Споры о «мелочах»?

С начала 1990—х в России, а несколько ранее и за рубежом разгорелась оживлённая дискуссия историков о роли СССР во II мировой войне в 1939—41 гг и подготовки СССР к войне с Германией. Сейчас, в 60 годовщину начала советско-германской войны, можно подвести некоторые итоги. И рассмотреть один из важнейших вопросов: кто кого упредил 22 июня 1941 г, зачем, и что кто планировал.

Материалы, увидевшие свет в 1990—х, а также исследования российских историков1, выполненные на высоком уровне, в общем не оставили камня на камне от традиционной версии о «безусловном миролюбии СССР» в 1939—41 гг. Зарубежные историки тоже «выдали на гора» в 1990—х массу интересных материалов и концепций.

Книги В. Суворова2, выход которых послужил одной из причин дискуссии, стали ценным вкладом в историческую публицистику, и способствовали «выплеску» дискуссии «в массы».

Точки в спорах, конечно, ставить рано, но сторонники традиционной версии уже мало что могут возразить. (Часто публикуемые ими документы служат опровержению их же концепции.) В основном официозным историкам осталась критика противников на уровне систематического повторения идеологических заклинаний, «шельмования» и придирок к неточностям.

Однако некоторые, на первый взгляд, мелочи или «неточности», ведут к грубому искажению, а то и фальсификации истории 1941 г.

Общепризнан термин: превентивный (упреждающий) удар — наступление, которое начинается с целью предотвратить и/или сорвать наступление противника, находящееся в стадии подготовки или уже начавшееся.

Миф о превентивности

В российской историографии быстро стала создаваться легенда о том, что СССР готовил превентивный удар по Германии.

Опасность такого мифа пока ещё никем не осознана. Строится легенда на одном (!) слове из плана войны против Германии от 15 мая 1941 г. (так называемые «Соображения…»3). В «Соображениях», которые, как показывает анализ советской действительности 1941 г., были действующим документом, слово «упредить» упоминается два раза.

Но речь идёт не о том, что Германию необходимо упредить в нападении, а о том, что её необходимо упредить в стратегическом развёртывании, т.к. она сама может опередить СССР тоже в развёртывании и нанести внезапный удар. Но развёртывание может проходить и в целях обороны. Вермахт в 1939—41 гг. до вторжения в СССР 4 раза упредил своих противников в развёртывании, но никому в голову не пришло утверждать, что Гитлер наносил упреждающие удары против Дании или Польши.

В общем, можно сказать, что и СССР в 1939 г. опередил в развёртывании польские войска. Об угрозе германского нападения говорится лишь предположительно. А если мы будем учитывать, что Сталин до 22 июня не верил в то, что Гитлер летом 1941 года нападёт, то все разговоры о подготовке СССР не агрессии, а упреждающего удара выглядят, по меньшей мере, странно.

Причём, можно ожидать развитие следующей тенденции: подготовку СССР к агрессии 1941 г. будут объявлять подготовкой к упреждающему удару. Эта тенденция уже просматривается, например, в работах Бобылёва и Горькова. Несомненная историческая удача, что важнейшие документы были опубликованы ко второй половине 90 гг, ибо, например, сегодня тот же Бобылёв уже пытается доказать фальсификацию ряда опубликованных ранее материалов, искажая их содержание. То есть хорошо, что идея объявить подготовку СССР к агрессии подготовкой к превентивному удару пришла в головы официальных историков лишь в конце 1990—х, а не ранее.

Пожалуй, лишь Мельтюхов избежал ошибок или неточностей с термином «упреждение».

Встаёт также вопрос о превентивной войне Германии против СССР. Вопрос осложняется тем, что вторжение фактически упредило советскую агрессию. Но только на основе этого нельзя говорить о превентивном ударе, как это делает Й. Хоффманн, — упреждение советского нападения могло быть случайным. То есть, если основной причиной немецкого вторжения было желание упредить и предотвратить нападение СССР и тем самым спасти Германию (и Европу) от коммунизма, то только в этом случае можно говорить о превентивной войне.

Причём эмоциональное восприятие этой проблемы, как и войны вообще, часто мешает попыткам хоть какого-то объективного рассмотрения вопроса. Бесспорно: в конечном итоге, в 1941 г. столкнулись два сверхагрессивных тоталитарных режима, каждый из которых нёс порабощение не только нейтральным странам, но и народам России и Германии. Тем не менее, взаимоотношения этих режимов позволяют рассмотреть причины крупнейшего конфликта.

Упреждение: за и против

Приведём важнейшие аргументы, используемые историками всей Европы в дебатах вот уже, наверное, больше пятидесяти лет. Сейчас эти факты приобретают новое значение в свете новых материалов и исследований.

В пользу версии о нанесении Германией упреждающего удара по СССР 22 июня 1941 г. говорит следующее.

Во-первых, 22 июня 1941 года германский посол в СССР В. Шуленбург вручил наркому иностранных дел В. Молотову ноту о начале войны4. В этом объёмном документе СССР обвинялся в широкомасштабной подготовке войны против Германии, и говорилось о начале войны Германии против СССР из-за опасности удара по Германии. Эта нота — важнейший официальный документ государственного значения, пока ещё, кстати, не опровергнутого соответствующим официальным документом (нотой, меморандумом и т.п.) со стороны СССР. Ещё большее значение имеет то, что почти все действия по подготовке СССР войны против Германии, изложенные в ноте, имели место в ещё больших масштабах.

Во-вторых, после войны на Нюрнбергском процессе главные конструкторы германских военных планов В. Кейтель и А. Йодль также подтвердили часть того, что было изложено в ноте от 22.06.19415. Альфред Йодль во время войны говорил о превентивном ударе по СССР6.

В-третьих, сам Гитлер, как в своих публичных речах7, так и в разговорах в узком кругу соратников8 после 22 июня 1941 г. постоянно заявлял о том, что за эту войну ответственен СССР.

В-четвёртых, немецкая военная разведка имела некоторые сведения о подготовке СССР к войне, а германский генштаб разрабатывал план «Барбаросса» с учётом этих сведений. (Вся стратегия блицкрига строилась на уничтожениии основных сил РККА в приграничных районах).

В-пятых, Адольф Гитлер не раз до 22 июня 1941 г. высказывался об угрозе, которую представляет СССР, причём не как о чем-то абстрактном и отдалённым9 .

В-шестых, начатая война против СССР была начата в «неподходящий» момент, когда были все шансы принудить Англию к капитуляции, не начиная войны против СССР. Многие, как до, так и во время, а также после войны говорили о нецелесообразности «преждевременного» удара по СССР. Если же принять как рабочую гипотезу о превентивной войне, то удар по СССР именно в июне1941 г. представляется не просто целесообразным, но и единственно верным шагом.

Но есть веские аргументы, говорящие в пользу версии о том, что вторжение 1941 г. — не превентивный удар.

Официальными властями СССР и России всё, изложенное в ноте Шуленбурга, отрицалось и отрицается (часто вопреки историческим фактам).

Против версии о превентивной войне говорит и то, что немецкая разведка не знала о масштабах военных приготовлений и сроках нападения (а также вообще о его планировании), что не было отмечено в немецком меморандуме 22 июня 1941 г.

В высших военных кругах Германии в первой половине 1941 г. не было единого взгляда на то, нападёт ли СССР на Германию в ближайшем будущем, или нет, что наглядно показывает выписка из военного дневника штаба оперативного руководства вермахта от 9 января 1941 г.: «Сталин — властитель России, — умная голова, он не станет открыто выступать против Германии, но надо рассчитывать на то, что в тяжёлых для Германии ситуациях он во всё возрастающей мере будет создавать нам трудности. Он хочет вступить во владение наследством обедневшей Европы, ему тоже нужны успехи, его воодушевляет Дранг нах Вестен. Ему совершенно ясно, что после полной победы Германии положение России будет очень трудным»10.

Отметим, что эта столь короткая цитата полна противоречий, что отражает всю противоречивость взглядов на вопрос войны с СССР в высших эшелонах военной машины III рейха.

Приведём другой отрывок, на сей раз из записи обсуждения уже запущенного плана «Барбаросса» с участием Гитлера 3 февраля 1941 г. Говорит начальник генштаба сухопутных войск: «Намерения русского командования нераспознаваемы. На границе — крупные силы, возможности отступления ограничены, поскольку Прибалтика и Украина жизненно важны для русских с точки зрения продовольственного снабжения. Работы по созданию укреплений ведутся полным ходом, особенно на северном и южном флангах»11.

Основная часть выживших немецких генералов после войны не говорила и не писала о «превентивной войне».

Не будем забывать, что война Германии против СССР в 1941 г. вполне укладывается в нацистскую теорию «расширения жизненного пространства» для германской нации и лежит в идеологическом русле борьбы национал-социализма против мирового коммунизма. До 22 июня 1941 г. гитлеровская Германия совершила целый ряд актов агрессии против миролюбивых государств и война против СССР кажется простым продолжением этого воинствующего безумия.

Гитлер зимой-весной 1941 г. заявлял, что цель победы над СССР — принуждение Англии к капитуляции и/или превращение СССР в базу для ведения войны против нее.

Йодль — начальник оперативного управления верховного командования Вермахта (ОКВ) в августе 1940 г. предлагал относительно долгосрочные меры по борьбе с Англией, которые должны были переключить на решение «английской проблемы» не только ресурсы Германии, но и Италии, а частично, — вишистской Франции и франкистсой Испании. Следовательно, он не воспринимал угрозу СССР Европе как реальный фактор.

С сентября 1940 г. по июнь 1941 г. (!) главком германского ВМФ гросс-адмирал Э. Рёдер убеждал Гитлера в том, что нападать на СССР не стоит, так как необходимо сначала решить вопрос с выведением из войны Англии.

Если большинство немецкого военного командования было уверено в том, что скорого нападения со стороны СССР ждать не приходится, то значит, как донесения различных разведок III рейха, так и общая военно-политическая ситуация в Европе 1940—41 гг. не говорили однозначно о близком советском нападении лета 1941 г.

Немецкое военное планирование 1940 г. войны против СССР начиналось как планирование агрессивной войны, и в документах встречается как бы даже сожаление по этому поводу. Например, генерал-майор Маркс в проекте плана «Ост» от 5 августа 1940 года записал: «Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас...

Ведение войны со стороны Советской России будет заключаться в том, что она присоединится к блокаде [Германии]. С этой целью вероятно вторжение в Румынию, чтобы отнять у нас нефть»12.

Это, пожалуй, основные аргументы как против версии о превентивной войне, так и в пользу ее. Конечно, различные аргументы можно отыскивать и приводить далее, как из публикаций, так и из архивов.

Вопросы остаются

Как видим, аргументы против версии об упреждающем ударе выглядят, пожалуй, более простыми, логичными и убедительными. Но всё же на данном этапе развития исторической науки нельзя ещё сделать окончательного вывода о том, была ли война против СССР 1941—45 гг. абсолютной агрессией, или превентивные меры (даже в самом широком смысле этого словосочетания) составляли существенную составляющую целей кампании.

Встаёт аналогичный вопрос: можно ли термин «превентивные меры» СССР против Германии применить в самом широком смысле слова? У Сталина были некоторые основания полагать, что Германия нападёт на СССР после разгрома Англии — в 1942 г. Подобными донесениями были полны сообщения советской разведки.

Кроме того, советское руководство было хорошо осведомлено об идеологической подоплёке войн III рейха, отчего некоторые опасения не могли не возникнуть. Но, в таком случае, все нападения, как на СССР, так и на Германию могут быть объявлены превентивными, поскольку в идеологии этих государств была заложена внешнеполитическая агрессия.

В этом случае термин «упреждение» да ещё «в широком смысле слова» ставит историков на очень зыбкую почву гипотетических рассуждений. Причём, можно полагать, что весьма сложно будет избежать «круговорота» с термином «упреждение», если понимать его широко. Например, война гитлеровской Германии против СССР будет объявлена «превентивной войной в широком смысле этого слова», а подготовка СССР к нападению на Германию летом 1941 г. будет объявлена подготовкой к «превентивной войне в широком смысле этого слова».

Для окончательного ответа на вопрос, насколько верна версия об упреждающем ударе июня 1941 г., нужно привлечь большое количество материалов, прежде всего, на немецком языке. Это должны быть, в первую очередь, донесения германской разведки о событиях в СССР в 1939—41 гг., показания перебежчиков из Советской России, донесения германской, румынской, венгерской, финляндской ПВО и многое другое. Весьма важно выяснить, с какого времени к западным границам СССР в массовом порядке начали перебрасываться советские войска в 1941 году, и что об этой переброске сил знала немецкая разведка.

Необходимо детально выяснить, что по поводу вероятного советского нападения думали, говорили, писали и делали лидеры НСДАП, Вермахта, Абвера именно в 1939—41 гг. Для прояснения этих вопросов необходима ещё долгая работа с привлечением обширного спектра источников.

Нельзя забывать и о намерениях другой стороны — СССР. В частности, ещё требует отдельного рассмотрения вопрос о том, на какой конкретно день была намечена советская агрессия, и был ли вообще этот день точно запланирован высшим руководством государства. Интересный материал для исследований представляли бы конкретные планы советизации Европы. Заслуживающие внимания предположения были высказаны В. Суворовым в 7—й главе «Ледокола», но эти гипотезы требуют проверки на основе архивного материала. Не менее интересны и планы дальнейших действий Сталина после покорения Европы, если они, были зафиксированы.

В любом случае, проблемы, вновь поднятые в 1985 г. В. Суворовым, актуальны и будут вызывать интерес самой широкой общественности ещё долгое время. Объективное раскрытие проблем участия СССР в событиях 1939—41 гг. в Европе и признание правды на официальном уровне руководством РФ (что, к сожалению, маловероятно) будут способствовать укреплению добрососедских отношений России со всеми странами Центральной и Восточной Европы.