону влиятельного члена Нанкинского правительства Хэ Инцина, который втайне мечтал об устранении Чан Кайши чужими руками. Не составляло особого труда заключить временный союз с Гоминьданом, ибо стоящие за спиной расстрелянного диктатора силы были весьма раздроблены, и каждая группировка преследовала свои цели.
Мао Цзэдун приглашаете Сиань представителей всех соперничающих за власть группировок и предлагает им подписать подготовленный Чжан Сюэляном и Янь Хучэном документ, открывающий путь к единому фронту (именно его и отказался подписать арестованный Чан Кайши, при этом он заклеймил его авторов как изменников).
Документ содержал следующие восемь пунктов:
— реорганизация нанкинского правительства и принятие в него всех партий и клик с целью разделить ответственность по спасению нации;
— прекращение гражданской войны;
— немедленное освобождение лидеров патриотического движения в Шанхае;
— освобождение всех политических лидеров;
— предоставление гарантий свободы для народных собраний;
— обеспечение гарантий прав народа на организацию патриотических движений;
— искреннее осуществление воли доктора Сунь Ятсена;
— немедленный созыв Конференции национального спасения (см. Воронцов В. В. Указ, соч., с. 152—153). Эти же требования были изложены в обращении к нации Чжан Сюэляна и Янь Хучэна в сианьских газетах 12 декабря 1936 года. На совещании прибывшие делегации ознакомили не только с вышеизложенным документом, но и решением Политбюро ЦК КПК о необходимости мирного разрешения существующих конфликтов ради сплочения нации. И вот здесь «сработал» имидж «вождя», который Мао Цзэдун пестовал с начала своей деятельности. В этот имидж входит способность часами сидеть в кресле, не выражая никаких чувств, изображать из себя поглощенного заботами государственного мужа, делать вид, что занят великими проблемами, и что все суетное и земное не может отвлечь его. «Я думаю, что в начале своей деятельности Мао Цзэдун сознательно вырабатывал в себе эти качества, — отмечает П. П. Владимиров,
— они не были его собственным выражением. Однако годы работы над собой сделали их частью его характера. Того характера, который должен представлять в глазах народа подлинно государственного мужа Великой Поднебесной» (Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942—1945. М., 1973. с. 464). Во всяком случае несомненно то, что Мао Цзэдун уже тогда чувствовал себя не просто одним из лидеров Китая, а национальной фигурой, мудрым правителем Поднебесной.
Именно эти черты правителя всего Китая сумел увидеть в Мао Цзэдуне Э. Сноу, к голосу которого прислушивались американские политики. Под его влиянием посол США Джонсон, усмотревший в «сианьском инциденте» пользу для себя (поскольку усиление сопротивления Японии в Китае, нажим на соперника чужими руками соответствовали интересам Америки и Англии), сделал ставку на Мао Цзэдуна. Ведь последний вполне подходил на роль символа «того, чего хочет китайский народ больше всего, конкретно: единства» (Borg D. The United States and the Far Eastern erisis of 1933—1938. Cambridge. 1964. P. 226). Нужно отметить, что американцы не ошиблись, сумев извлечь пользу из дальнейших событий.
Не следует забывать и того, что Мао Цзэдун опирался на поддержку и помощь Советского Союза, несмотря на то, что Сталин вначале мог быть недоволен расстрелом Чан Кайши, Мао Цзэдуну удалось бы рядом маневров убедить его в осуществлении тех целей, на которые рассчитывала Москва. Ведь теперь КПК и ее вооруженные силы поставили вопрос о создании единого фронта с гоминьдановцами в связи с японской агрессией. Не менее существенным оказалось и то, что коммунисты контролировали несколько регионов Китая, где были сформированы Советы. На совещании в Сиане все эти факторы позволили Мао Цзэдуну образовать правительство национального спасения, где ряд постов заняли коммунисты, а сам он стал главнокомандующим всех вооруженных сил Китая.
Теперь КПК не пришлось особо тратить силы на борьбу с Гоминьданом, и она занялась территориальным расширением своей власти, а также увеличением влияния в объединенных вооруженных силах. В результате умело продуманной тактики Красная армия Китая достигла численности I млн человек, включая отряды местной самообороны, причем с вооружением ей помогли советский Союз и Соединенные Штаты Америки. «Существенно, впрочем, заметить, — пишет Л. Васильев, — что рост контролируемых территории и населения, увеличение численности армии и самой партии сопровождались естественным процессом растворения немногочисленных идеологически ориентированных членов КПК в массе традиционно настроенного китайского крестьянства, которое видело в КПК не столько марксистскую партию, сколько сильную и сплоченную, спаянную дисциплиной и имевшую немалую власть организацию, которая ставит своей целью восстановление социальной справедливости. Для традиционно ориентированного китайского крестьянства в годы кризиса и безвластия этого было вполне достаточно, чтобы активно поддержать КПК» (Васильев Л. С. Указ. соч. т. II, с. 216).
Мао Цзэдун взял курс на проведение националистической политики. Чтобы успешно его реализовать, он начал широкомасштабную «патриотическую» войну. Для этого был использован «инцидент», произошедший между китайскими и японскими силами у моста Марко Поло около Пекина, причем первые выстрелы последовали с китайской стороны. Генерал Ху Иньцин, военный, министр в правительстве национального спасения, считал этот инцидент делом рук японских военных радикалов, относящихся к упомянутым выше путчистам. Однако «японские офицеры, присутствовавшие на инциденте у моста в то время, считали, что насилие было делом подрывных элементов из китайских вооруженных сил, а после триумфа Мао в послевоенный период окончательно убедились, что именно его агенты, действовавшие по советскому распоряжению, спровоцировали войну» (Джонсон П. Указ. соч. ч. I, с. 364). После этого инцидента китайцы стали вести себя с большей непримиримостью и самонадеянностью, нежели японцы, и взяли на себя инициативу по расширению войны (см. Fitzgerald С. P. The Birth jf Communist China. Baltimore, 1964).
На положении Китая в китайско-японской войне существенным образом сказались последствия ряда серьезных вооруженных столкновений Советского Союза с Японией: в 1937 г. -на реке Амур; в 1938 г. — у Чанькуфына, недалеко от Владивостока; в мае — июне 1939 г. на границе Монголии и Маньчжоу-Го, где произошел крупномасштабный танковый бой.
Нужно учитывать и то, что в США существовало «китайское лобби», что Рузвельт был настроен крайне антияпонски. В своей речи 5 октября 1937 г. он приравнял Японию к нацистам и фашистам и пришел к выводу о необходимости ее изоляции. «Когда эпидемия какой-то болезни начинает распространяться, то сообщество объединяется дня изоляции больных...» (Tolland J. Op. cit. P. 47).
Материальная и моральная поддержка, полученная Мао Цзэдуном от Советского Союза и Запада, усиление влияния КПК и Красной армии внутри страны, успехи в борьбе с японскими оккупантами позволили ему провозгласить Китайскую Народную Республику уже в 1941 году.
Последствия возникновения КНР, несмотря на дислокацию Квантунской армии в Маньчжурии, могли быть весьма существенными. Прежде всего это отразилось бы на войне Советского Союза с фашистской Германией. С Дальнего Востока на советско-германский фронт могли бы быть переброшены свежие дивизии, которые значительно задержали продвижение немецких войск в глубь СССР. Это давало ему возможность перегруппировать свои силы и нанести контрудар по фашистским армиям, не допустить блокады Ленинграда и стабилизировать линию фронта. Более того. Мао Цзэдун мог отправить в помощь Советскому Союзу стотысячную армию, которая не дала бы ненецким войскам продвинуться в кавказском и волжском направлении. В свою очередь это позволяло Советскому Союзу в 1944 году нанести поражение фашистской Германии и разгромить Квантунскую армию в Маньчжурии. вынудив в союзе с американскими и китайскими вооруженными силами Японию к капитуляции.
Далее события развиваются следующим образом: советский и китайский флоты блокировали основные морские коммуникации Японии, Вооруженные Силы СССР и Китая оккупировали Японию, в результате чего в ней был установлен коммунистический режим.
Образование Китайской Народной Республики оказалось детонатором революционного процесса на Востоке, что привело к быстрому развалу Британской империи (первой получила независимость Индия уже в 1943 году, причем без разделения на собственно Индию и Пакистан, как это было задумано англичанами). Внутри самого Китая уже во времена Н. Хрущева произошло размежевание Мао Цзэдуна и просоветски настроенной группы (Пэн Дэхуай, Чжоу Эньлай и др.). Генерал Пэн Дэхуай сумел совершить переворот и устранить Мао Цзэдуна, в результате чего еще более тесными стали отношения между Советским Союзом и Китаем.
Однако нельзя упускать из виду, что все это служило одной цели, которую поставило себе китайское руководство, а именно: расширение жизненного пространства. Эксперты уже тогда просчитали, что бурное развитие китайской экономики и рост населения приведут к нехватке земли, к территориальному «голоду» (уже в 1995 году на каждого китайца должно было приходиться всего лишь 0,08 га земли). В то же время у северного соседа фактически пустуют громадные территории Сибири и Дальнего Востока (так на один квадратный километр приходится менее одного человека). Поэтому Пекином продумывается и осуществляется план тихого проникновения в эти регионы Советского Союза под видом «дружбы на веки веков» между китайским и советским народами. В результате этого процесса сотни миллионов китайцев занимают и осваивают Сибирь и Дальний Восток с их несметными ресурсами. Эта политика в сочетании с экономическими реформами Дэн Сяопина своим следствием имеет то, что уже в последней трети XX столетия Китай занял ведущее место в мире по экономическому потенциалу и стад теснить США и Западную Европу, стремясь к доминированию в глобальных масштабах. Здесь следует считаться с фигурой архитектора китайском перестройки: «Он был суровым и твердым человеком из Сэчуани, обладал грубой жестокостью, присущей и Мао, но без малейшего намека на романтизм или интерес к политике как форме искусства. Дэн был самым последовательным противником политических драм...» (Джонсон П. Указ. соч. ч. II, с, 156), Своему мощному рывку Китай обязан в значительной мере деятельности Дэн Сяопина.
Вот к чему мог привести случай с расстрелом Чан Кайши (как уже упоминалось, для дальневосточного мышления случай и есть закон развития бытия).
Однако Чан Кайши остался жив и данный сценарий мировой цивилизации перешел в разряд неосуществленных.