— Товарищ командир, к вам майор Архипов, танкист. Командир дивизии оторвал взгляд от карты, прибавил огня в лампе «летучая мышь» и переспросил:

— Танкист, говоришь? — лицо его осветилось улыбкой. — Вот это здорово! Зови его сюда!

— Майор Архипов, командир танкового полка, — коротко представился вошедший.

Комдив шагнул к нему навстречу:

— Значит, на подкрепление моей пехоте. Вот это хорошо! Очень хорошо! Знаете, майор, как ваша помощь нужна! Ведь мы на одном честном слове держимся... Вот смотрите, знакомьтесь с обстановкой.

И он стал рассказывать танкисту о том, как его полки отражают атаки врага, как трудно сражаться пехотинцам соединения, растянутого «в ниточку» на многокилометровом фронте, когда враг, пытаясь во что бы то ни стало прорвать боевые порядки дивизии и развить наступление к Волге, то тут, то там вводит в бой десятки танков, батальоны мотопехоты. Измотанная и обескровленная в боях дивизия сражается упорно, отчаянно, но с каждым часом, с каждой новой атакой становится все труднее. Знали об этом в вышестоящем штабе и комдиву обещали подкрепление. И вот наконец оно пришло.

— Теперь мы заживем, — радостно сказал комдив. — Сколько у тебя танков?

— Шесть... — не сразу ответил Архипов.

— Шесть? — удивленно переспросил комдив, и его радостная улыбка стала медленно угасать. [65]

— Да, шесть, — повторил Архипов. — Ведь мы тоже не выходим из боев больше месяца.

Комдив изучающе взглянул на майора и без труда прочел на его лице следы пережитых боев, бессонных ночей и пыльных дорог. На отвороте гимнастерки лоснились черные бархатные петлицы с двумя «шпалами», а на груди блестела «Золотая Звезда». «Кадровый, огнем крещенный», — подумал комдив и [65] спросил:

— Ваши предложения по использованию танков? Будем в засады ставить, закапывать, как доты?..

— Нет, я предлагаю совсем другое. Участок обороны большой, танкоопасных направлений несколько, а сил у нас мало. Значит, распылять их нельзя. Танки следует держать в кулаке и бросать на угрожаемые направления для контратак. А закопать танки — это значит лишить их подвижности, отнять у них главное боевое качество — ударную силу.

Комдив согласился с майором. Он понял, что Архипов знает свою технику, ее сильные стороны и умеет тактически грамотно использовать боевые экипажи.

И это было так. Майор Архипов действительно был к тому времени опытным командиром-танкистом.

Родился он в семье бедняка-крестьянина. Семья жила впроголодь. Шесть сыновей и две дочери — восемь полуголодных, полураздетых ребятишек! Отец работал день и ночь, а из долгов никак не мог вылезти. Так было до Великого Октября. Советская власть дала бедняку-крестьянину землю, волю. Свое детство и юность Василий Архипов запомнил по бурным событиям, которыми была наполнена жизнь деревень в те годы. Раздел земель, бои с белогвардейцами, потом борьба с кулаками, появление первых тракторов на селе, первых колхозов.

Выходец из народа, познавший лишения и горести трудового крестьянства, Василий Архипов умом и сердцем понимал величие завоеваний Советской власти. С годами взрослел и мужал юноша. В 1928 году настал день призыва в армию. Сердечно и тепло проводили его земляки, наказав верно охранять мирный труд советского народа.

Крепко полюбил Архипов профессию танкиста. Он решил всю свою жизнь посвятить службе в рядах Советской Армии. Василий успешно окончил военную школу, научился не только водить танк, метко стрелять из пушек и пулеметов, но и командовать танковым подразделением. Эти знания и навыки ему вскоре пришлось применить в бою. [66]

Немало трудных боев провел танкист Архипов в первый период Великой Отечественной войны. Боевой опыт научил его многому, и главное — он познал, как надо использовать мощную броню стремительных машин, ударную силу, огонь их пушек и пулеметов, как маневрировать подразделениями в различных видах боя.

И вот теперь майор Архипов докладывал общевойсковому командиру свои соображения о том, как лучше использовать шесть танков — все, что осталось от полка.

Но высказать свои соображения до конца майору Архипову не удалось. Дрогнула, загудела земля от взрывов снарядов, замигал огонь в лампе, что стояла на столе комдива. Начал зуммерить полевой телефон, и комдив, схватив трубку, стал выяснять, где назревает опасность. Разглаживая изрядно помятую карту, он сказал:

— По этой балке через боевые порядки второго батальона прорвалось около 20 танков. Здесь, у кургана, они будут встречены огнем только двух пушек. Больше у меня нет ничего... Понял, майор?

— Понять нетрудно, товарищ полковник. Они взглянули друг другу в глаза, и полковник продолжал:

— Ваша задача — контратаковать их и не пустить дальше. Ясно? Не подведешь, танкист?

Нет, не подвели и на этот раз танкист Архипов и его подчиненные. Всего лишь шесть боевых танков Т-34 повел в бой майор Архипов против батальона фашистских бронированных машин, рвавшихся к берегу Волги.

Выбежав из блиндажа, Архипов коротко отдал распоряжения командирам экипажей, указал маршрут и, вскочив на броню головного танка, резко махнул рукой: заводи!

Он скрылся в башне своей машины, захлопнул крышку люка, и танк, вздрогнув, с места рванулся по выжженной зноем степи. За ним, окутываясь облаком дыма и пыли, двинулись одна за другой остальные пять машин.

Еще по пути от комдива к месту стоянки своих танков Архипов рассчитал время, скорость и путь, который успеют пройти фашистские машины. Он представил себе место, где должна произойти встреча, и определил направление, с которого ему выгоднее вступать в бой, — под острым углом к боевому курсу танков врага, так, чтобы бить их не в лоб, а в борта.

Первые выстрелы должны быть неожиданными для противника, точными и губительными. Внезапностью, и только ею, [67] можно было вырвать победу. Ведь численное превосходство на стороне врага — 20 против 6!

Промелькнул жиденький обгорелый кустарник, который на карте обозначен в виде перелеска. На гребне небольшой высотки Архипов приказал механику своей машины сделать короткую, последнюю перед боем остановку.

Откинув крышку люка, Архипов оглядел местность, прислушался к треску недалеких пулеметных очередей, к взрывам снарядов и сквозь шум боя уловил урчание моторов: там, где-то левее, шли вражеские танки.

Вновь взревели моторы, закрылись люки, и шестерка советских танков устремилась в атаку. В узкую прорезь смотровой щели Архипов увидел сначала длинные полосы черно-серой пыли, поднятой двумя колоннами фашистских танков, а потом уже различил черные силуэты вражеских машин. Он приказал увеличить скорость. Танк, качаясь, словно на морских волнах, помчался на предельной скорости.

Гитлеровцы еще не видели советских танков. Они вели свои машины на сокращенных интервалах, уверенные в том, что позиции русских пехотинцев прорваны и теперь, как на параде, можно мчаться к Волге.

— Огонь по моему сигналу, — приказал по радио Архипов.

Он решил вести огонь с коротких остановок до тех пор, пока фашисты не обнаружат советские танки.

Все ближе к врагу подходят стремительные «тридцатьчетверки». Вот до фашистской колонны осталось не больше полукилометра. Рассредоточившись по команде, наши танки застыли на месте. Считанные мгновения — и раздались первые выстрелы.

Круто развернувшись, остановился от внезапного удара головной танк вражеской колонны. Окуталась густым дымом следующая за ним машина с черным крестом на бортовой броне. Советские танкисты, пользуясь замешательством, все били и били из пушек по врагу.

Однако фашистские танки, огибая горящие машины, продолжали идти прежним курсом, рассчитывая проскочить зону губительного огня.

— Вперед! Огонь с ходу! — передал команду майор Архипов.

Вглядываясь в смотровую щель, он старался разгадать действия противника. Вот из второй колонны несколько танков круто развернулись и пошли на сближение с советскими машинами. «Хотят связать нас боем, чтобы спасти батальон», — мелькнула догадка, и вместе с ней возникло решение.

— Пятый и шестой, завязать бой с правофланговой группой! — прозвучал в шлемофонах приказ командира, и в то же мгновение два танка резко развернулись на ходу.

Теперь уже не шестерка, а только четверка Т-34 мчалась наперерез головной части вражеской колонны, ведя огонь с ходу.

Дерзкой атакой Архипов заставил врага развернуться и принять бой. Не суждено было в этот день фашистским танкам развить наступление и прорваться к заветной цели — к Волге. Связанные боем, они яростно огрызались, пытаясь уничтожить советские танки.

Завязалась неравная схватка. Наши танкисты, маневрируя, уклонялись от ударов и, используя малейшую оплошность врага, били по бортам машин со свастикой. В приволжской степи в этом бою враг потерял 12 машин. Остальные были вынуждены уйти в свой тыл.

Через час майор Архипов вновь встретился с комдивом. Теперь уже не шесть, а только четыре боевых танка было в его распоряжении, но комдив верил, что и эта небольшая горсточка бронированных машин, управляемых такими людьми, как Архипов, — грозная ударная сила.

— Товарищ майор, — будто невзначай спросил комдив Архипова, — может, будешь выходить в тыл на пополнение?

— А вы что будете без нас делать? — вопросом на вопрос ответил Архипов. — Нет, буду воевать до последнего танка. Кстати, один из наших подбитых танков мы восстановим. Я уже послал туда летучку. К утру у нас будет не четыре, а целых пять танков. Еще повоюем, — уверенно закончил Архипов.

Не смог продвинуться враг к Волге на этом участке фронта. Его остановила наша пехота, которой большую помощь оказали танкисты майора Архипова. Десятки раз они контратаковали врага, жгли его бронемашины, танки.

В этом бою майор Архипов был контужен, но остался в строю.

В конце ноября 1942 года наши части, окружившие вражескую группировку в районе Волги, прорвали оборону противника и начали расчленять, дробить и уничтожать его отдельные группы. Накануне наступления к комдиву вновь явился Архипов для уточнения вопросов взаимодействия. Комдив радостно обнял своего старого знакомого, поздравил со званием подполковника и спросил:

— Опять в полку шесть танков?

— Нет, времена переменились. Теперь у меня целая бригада! Все батальоны укомплектованы полностью. Бригада боеспособна [69] на все сто процентов, — доложил Архипов и удовлетворенно добавил: — Теперь мы повоюем по-настоящему, по-гвардейски!

И повел свою танковую бригаду дорогой великого наступления офицер Василий Архипов. Как свидетельство его больших боевых заслуг перед Родиной и личного героизма вскоре засияла на груди вторая «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Эту награду он воспринял как призыв к новым подвигам, к новым победам.

В те дни войска 1-го Украинского фронта, форсировав Вислу, вели бои за расширение плацдарма. 53-я танковая бригада под бомбежкой вместе с пехотинцами первой форсировала многоводную реку на самодельных плотах и паромах. Враг яростно контратаковал. Фашисты бросили в бой свою новинку — мощные многотонные танки, именуемые «королевскими тиграми». Враг рассчитывал устрашить наших воинов неуязвимостью брони этих стальных громадин.

Командиру 53-й танковой бригады полковнику Архипову одному из первых довелось столкнуться с ними в бою. Он сразу разгадал, что эти мощные танки имеют плохую маневренность, и постарался действовать так, чтобы избежать боя «лоб в лоб».

— Били мы и «тигров», и «пантер», — уверенно сказал он перед боем. — Не устоят перед нами и «королевские тигры».

Искусно маневрируя, он на своем командирском танке вышел врагу во фланг и стал бить по одному из вражеских танков. После третьего выстрела «королевский тигр» застыл на месте и окутался пламенем.

Примеру командира последовали и другие экипажи. Все чаще вспыхивали кострами новые вражеские машины. Уже пылало их больше десятка.

Единоборство с фашистскими танками продолжалось. Враг бросил в бой еще группу стальных громадин. Взрывы снарядов стали взметаться возле машины Архипова. И вдруг его танк неловко застыл на месте, и уже жаркие языки пламени показались над моторной группой, стали лизать броню боевой башни.

— Горим, товарищ полковник! — дрогнувшим голосом крикнул механик-водитель. — Видать, отвоевались...

— Еще повоюем, — перебил его Архипов и твердо подал команду: — За мной! Взять автоматы...

Архипов выскочил из горящей машины. Кругом фашисты: видимо, наша пехота отстала. Дробные автоматные очереди застучали по броне. Полковник упал на мокрую землю, отполз в [70] воронку, еще теплую от взрыва снаряда, и открыл огонь из автомата. Вскоре подошли наши танки и своей броней прикрыли командира и экипаж подбитой машины.

«Моя заправка — до Берлина!» — такие надписи появились в конце апреля 1945 года на башнях боевых машин танковой бригады, которую по-прежнему вел в бой полковник Архипов.

Внешне он мало изменился после памятных боев под Сталинградом. И по-прежнему, разговаривая с подчиненными, полковник внимательно смотрел на собеседника, словно хотел накрепко запечатлеть его облик в памяти. Имея в подчинении сотни людей, комбриг знал всех поименно и в лицо — качество, весьма ценное для военачальника. Подчиненные платили ему уважением и за глаза тепло называли «батей».

Берлин. Это название в боевых приказах появилось почти одновременно с надписями на броне танков и одинаково красноречиво выражало смысл заключительного этапа Великой Отечественной войны. О Берлине писали в письмах солдаты бригады, о нем читали агитаторы в газетных статьях, о его штурме составляли варианты планов офицеры и генералы оперативных управлений и отделов. О своем месте в предстоящем штурме логова врага думал и полковник Василий Сергеевич Архипов.

Позади осталась река Нейсе, которая танкистам запомнилась трудными боями. Здесь проходил оборонительный рубеж гитлеровцев. К Нейсе танковая бригада полковника Архипова вышла с ходу, вместе с небольшими силами наступавшей пехоты. Предстояло форсировать водную преграду, захватить плацдарм и развить наступление. Как? Ожидать подхода основных сил пехоты, ожидать понтонеров, которые наведут переправу?

По штабной рации полковник Архипов доложил командующему танковой армией П. С. Рыбалко о выходе на Нейсе и о сложившейся обстановке. Тот, выслушав, задал обычный свой вопрос:

— Ваши соображения?

— Предлагаю, товарищ генерал, начать форсирование Нейсе немедленно. Своими силами вместе с пехотой.

— Каким способом? Река, болотистая местность...

— Найдем броды. Ждать нельзя, товарищ генерал.

— Одобряю, Василий Сергеевич, считай, что приказываю. Через час буду у тебя.

Действительно, через час командарм Рыбалко появился на берегу Нейсе и, не обращая внимания на взрывы снарядов и мин, стал наблюдать, как танки бригады с символическими надписями на башнях: «Моя заправка — до Берлина!», задраив [71] люки, спускались к урезу реки, вползали в воду и стремительно мчались к противоположному берегу. А там вымахивали на песчаную кручу и, покачивая стволами пушек, устремлялись на вражеские узлы сопротивления, сминая их гусеницами и громя огнем.

Полковника Архипова командарм нашел уже на западном берегу Нейсе. Тот доложил об итогах форсирования. Командарм похвалил за инициативу, потом пригласил войти в один из сохранившихся особняков бежавшего от возмездия барона и, едва переступив порог гостиной, сказал:

— Теперь, Василий Сергеевич, давай займемся пригородами Берлина. Зови оперативников, поставлю новую задачу.

В те дни полковнику Архипову было не до отдыха. И боевой порыв воинов, неудержимо рвавшихся к логову фашистского зверя, и сами боевые задачи, разработанные и поставленные вышестоящими командирами, и собственный душевный настрой — все это сливалось в единую симфонию великого наступления, звало вперед, к окончательной победе, о которой мечталось долгие, тяжкие годы войны. К ее финалу офицер Архипов, как и большинство наших командиров, пришел зрелым военачальником, мастером вождения танковых частей, глубоко понимающим природу современного боя, волевым, сильным, инициативным командиром танкового соединения.

Каждый бой любой танковой роты и батальона командир бригады Архипов тщательно взвешивал, заранее планировал и обеспечивал всем необходимым. Ему были чужды верхоглядство, скороспелые решения. И когда командарм Рыбалко поставил задачу форсирования Шпрее и выхода в район Берлина, полковник Архипов высказался о необходимости усиления артиллерией и поддержки авиацией. Просьбы звучали убедительно, и генерал Рыбалко удовлетворил их все до единой, хотя не удержался, сказав на прощание:

— Ох, Василий Сергеевич, и мастер ты вытягивать! Последнее вытащишь...

— Осуждаете, товарищ генерал?

— Что ты, Василий Сергеевич! Хвалю. На твоем месте и я так бы действовал. Ну, желаю удачи!

Ставил задачу комбатам полковник Архипов, как всегда, предельно сжато, четко, ясно. Все было точно распланировано, обосновано, подкреплено материально. Поэтому командиры батальонов не задавали дополнительных вопросов.

Бригада форсировала Шпрее, не ожидая подхода понтонных частей. Танки одолели реку с ходу в заранее разведанных местах [72] и вступили в бой на окраине Берлина. Одна за другой стальные машины прогрызали вражеские заграждения и продвигались вперед, к центру Берлина.

Особенно жаркие бои вели танкисты бригады полковника Архипова на Кайзераллее, на той самой улице, где было сосредоточено немало штабов эсэсовцев и их квартир, — настоящее гнездо фашистской нечисти. Здесь бои шли за каждый дом, гитлеровские фаустпатронники высматривали наши танки из-за каждого угла, из-за каждой груды развалин. Метким огнем прокладывали себе дорогу гвардейцы, руша прямой наводкой вражеские узлы сопротивления.

Комбриг Архипов управлял своими батальонами, имея надежную связь по радио. Из командирской машины он хорошо видел картину сражения и целенаправленно, осознанно руководил боем.

Гвардейская бригада комбрига В. С. Архипова провела десятки боев, уничтожила большое количество вражеской техники и живой силы. Одной из первых она ворвалась в предместье Берлина, а потом, совершив многосоткилометровый марш-бросок, появилась на улицах Праги. Сметая баррикады, советские танки давили огневые точки врага и в короткие часы боя разгромили несколько очагов сопротивления гитлеровцев. Над Прагой взвилось знамя свободы.

И поныне на главной площади столицы Чехословакии возвышается на гранитном пьедестале советский танк. Этот памятник, установленный друзьями-чехами, символизирует огромную любовь и благодарность освобожденных народов Европы, которую питают они к советским воинам, разгромившим фашизм.