Это время правления императора Александра I, пытавшегося осуществить скромные реформы (прежде всего запрет продажи крестьян без земли, т. е. ликвидация рабовладельческого элемента крепостного права), провозглашение в государевой «Грамоте Российскому народу» эпохи законности, гарантом которой выступает монархия, вмешательство России в европейский политический кризис и ее военные авантюры, закончившиеся не очень удачно, первые административные перестройки (проекты и реформы Сперанского), вторжение Наполеона в Россию, победа над «басурманом», секретная подготовка нового этапа реформ, освобождение от крепостного права крестьян Прибалтики без земли и т. д.
Однако ослабления напряженности в обществе не наступило. В 1818—1820 гг. ширятся крестьянские волнения, происходит восстание на Дону, не редкость и выступления рабочих. «Но самым серьезным было восстание 1819 года в военном поселении в Чугуеве (Украина), — отмечает А. Шубин. — Восставшие захватили оружие, перебили начальников, установили контроль над городом. Только крупный контингент войск смог подавить выступление» [Шубин А. Гармония истории. М., 1992, с. 108].
В эту эпоху патернализма произошло усиление местного дворянства — никто не вмешивается в их дела, только постоянно пугают освобождением крестьян. Губернаторы стали весьма самостоятельными, несмотря на министерскую реформу с ее отраслевым принципом управления. Дворянская элита находится в довольно непривычном состоянии вольности. Она предчувствует рождение чего-то нового, тревожащего и опасного, к чему надо готовиться, собирать силы. Процветают общества масонов, формируются и действуют тайные общества среди молодых гвардейских офицеров. «В 1814—1815 гг. в армии возникли первые тайные организации, ставившие задачей изменение существующего строя. Их основатели — М. Ф. Орлов, М. А. Дмитриев-Мамонов, А. и М. Муравьевы — считали недопустимым сохранение крепостного состояния крестьян и солдат, совершивших гражданский подвиг во время наполеоновского нашествия. Огромное влияние на офицеров оказало знакомство с европейскими порядками во время заграничного похода русской армии» [История России с древности до наших дней. С. 141].
Вполне естественно, что следующим шагом стало создание в 1816 году «Союза спасения» (Общества истинных и верных сынов Отечества) по инициативе А. З. Муравьева, Н. М. Муравьева, С. П. Трубецкого, М. и И.Муравьевых-Апостолов и Й. Д. Якушкина. Эта конспиративная организация состояла из 30 патриотически настроенных молодых военных. Ее основная цель — установление конституционной монархии и отмена крепостного права.
Эту цель предполагалось осуществить при смене монархов на престоле (обсуждался вопрос и о цареубийстве). С 1818 года эта организация стала называться «Союзом благоденствия». Она приняла новый устав и затем разделилась на «Северное» и «Южное» общества. Историк и правовед В. В. Леонтович в своей книге «История либерализма в России» дает следующую характеристику членам этих организаций (декабристам): «...среди декабристов были и настоящие либералы, но бесспорно между ними было еще больше сторонников политического радикализма и даже представителей социалистических тенденций» [Леонтович В. В. История либерализма в России (1762—1914). М., 1995, с. 112]. Понятно, что при подготовке и проведении восстания 14декабря 1825 года главными руководителями оказались крайние элементы, а не либералы.
Как известно, восшествие на престол императора Николая I сопровождалось выступлением войск под командованием членов тайного общества декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. Согласно разработанному плану, войска должны были заставить Сенат огласить манифест к русскому народу с кратким изложением программы «Северного общества». При этом предполагалось захватить Зимний дворец, Петропавловскую крепость и убить Николая.
Однако восстание не увенчалось успехом — восставшие рассыпались под градом обрушенной на них картечи. Несколько сот декабристов привлекли к следствию, почти половина из них были признаны виновными и подвергались различного рода наказаниям. Даже закончившись поражением, выступление декабристов вызвало эхо революционных процессов, непрестанно сотрясавших российское общество. Какими же могли быть его последствия, окажись оно успешным? Какие повороты исторических судеб могло знаменовать это событие?
Попробуем представить возможную последовательность и перспективы развития страны, если бы замысел декабристов увенчался успехом.
Когда собравшиеся на Сенатской площади войска (около 3 тысяч человек) были окружены частями, присягнувшими на верность новому императору Николаю I, то восставшие отбили несколько атак конницы. В это время на площадь явился «диктатор восстания» князь С. П. Трубецкой и отдал приказ о наступлении на императорские части. В результате конница была рассеяна и захвачены орудия, из которых Николай I отдал команду стрелять картечью по восставшим. В полном соответствии с планом были заняты Зимний дворец и Петропавловская крепость, арестован император Николай I и здесь же на месте расстрелян, во избежание различного рода последующих осложнений. Затем на площадь привели членов правительствующего Сената, председатель которого огласил манифест к русскому народу, подготовленный Северным обществом. Власть в Санкт-Петербурге оказалась в руках декабристов, которые создали свое правительство. Весть о победе восстания направляется членам Южного общества, которых поддержал черниговский полк во главе с П. И. Пестелем, С. И. Муравьевым-Апостолом и М. П. Бестужевым-Рюминым. Нашлись и сочувствующие армейские части, блокировавшие неблагонадежные полки царского правительства.
Исторический опыт показывает, что захватить власть — дело трудное. Однако еще труднее удержать власть в своих руках. Ситуация в российских условиях, которые декабристы стремились преобразовать, осложнялась тем, что нужны были люди, способные к проведению преобразований. Известно, что император Александр I всегда подчеркивал то обстоятельство, что одним из главнейших препятствий на пути проведения реформ в России служит отсутствие «людей». Под последними он разумел помощников, единомышленников, способных «взять реформы». По его же мнению выходило, что реформы «некем взять». Когда в 1814 году Г. Державин приехал, чтобы поздравить Александра I с победой в войне против Наполеона, император отвечал ему: «Да, Гаврила Романович, мне Господь помог устроить внешние дела России, теперь примусь за внутренние, но людей нет». — «Они есть, Ваше Величество... их искать надобно», — ответил Г. Державин [цит. по: Давыдов М. А. Оппозиция Его Величества. М., 1994, с. 3].
В этом споре прав оказался сановный поэт, ибо в самой элите бюрократии того времени имелись люди, на которых мог опереться император в своих преобразованиях. Здесь необходимо считаться с особенностями российского мышления, привыкшего воспринимать мир в черно-белом, контрастном цвете. Перед нами манихейский подход к миру, когда все .события истории располагаются в системе координат «добро» («хорошо») — «зло» («плохо»). Данное восприятие истории не всегда укладывается в рамки научного постижения мира, но прекрасно вписывается в логику обыденного сознания. «И неудивительно, что неизменно притягательный период — от Отечественной войны 1812 года до 14 декабря 1825 года, — подчеркивает М. А. Давыдов, — для нас прочно связывается с декабристами и Аракчеевым. Рядом с ними мы еще различаем несколько фигур — Пушкина, Карамзина, Вяземского и немногих других. Однако помимо них существовала и стотысячная масса русского дворянства, о которой мы не то, чтобы забываем, просто считаем, что содержание эпохи в основном исчерпывается противостоянием аракчеевцев и декабристов. Между тем противостояние это — хотя и важная, но только часть ее. Вот почему нам не обойтись без анализа породившей эти силы среды, т. е. русского дворянства конца XVIII -начала XIX века» [Давыдов. М. А. Указ, соч., с. 3—4]. Оказывается, что всегда, в любую историческую эпоху имеются лица, которые наиболее полно и глубоко по сравнению с другими воплощают свое время, наиболее выпукло отражая те или иные черты эпохи. К таким относятся в рассматриваемый нами период М. С. Воронцов, Д. В. Давыдов, А. П. Ермолов, А. А. Закревский, П. Д. Киселев и И. В. Сабанеев. Они относились к весьма популярным лицам и представляли недекабристскую и неаракчеевскую Россию. Их значимость в жизни российского общества состоит в том, что они относятся к тем, кто выступает в роли несущих опор эпохи. Они входят в состав элиты русской армии первой половины XIX века не только благодаря своему участию в великих войнах начала столетия, не только в силу своих званий и должностей, но из-за своего мощного нравственного влияния на общество. Именно перечисленные выше лица входили в ту группу генералитета русской армии, которая ориентировалась на князя П. М. Волконского, начальника Главного штаба, единственного конкурента Аракчеева (другая группа генералитета концентрировалась вокруг Аракчеева). Анализ показывает, что именно эти представители военной элиты входили в «оппозицию Его Величества»: «Они были людьми, прекрасно видевшими все пороки существующей системы, причем тем яснее, что принадлежали к элите государственных деятелей. Они порицали эту систему, они страдали за нее, как только и могут страдать люди, любящие свое Отечество, и от нее, ибо были в ней достаточно чужеродными элементами. И все же, несмотря ни на что, считали ее более подходящей для той России, чем «мечтания» декабристов» [Давыдов МА. Указ, соч., с. 182].
Пришедшие к власти декабристы прекрасно ориентировались в сложившейся ситуации и стремились привлечь этих представителей военной элиты русской армии, чтобы воплотить в действительность свои идеалы. Последние были сформулированы еще в 1816 году на встрече молодых гвардейских офицеров в одной из казарм лейб-гвардии Семеновского полка. Здесь присутствовали Н. Муравьев — сын наставника императора, князь С. Трубецкой, братья С. и М. Муравьевы-Апостолы, И. Якушкин. Об этом живо повествует болгарская писательница В. Иосифова в художественно-документальной повести «Декабристы»: «Иван Якушкин срывается с места и бросается к друзьям. Он останавливается перед братьями Муравьевыми-Апостолами и страстно говорит:
— Поколение за поколением рождаются; рабами, которые получают в наследство страну, пропитанную с древнейших времен жестокостью. Жизнь ее терзаема алогизмами и противоречиями.
Никита Муравьев поправляет густые свои черные волосы. Волнение переполняет его. Он громко говорит:
— В условиях самодержавной власти, когда и дышать мучительно трудно, где даже вздох мужика подвержен издевательствам и мукам, мы, офицеры России, молчим. Довольно молчать!
Трубецкой... говорит тихо:
— Мы понимаем, почему Петр I решил прорубить окно в Европу. Через это окно должна была войти передовая культура, проникнуть современные знания, разнообразные науки.
Теперь поднялся Никита Муравьев:
— Но он открыл окно лишь для своего правящего сословия. Деревянные жилища нашего народа остались с соломенными крышами! Крестьяне и при нем гнули спину, ходили в лаптях или в лучшем случае зимой в домашних валенках.
— Это несуразности и противоречия русской империи! — вмешался Сергей Муравьев. — Но его увлекательный пример перед нашими глазами! Не забывайте, что Петр I распахнул это окно не безвольной рукой. Просвещенный властелин орудовал с топором в руке, сокрушая тяжелые стены консерватизма» [Иосифова Б. Декабристы. М., 1989, с. 10—11].
Чтобы воплотить в жизнь свои идеалы и цели, декабристы после прихода к власти проводят съезд для объединения «Северного» и «Южного» обществ и принятия решения конституции. На нем решили, что наиболее привлекательной в глазах стотысячного дворянства на нынешнем этапе преобразований российского общества будет конституция Н. М. Муравьева. На ее создание сильное влияние оказали европейские и особенно американская конституции, с которыми этот декабрист был хорошо знаком. «Он говорил зрелым юридическим языком своего времени, а не лепетом наивного и неподготовленного политического мечтателя». Очевидно также, что если Н. Муравьев «считал нужным положить Два рубля в сутки на содержание русского депутата, так не потому, что в Род-Айленде клади на это столько-то долларов, а потому, что он прикидывал, во что обойдется по русским ценам пристойное содержание избранника народа, приличествующее его общественному положению» [Нечкина М. В. Движение декабристов. М., 1955, т. I, с. 378—379]. И хотя при написании своей конституции Н. Муравьев использовал самые разные источники, в том числе и американские, он понимал своеобразие англосаксонского права и поэтому трансформировал заимствованные принципы в соответствии с действующим русским законодательством и собственными теоретическими положениями.
По конституции Н. Муравьева во главе исполнительной власти стоит император. Его прерогативы как «верховного чиновника российского правительства» во многом напоминают права и обязанности президента США. Император «соединяет в особе своей всю исполнительную власть», является верховным начальником «сухопутной и морской силы», назначает «посланников и министров, и консулов и представляет Россию во всех отношениях с иностранными державами», имеет право «останавливать действие законодательной власти и принуждает ее ко вторичному рассмотрению закона» [Конституция Н. И. Муравьева // Сборник документов по истории России с древнейших времен до второй четверти XIX в. Екатеринбург, 1993, гл. X, параграф 101]. Вето императора отменяется, если Народное вече вновь примет отвергнутый закон большинством в 2/3 голосов. Немаловажно и то, что власть императора является наследственной по пряной линии от отца к сыну. На основании данной конституции императором России объявляется старший сын Николая I Александр II, который родился в 1818году. Понятно, что от его имени всеми делами управляло правительство; главное здесь заключалось в том, что в общественном сознании русского народа и правящего сословия сохранилась преемственность при реформировании общества. И действительно, основная масса дворянства, за исключением весьма консервативной части, пошла на сотрудничество с новым правительством декабристов.
Это связано с тем, что предложенная конституция охраняла привилегии господствующего сословия, владеющего основными богатствами страны. Россия провозглашалась конституционной монархией, организованной на принципах федерализма. Всей полнотой законодательной власти обладало Народное вече, состоящее из двух палат: Верховной думы и Палаты представителей. Территория России разделялась на 13 держав и две области (Московскую и Донскую), причем каждая держава посылает в Верховную думу трех граждан. Московская область — двух, Донская — одного представителя. «Народное вече собирается, по крайней мере, раз в год». Примечательна такая конституционная норм а: «.Никакой должностной человек, в службе общественной находящийся, не может быть членом ни той, ни другой палаты, пока будет сохранять свою должность» [Конституция Н. М. Муравьева. Параграфы 79, 85].
Император обязан «при каждом съезде обеих палат доставлять Народному вече сведения о состоянии России и представлять его суждению принятие мер, которые ему покажутся необходимыми или приличными» [Конституция Н. М. Муравьева. Параграф 101, пункт 13]. Власть императора ограничена более, нежели права президента США, специальными оговорками. Так, например «не может употреблять войск во внутренности России в случае возмущения, не сделав о том предложения Народному вече, которое немедленно обязано удостовериться посредством следствия о необходимости военного положения» [Конституция Н. М. Муравьева. Параграф 101, пункт 15].
Важным и оригинальным является ограничение прав лиц, служащих при дворе императора: «придворные звания не дают особам, носящим оные, права почитать себя в общественной службе... и потому, они не получают ни жалованья, ни каких-либо вознаграждений из общественного казначейства... Сверх того, они лишаются на то время прав гражданства, т. е. права избирать и преимущества быть избранным на общественную должность, поелику они находятся в частном служении» [Конституция Н. М. Муравьева. Параграф 104]. Все эти ограничения были связаны с конкретными условиями русской действительности — непомерным влиянием двора на политику императора. Характерно также и то, что члены семьи императора «не пользуются никакими особыми правами и преимуществами» [там же. Параграф 103].
О сохранении и укреплении привилегий правящей элиты свидетельствует наличие в конституции огромного имущественного ценза. Например, для избрания членом Верховной думы требовалось не только достижение 30-летнего возраста, 9 дет гражданства в России для иностранца, но и «недвижимого имения ценою на 1500 фунтов чистого серебра или движимого на 3000 фунтов серебра» [Параграф 75]. Это означает, что право на участие в управлении государством обеспечивается богатством.
В то же время с отменой крепостного права земля, как один из основных видов богатства, осталась у прежних собственников, крестьяне же получили по 2 десятины (не следует забывать, что один гектар равен 0,44 десятины), что стало источником социального напряжения в стране.
Введение муравьевской конституции положило начало довольно противоречивым процессам в развитии российского общества. Декабристы критически осмыслили западную действительность, подвергли аналитическому изучению различные сферы общественных отношений и использовали сильные стороны в качестве образцов для перестройки общественной жизни России (все это в концентрированном виде и вошло в действующую конституцию). «Последнее обстоятельство было совершенно новым. Если екатерининский вольтерьянец, пусть не в полной мере, но все же в общих чертах начал улавливать, в чем состоит суть западной цивилизации, и в этом отношении между ним и представителем поколения декабристов существуют лишь количественные различия, то в плане выводов, которые делали для себя из познания этой цивилизации люди двух названных исторических типов, между ними лежит пропасть качественных ценностных расхождений» [Оболонский А. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994, с. 88]. Иными словами, произошедшее изменение можно выразить формулой: русские дворяне осознали себя гражданами своего отечества. Немаловажным является и то, что действующая конституция отменила сословное деление и гарантировала законодательным путем гражданские и политические права всем представителям бывших сословий.
Вместе с тем необходимо считаться с теми социальными процессами, которые стали развиваться на развалинах сословного общества. Переход от отношений крепостничества к буржуазным порядкам порождает немалое число «отщепенцев», или «аутсайдеров», которые выпали из прежних социальных структур. Увеличивается миграция больших масс из деревни в города и между городами. Вчерашние крестьяне превращаются в ремесленников и купцов, многие из которых дают своим детям образование. Светское образование получают и многие дети священнослужителей, что открывает им путь и к другим занятиям. Индивиды переходят из одной социальной группы в другую не один раз в течение своей жизни, изменяют свои ценностные ориентации.
Вроде бы открывается невиданный раньше простор для развития личности, чтобы он стал наконец «неповторимой человеческой индивидуальностью». Кажется, что теперь-то начинают осуществляться идеалы гвардейцев Семеновского полка.
Однако все в действительности оказывается не так просто. Это относится, в первую очередь, к крестьянам (следует помнить, что Россия является крестьянской страной).
«Отпадение масс людей от устойчивых систем коллективных представлений порождает падение нравов, рост преступности, пьянство, хулиганство, бессмысленную жестокость» [Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994, с. 15].
Происходит рост числа «аутсайдеров» (люмпенов). К тому же крестьяне остались фактически без земли. Не следует забывать и то существенное обстоятельство, что «восстание декабристов повело к распаду тех групп, которые изучали и обсуждали либеральные идеи», что «вместе с ними исчезла почва, на которой могла бы развиваться либеральная идеология» [Леонтович В. В. Указ, соч., с. 113]. И хотя восстание декабристов вспыхнуло, как известно, под знаменем либерализма, оно способствовало укреплению в России революционной традиции в силу самого насильственного характера этой акции: таким образом, сама идеология и практика декабристов в зародыше содержала социалистический тоталитаризм.
Логика развития установленной нами системы в итоге привела к тому, что на первый план выдвинулся П. И. Пестель, составивший программный документ «Русская правда».
В силу ряда причин (рост числа люмпенов, недовольство крестьян тем, что им не отдали необходимое количество земли и пр.) возросла социальная напряженность. Этим воспользовался П. И. Пестель, обладавший замашками диктатора, и при поддержке С. Муравьева (вспомним его тезис о необходимости террора, чтобы сокрушить стену консерватизма) и других радикально настроенных декабристов, он устанавливает республиканский строй в стране. Теперь в качестве конституции принимается его «Русская правда», согласно которой Россия становится строго централизованным государством. Земельный фонд делится на общественную и частную половину. Освобождаемые крестьяне получают земельные наделы, а в промышленности устанавливается свободная конкуренция [см. из «Русской правды» П. И. Пестеля // Сборник документов по истории России с древнейших времен до второй четверти XIX в. Екатеринбург, 1993].
П. И. Пестель на практике осуществил знаменитую фразу Н .И. Тургенева «Le president, — sans phrases», т. е. «президент, без лишних слов». Фактически он становится диктатором и использует всю силу террора, чтобы подавить сопротивление консервативных сил. К сложившейся ситуации вполне применимо то, что случилось во времена Великой французской революции 1789 года. «Сколько веков подряд, считая только от Гуго Капета, накапливалась растущая от столетия к столетию масса злобы, обмана, притеснения человека человеком! Грешили короли, грешили священники, грешил народ. Явные негодяи шествовали, торжествуя, украшенные диадемами, коронами, митрами: еще вреднее были скрытые негодяи со своими прекрасно звучащими формулами, благовидностью, благонравием и пустотой внутри. Раса шарлатанов стала многочисленной, словно песок на морском берегу, пока наконец не скопилось столько шарлатанства, что, образно говоря, им ехали тяготиться и земля, и небо... Жатва на ниве, вспаханной долгими столетиями, в последнее время желтела и созревала все быстрее, и вот она созрела и снимается так быстро, будто всю ее хотят убрать за один день. Снимается в этом царстве террора и доставляется домой, в царство теней» [Карлейль Т. История французской революции. М., 1991, с. 480]. П. И. Пестель сыграл роль Робеспьера, создав фактически прообраз тоталитарного государства.
В результате Россия пережила эпоху террора, затем эволюционировала от диктатуры к демократическому режиму и стала высокоразвитой страной уже в конце прошлого столетия.
В реальности же этот сценарий мировой цивилизации не воплотился в жизнь. Его основные параметры оказались реализованными почти через 100 лет после восстания декабристов.