Самым трагичным событием XX столетия была Вторая мировая война. Одним из главных её театров явился азиатско-тихоокеанский регион, в котором столкнулись национальные интересы всех ведущих держав мира. Катализатором этого столкновения явилась экспансионистская политика Японии.
Милитаристская Япония, вторжением в Северо-Восточный Китай (Маньчжурию) в ночь с 18 на 19–е сентября 1931 года развернула агрессию в Китае. Создав в 1932 году марионеточное государство Маньчжоу-го, превратив его в военно-стратегический плацдарм на континенте, японская армия 7 июля 1937 года начала «большую» войну в Китае, в Юго-Восточной Азии, на Тихом океане. Целью этой захватнической войны было порабощение китайского народа, других народов региона, использование материальных и людских ресурсов Китая и других стран для дальнейших территориальных захватов в Азии, и, главное, для войны против СССР, против США и Великобритании. Эти планы в имперских документах значились как «политика построения сферы совместного процветания Великой Восточной Азии».
Существенной поддержкой этому курсу Японии явилась политика захватов, осуществлявшаяся Германией и Италией. 25 октября 1936 года эти державы оформили военно-политический блок — «Ось Берлин — Рим». Развитием блока фашистских агрессоров явилось подписание 25 ноября 1936 года Германией и Японией «Антикоминтерновского пакта», к которому около года спустя присоединилась и Италия. Так сложился пакт «Ось Берлин — Рим — Токио», направленный своим остриём против СССР.
Советско-китайские дипломатические отношения в канун японского вторжения в Китай переживали критическое состояние. Они были фактически прекращены в 1929 году в результате захвата КВЖД китайскими милитаристами. Отношения удалось восстановить лишь в 1932 году под воздействием широкого национально-патриотического движения в Китае за нормализацию связей с СССР, что было вызвано японской экспансией и стремлением получить помощь со стороны СССР.
Отношения нашей страны с Китаем впервые за всю их историю развивались в столь тесной взаимосвязи с международными отношениями на Дальнем Востоке и в мире в целом, носили не только двусторонний характер, но и стали элементом многосторонней дипломатии в международных организациях, в дипломатической переписке, на конференциях лидеров ведущих держав. Существенный отпечаток на них наложил общий кризис международных отношений, предшествовавший Второй мировой войне, и та экстремальная ситуация, в которую попали обе страны в связи с развернувшейся против них агрессией. В этих условиях для каждого из правительств национальные интересы выживания становятся императивными. Тем не менее это не означает, что лидеры двух государств не понимали: судьбы их стран зависят не только от силы сопротивления агрессорам их собственных народов, но и от тесного взаимодействия друг с другом и с коалицией антифашистских государств в целом.
Поскольку угроза расширения японской агрессии становилась всё более реальной и необходимо было её своевременно пресечь, Советское правительство сразу же после оккупации Японией Маньчжурии призвало Лигу Наций принять против агрессора эффективные санкции вплоть до военных акций, выражая готовность принять в них участие своими вооружёнными силами. Однако западные державы не поддержали эти предложения СССР. США и Великобритания, игравшие главную роль в Китае предпочли идти по пути сепаратных соглашений с Японией за счёт Китая. В частности, пришедшие к власти в мае 1937 года Н.Чемберлен «уверовал в необходимость уступок Германии, Италии и Японии… Он боялся Германии, Японии и Италии, которые угрожали владениям Британской империи. Избрав тактику уступок агрессорам, премьер-министр, в частности стремился направить экспансию Германии в Восточную Европу, а Японию удовлетворить за счёт Китая».
Кроме того, в Лондоне и Вашингтоне посчитали, что удовлетворив свои территориальные аппетиты в Маньчжурии и в Северном Китае, Япония направит свою агрессию в сторону Советского Союза.
Оказавшись перед лицом японской агрессии, китайская дипломатия в разных направлениях отчаянно искала выход из смертельной опасности. Чан Кайши предпринимал попытки найти общий язык с Японией, пытаясь умиротворить её отдельными территориальными уступками. Китайский лидер пробовал опереться на поддержку и со стороны США, Великобритании и других западных держав, рассчитывая, что ради защиты своих капиталов и других интересов в Китае заинтересованные государства выступят на стороне Китая и заставят японского агрессора отступить, как это было после японо-китайской войны 1894–1895 гг. Однако, как упоминалось выше, Великобритания, Франция и США предпочли путь сепаратных сделок.
Явная неудача китайской дипломатии в поисках заступников на Западе заставила Чан Кайши искать поддержку у Советского Союза, хотя советская помощь была для гоминьдановского правительства менее желательной из-за известного недоверия к СССР. Источником этого недоверия служило то, что в Китае шла гражданская война под лозунгом Советов. Вооружённая борьба за свержение гоминьдановского режима, которую вела Коммунистическая партия Китая, опиралась в то время на морально-политическую поддержку Москвы. Однако, VII Конгресс Коминтерна, состоявшийся в июле-августе 1935 года, в связи с усилившейся империалистической экспансией, призвал коммунистические партии колониальных и полуколониальных стран по-новому подойти к политике единого фронта. КПК обратилась ко всем партиям и политическим группировкам Китая с «призывом прекратить гражданскую войну и объединить силы для отпора японской агрессии».
Общенациональный патриотический подъём, борьба коммунистов за создание единого фронта, вынудили Чан Кайши перешагнуть через свои опасения и предложить Советскому правительству заключить военно-оборонительный союз. Но правительство Советского Союза отклонило это предложение, так как в условиях всё более возраставшей угрозы нападения на СССР со стороны фашистской Германии Москва опасалась спровоцировать Японию и оказаться в состоянии войны на два фронта. Вместо двустороннего советско-китайского военно-оборонительного союза Советское правительство активно поддержало идею коллективной безопасности, выдвинутую австралийским правительством, предложившим всем государствам, заинтересованным в сохранении мира на Дальнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, заключить Тихоокеанский региональный пакт. Этот вопрос обсуждался 11 марта 1937 года народным комиссаром иностранных дел СССР М.М.Литвиновым с китайским послом в Москве Цзян Тинфу. При этом М.М.Литвинов подчёркивал, что «только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы и не смела бы противопоставлять себя коалиции остальных тихоокеанских государств и рано или поздно сама присоединилась бы к ней» 5. Дальнейшие переговоры с правительство Китайской Республики было поручено вести послу СССР в Китае Д.В.Богомолову.
В мае-июне 1937 года советское дипломатия стремилась продвинуть идею Тихоокеанского пакта в Лондоне и в Вашингтоне. Но США, по заявлению президента Ф.Рузвельта, сделанному в беседе с послом А.А.Трояновским, считали, что пакт «без Японии не имеет смысла», а главной гарантией мира является «сильный флот, наш американский, английский и, может быть советский». США уповали на то, что Япония не выдержит гонку вооружений. Продолжая свою мысль, Ф.Рузвельт заметил: «Вам трудно, вам нужно охранять много морей. На последней неделе выяснилось, что японцы не хотят ограничиться 14–дюймовыми пушками. Мы будем строить 16–дюймовые, англичане тоже. Посмотрим, как выдержат японцы морское соревнование» 6. К этому можно добавить лишь то, что госсекретарь США К.Хэлл был сторонником политики умиротворения Японии теми же методами, которые в ноябре 1938 года были реализованы Англией и Францией в отношении Германии в Мюнхене.
Переговоры Д.В.Богомолова в Пекине были трудными. Китайская сторона, видя резко отрицательное отношение к идее Тихоокеанского пакта со стороны США, Великобритании и других держав и не желая конфликтовать с ними, наставала на заключении советско-китайского двустороннего договора. В конечном счёте Советское правительство согласилось заключить с Китаем договор, но не о военном союзе или о взаимной помощи, как предлагал Чан Кайши, а договор о ненападении, который был подписан уже после вторжения Японии в Внутренний Китай — 21 августа 1937 года сроком на пять лет с продлением каждый раз на два года, если ни одна из сторон не заявит о своём желании отказаться от его пролонгации.
В I статье Договора стороны осудили «обращение к войне для разрешения международных споров», отказались от войны, «как орудия национальной политики в их отношениях друг с другом», и обязались «воздерживаться от всякого нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с одной или несколькими другими державами». СССР и Китай взаимно обязались не оказывать ни прямой, ни косвенной поддержки державе или державам, совершившим нападение на одну из сторон, и в течение всего конфликта воздерживаться от всяких действий или соглашений, которые могли бы неблагоприятно отразиться на стороне, подвергшейся нападению.
Было оговорено, что Договор не может быть истолкован таким образом, чтобы нарушить или изменить права или обязательства сторон, вытекающие из прежних договоров и соглашений, участниками которых были СССР и Китай.
Опираясь на этот договор, СССР сделал максимум того, что он в состоянии был сделать для китайского народа в период его освободительной войны против японской агрессии.
В ходе переговоров о подписании Договора стороны условились начать в Москве переговоры относительно соглашения о военных поствавках СССР Китаю. Причём эти вопросы начали решаться в Москве буквально на следующий день после подписания Договора.
Тем не менее и после заключения Договора о ненападении Чан Кайши не прекращал своих попыток втянуть СССР в китайско-японскую войну. Он продолжал поднимать вопрос относительно военного союза двух держав или о подписании специального акта о взаимопомощи. Китайская сторона предлагала также заключить секретное соглашение о советсо-китайском сотрудничестве на уровне генеральных штабов вооружённых сил двух стран. Наконец, глава Китайской Республики выдвинул идею установить сотрудничество с СССР по вопросам координации стратегических и тактических планов ведения антияпонской войны с участием в этом деле советского посла в Китае. Китайские политические и военные деятели мотивировали свои предложения тем, что рано или поздно, Япония всё равно нападёт на Советский Союз. Поэтому они предлагали СССР опередить Япония и первым предпринять против неё военные действия. Каково было состояние умов в Нанкине, можно судить по двум обращениям Чан Кайши к И.В.Сталину. 25 ноября 1937 года китайский лидер направил в Москву письмо с выражением благодарности за поддержку в войне сопротивления, а на следующий день, 26 ноября, послал И.В.Сталину телеграмму с просьбой направить советские войска в Китай, «для спасения опасного положения в Восточной Азии».
Осенью и зимой 1937 года советско-китайские отношения активно развиваются по двум направлениям. Первым из них была организация поставок в Китай советской военной техники и отправка туда специалистов, которые могли бы её использовать и подготовить соответствующий китайский персонал. Вторым — политическая поддержка Китая на международной арене, в первую очередь в Лиге Наций, куда китайское правительство обратилось с требованием рассмотреть вопрос о японской агрессии. Оба эти направления были тесно взаимосвязаны, так как они заключали в себе меры по недопущению капитуляции Китая, чего добивались Япония и Германия.
Но если на первом направлении дела развивались успешно — вопросы оказания военной помощи Китаю решались в Москве конкретно и оперативно, то на втором — советская дипломатия встречала упорное сопротивление США, Великобритании и Франции. Эти державы больше японской агрессии опасались усиления позиций СССР в Китае, боялись «повредить» свои отношения с Японией и поэтому блокировали и советские, и китайские предложения, утопив вопрос о японской агрессии в подкомитетах Лиги Наций, а затем передав его на рассмотрение конференции держав-участниц Вашингтонского договора 1922 года в Брюсселе, где он и был похоронен в ни к чему не обязывавших резолюциях.
В ходе антияпонской воны Чан Кайши, широко практиковавший личную дипломатию, неоднократно направлял в Москву своих специальных представителей из числа наиболее доверенных лиц: своего сына Цзян Цзинго, сына Сунь Ятсена Сунь Фо, видных гоминьдановских военных деятелей маршала Ян Цзэ и генерала Хэ Яоцзу, известного политического деятеля левого крыла Гоминьдана Шао Линцзы и других с личными посланиями, адресованными И.В.Сталину, В.М.Молотову и К.Е.Ворошилову с целью убедить их в необходимости вступления СССР в антияпонскую войну. При этом Китай формально не объявлял войну Японии. Вплоть до нападения фашистской Германии на нашу страну Советское правительство в своих ответах на эти обращения Чунцина подчёркивало, что Советский Союз может вступить в войну с Японией только при одном из следующих трёх обстоятельств: а) в случае нападения Японии на СССР; б) в случае совместного вступления в войну с Японией одновременно трёх держав — США, Великобритании и СССР; в) в случае, если Лига Наций примет решение, рекомендующее тихоокеанским державам предпринять военные акции против Японии.
Советский Союз предоставил Китаю льготные кредиты и в счёт их направил оружие и различную боевую технику для вооружения 20 дивизий. Военные грузы до советско-китайской границы доставлялись по железной дороге, а далее перевозились автотранспортом по специально проложенным через Синьцзян шоссейной дороге. Только за период с октября 1937 до середины февраля 1939 года под перевозку грузов для Китая было занято более 5640 товарных вагонов, а на автомобильном тракте через Синьцзян более 5260 советских грузовых автомашин. Доставку грузов в Китай по указанному тракту осуществляли свыше 4 тысяч советских специалистов-автомехаников, шоферов и других автодорожников.
Всего с сентября 1937 года по июнь 1941–го СССР направил в Китай 1235 самолётов, 1600 орудий различных калибров, свыше 14 тыс. пулемётов, 50 тыс. винтовок, около 180 млн. патронов, 31,6 тыс. авиабомб, около 2 млн. снарядов. Парк китайских ВВС практически целиком состоял из советских самолётов 15.
В 1938 году состоялся визит в Москву председателя Законодательного Юаня Китайской Республики Сунь Фо и назначенного послом в СССР маршала Ян Цзэ. В результате их встреч с высшим советским руководством были подписаны два соглашения о предоставлении Советским Союзом Китаю кредита на 50 млн. ам. долларов по каждому из них для закупок техники и оборудования. Примечательно, что подписание второго соглашения состоялось 1 июля, а уже через три недели — 22 июля — японская военщина начала вооружённые провокации у озера Хасан. Не исключено, что так Токио выразило своё отношение к советской помощи Китаю.
В 1938 году состоялся визит в Москву председателя Законодательного Юаня Китайской Республики Сунь Фо и назначенного послом в СССР маршала Ян Цзэ. В результате их встреч с высши советским руководством были подписаны два соглашения о предоставлении Советским Союзом Китаю кредита на 50 млн. ам. долларов по каждому из них для закупок техники и оборудования. Примечательно, что подписание второго соглашения состоялось 1 июля, а уже через три недели — 22 июля — япоская военщина начала вооружённые провокации у озера Хасан. Не исключено, что так Токио выразило своё отношение к советской помощи Китаю.
В ходе беседы с Сунь Фо И.В.Сталин в ответ на переданную ему просьбу Чан Кайши о расширении помощи заверил: «Мы поможем вам всем, чем можем». При этом И.В.Сталин сформулировал два условия, которые, по его мнению, могут обеспечить победу Китая в войне сопротивления: создание собственной военной промышленности и единство страны. «Единый Китай непобедим», — подчеркнул он.
В августе 1938 года Чан Кайши выступил с инициативой подписать секретный политический договор между Китайской Республикой и Советским Союзом, который по содержанию являлся бы пактом о взаимопомощи, но без обязательства со стороны СССР вступить в войну с Японией. Однако в Москве посчитали, что «такой договор все же не вызывается обстановкой и принесет отрицательные результаты» так как ослабит силы освободительной войны, дав «козырь в руки трех агрессивных держав для проведения агрессии». Тем не менее, одна из главных задач советской дипломатии была решена — Китай не капитулировал. 1 ноября 1938 года Чан Кайши обратился к китайскому народу с призывом продолжить войну сопротивления до победного конца.
К началу 1939 года в Китай было направлено 5000 лучших советских военных специалистов, включая лётчиков-добровольцев. Для планирования военных операций была командирована в распоряжение Китайского Верховного Командования специальная группа высших военных советников (к концу года 75). Среди них были такие прославленные советские полководцы как В.И.Чуйков, П.С.Рыбалко, П.Ф.Батицкий, А.И.Черепанов и другие. За мужество и отвагу в сражениях с японцами в Китае многие советники, лётчики и другие воины-добровольцы были награждены советскими и китайскими орденами, а одиннадцати из них было присвоено звание Героя Советского Союза. Многие советские воины погибли в Китае в боях с японскими захватчиками, среди них — свыше двухсот лётчиков.
1939 год прошёл под знаком вооружённых провокаций Японии на границах Монголии, которые вылились в широкомасштабный военный конфликт в районе реки Халхин-Гол. Хронологически этот конфликт (первое сообщение ТАСС о нём — 6 июля) достаточно близко последовал за подписанием в Москве 13 июня Договора между правительствами СССР и КР о реализации кредита на 150 млн. ам. Долларов и Торгового договора между СССР и КР от 16 июня. Вероятно, и это совпадение, как и связь подписания кредитных соглашений 1938 года с провокациями у озера Хасан, не случайно.
Подписание советско-германского Пакта о ненападении было оценено в Китае как сильный ход советской дипломатии. «Заключение этого договора ставит СССР в центр всей мировой политики», — заявил Чан Кайши 25 августа 1939 года советскому полпреду А.С.Панюшкину. Китайского лидера волновали два вопроса: «Какое влияние окажет договор на положение на Дальнем Востоке?» и «Возможно ли японо-английское соглашение?» Отвечая на первый из них, Чан Кайши отметил, что «соглашение является большим ударом по Японии и Польше. В результате соглашения Япония оказывается совершенно изолированной». Что касается поставленного советской стороной вопроса: «Не может ли Англия пойти на какую-либо сделку с Японией и принести в жертву интересы Китая?», — Чан Кайши ответил, что «Китай не Чехословакия, поэтому о чём бы ни договорились Япония и Англия, принести в жертву интересы Китая они не смогут, так как Китай ведёт свою собственную политику».
Масштабы советской помощи Китаю беспокоили Японию, и 2 июля японский посол в СССР С.Того, встретившись с В.М.Молотовым, внёс предложение подписать договор о нейтралитете между двумя странами. При этом японская сторона увязывала своё предложение с тем, чтобы «советская сторона по своей воле отказалась от предоставления помощи чунцинскому правительству». В.М.Молотов отвёл японские претензии на вмешательство в советско-китайские отношения.
Переговоры о пакте о нейтралитете были продолжены новым японским послом в Москве Татэкава. Советское руководство рассматривало такой договор как возможность обеспечить неприкосновенность дальневосточных границ СССР. В начале апреля столицу Советского Союза посетил министр иностранных дел Японии И.Мацуока, который и подписал 13 апреля 1941 года с И.Сталиным Договор о нейтралитете. Такой поворот событий был крайне нервозно воспринят в Китае, так как означал провал попыток Чан Кайши втянуть СССР в войну с Японией. В ответ на протест полпреда СССР А.С.Панюшкина по поводу критических высказываний в адрес И.В.Сталина в газете «Дагунбао», Чан Кайши заявил, что «наш народ и армия действительно были потрясены сообщениями о заключении пакта. Вы знаете, что наш народ, наша армия слишком верят Советскому Союзу, который неизменно помогал нам. Вы должны понять, что подобный шаг СССР не мог не произвести очень сильного впечатления на всех, на интеллигенцию в том числе. Неожиданность этого акта действительно оказала сильнейшее психологическое воздействие на Китай. Но я должен заверить Вас, что несмотря ни на что, вера нашего народа в Сталина остаётся непоколебимой, и это место в передовой «Дагунбао» не может повлиять на наше настроение и чувства к Сталину».
1941 год внёс существенные коррективы в ситуацию в мире: Германия вероломно напала на СССР, а Япония — на США. Правительство Чан Кайши наконец-то объявило войну Японии, а затем и Германии.
В разгар войны Чунцин, руководствуясь своими соображениями, начал поддерживать требования Вашингтона о том, чтобы СССР разрешил военно-воздушным силам США использовать советские военные базы на Дальнем Востоке для бомбардировок Японии. Чунцин пропагандировал эти идеи через свои средства массовой информации. Советское правительство рассматривало такие выступления как эгоистичные и не раз делало соответствующие дипломатические представления китайскому правительству.
В японских правящих кругах — на секретных заседаниях Координационного комитета японского правительства и императорской ставки, а также на императорских совещаниях — после нападения Германии на Советский Союз шло активное обсуждение дальнейшей политики в отношении СССР. Высшее военно-политическое руководство Японии считало себя связанным Тройственным пактом держав оси в большей степени, чем Пактом о нейтралитете от 13 апреля 1941 года с СССР. Министр иностранных дел И.Мацуока, подписавший Пакт в Москве, на заседании Координационного комитета 25 июня 1941 года прямо заявил: «Вообще-то я пошёл на заключение пакта о нейтралитете, считая, что Германия и Советская Россия не начнут войну Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы, вероятно, занял в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать пакт о нейтралитете».
Советско-японский Пакт о нейтралитете в ст. 2–ой фиксировал: если одна из сторон «окажется объектом действий со стороны одной или нескольких третьих держав», то на другую сторону возлагается обязательство «соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». А ст. 1–я Пакта обязывала стороны «поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность» друг друга. Но в Токио рассматривали эти обязательства лишь как дипломатическое прикрытие истинных планов Империи. Поэтому Мацуока без обиняков призывал коллег по кабинету к тому, чтобы воспользоваться германо-советской войной и выступить против СССР для участия в дележе советской территории. «Если Германия возьмёт верх и завладеет Советским Союзом, — продолжал он своё выступление на заседании вышеупомянутого Комитета, — мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для неё. Нам придётся либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь. Вопрос в том, чего пожелает Япония, когда с Советским Союзом будет покончено. Германия, по всей вероятности интересует, что собирается делать Япония. Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника из Сибири будут переброшены на Запад? Разве не должны мы прибегнуть по крайней мере к демонстративным действий?»
На 34–м заседании Координационного комитета 27 июня Мацуока следующим образом аргументировал свою позицию фактического разрыва Пакта о нейтралитете с СССР: «Если мы решим, что война закончиться быстро, надо нанести сначала удар на Севере. Если же мы начнём обсуждать советскую проблему после того, как немцы расправятся с Советами, дипломатическим путём мы ничего не добьёмся. Если мы быстро нападём на Советы, Соединённые Штаты не выступят. США не могут помочь Советской России по одной той причине, что они ненавидят СССР… Мы должны двинуться на Север и дойти до Иркутска. Я думаю, что, если мы пройдём даже половину этого пути, наши действия смогут повлиять на Чан Кайши, подтолкнув его на заключение мира с Японией… Мы должны нанести удар, пока ситуация в советско-германской войне ещё не определилась».
На Императорском совещании 2 июля 1941 года за нападение на Советский Союз активно выступали принц Коноэ и начальник генерального штаба армии Сугияма. Но, пожалуй, наиболее откровенно сформулировал свои требования председатель Тайного совета Хара. «Я полагаю, — утверждал он, — все из вас согласятся, что война между Германией и Советским Союзом действительно является историческим шансом Японии. Поскольку Советский Союз поощряет распространение коммунизма во всём мире, мы будем вынуждены рано или поздно напасть на него. Но так как Империя всё ещё занята китайским инцидентом, мы не свободны в принятии решения о нападении на Советский Союз, как этого хотелось бы. Тем не менее я полагаю, что мы должны напасть на Советский Союз в удобный момент... Наша империя хотела бы избежать войны с Великобританией и Соединёнными Штатами, пока мы будем заняты войной с Советским Союзом. Наш народ желает сразиться с ним… Я прошу вас, действуя в соответствии с духом Тройственного пакта, оказать всяческое содействие Германии…
Кто-то может сказать, что в связи с Пактом о нейтралитете для Японии было бы неэтично нападать на Советский Союз. Но Советский Союз и сам привык к несоблюдению соглашений. Если же мы нападём на Советский Союз, никто не сочтёт это предательством. Я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу. Я прошу армию и правительство сделать это как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен».
Таким образом, нейтрализация более чем реальной японской угрозы была в этот момент одной из важнейших задач советской дипломатии. Но следует подчеркнуть, что в Москве не было страха по поводу возможного нападения Японии. Когда посетивший Москву А.Иден в ходе его 4–й беседы с И.Сталиным 20 декабря 1941 года поднял вопрос о Дальнем Востоке, попросив у СССР помощи в войне с Японией, И.Сталин ответил, что «если СССР объявил бы войну Японии, то ему пришлось бы вести настоящую, серьёзную войну на суше, на море и в воздухе. Это ведь не то, что декларация войны, которую Японии могла бы объявить Бельгия или Греция. Стало быть, советское правительство должно тщательно учитывать свои возможности и силы. В настоящий момент СССР ещё не готов для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск в последнее время было переброшено на Западный фронт. Сейчас на Дальнем Востоке формируются новые силы, но потребуется ещё не меньше четырёх месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих районах».
И, продолжая свои рассуждения, советский руководитель выдвинул парадоксальную идею, заявив, «что было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы благоприятную политическую и психологическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа. Лучшей иллюстрацией тому является война СССР против гитлеровской агрессии». Сталин полагал, что «нападение Японии на СССР возможно и даже вероятно, если немцы начнут терпеть поражения на фронте. Тогда Гитлер пустит в ход все средства нажима для того, чтобы вовлечь Японию в войну с СССР».
Вашингтон был заинтересован в том, чтобы СССР помогал Китаю выстоять под ударами японцев и не пойти на капитуляцию. Поэтому правительство США и, в особенности, президент Ф.Рузвельт, ориентировали гоминьдановское руководство и лично Чан Кайши на установление отношений добрососедского сотрудничества с СССР. Они считали, что в немалой мере это будет содействовать Гоминьдану в разрешении «коммунистической проблемы» политическими средствами. С другой стороны, влияние США в Китае, близкие экономические, политические и личные связи американского истэблишмента с правящими кругами гоминьдановского Китая вызывали у советской дипломатии большую обеспокоенность и опасения, что экономически слабый Китай может попасть под полный контроль США.
Лидеры держав антифашистской коалиции постоянно обсуждали проблемы послевоенного устройства мира. Начало этих обсуждений, касавшихся Дальнего Востока, было положено ещё во время визита А.Идена в Москву в декабре 1941 года. Затем оно было продолжено в ходе визита В.М.Молотова в Великобританию и США в мае-июне 1942 года. Участие Чан Кайши в Каирской конференции (1943 г.) предопределило ряд положений принятой декларации, касающихся возвращения Китаю захваченных Японией территорий. На Тегеранской конференции (1943 г.) Советский Союз в связи с просьбами американской и британской делегаций заявил о своей готовности вступить в войну на Дальнем Востоке после окончания военных действий на западном фронте. Советская делегация исходила из того, что будет невозможно обеспечить прочный послевоенный мир, не доведя до конца разгром японского милитаризма.
Важнейшее значение имели, во-первых, Крымская конференция глав правительств СССР, США и Великобритании и заключённое на этой конференции Ялтинское соглашение по вопросам Дальнего Востока; и, во-вторых, советско-китайские переговоры и заключённые в результате них 14 августа 1945 года Советско-китайский договор о дружбе и союзе, а также соглашение о Китайской Чанчуньской железной дороге, о Порт-Артуре, Дальнем и по некоторым другим вопросам.
Ялтинское «Соглашение трёх великих держав по вопросам Дальнего Востока» предусматривало вступление Советского Союза в войну против Японии. Оно было выработано и заключено руководителями СССР, США и Великобритании без особых трудностей. Требования, выдвинутые Сталиным на этих переговорах в качестве условий вступления в войну против Японии, не встретили возражений со стороны Ф.Рузвельта и У.Черчилля. Напротив, некоторые условия в пользу СССР были предложены по их инициативе. В соглашении, в частности, подчёркивалось, что после победы над Японией Советскому Союзу будут возвращены Южный Сахалин с прилегающими к нему островами, а также переданы Курильские острова.
Довольно сложный характер носили советско-китайские переговоры, проходившие с 30 июня по 13 августа и закончившиеся подписанием 14 августа 1945 года упомянутых документов. Китайская сторона стремилась ревизовать касавшиеся Китая пункты Ялтинского соглашения, которые, согласно решениям Крымской конференции, должны были лечь в основу советско-китайских договорённостей и подлежали безусловному выполнению китайской стороной. Категоричнее всего последняя выступила против признания независимости Внешней Монголии, то есть Монгольской Народной Республики. Китайская дипломатия выражала также несогласие с предусмотренным Ялтинским соглашением преимущественным положением СССР в Порт-Артуре, в Дальнем и на железных дорогах Маньчжурии — КВЖД и ЮМЖД.
В ходе бесед И.В.Сталина и В.М.Молотова с главой китайской делегации Сун Цзывэнем выяснилось, что китайское правительство не хотело принять положение, согласно которому управляющим дорогами был не китайский, а советский гражданин; возражало против того, чтобы Советскому Союзу принадлежал полный контроль над военно-морской базой Порт-Артур и портом Дальний; жёстко выступало против того, чтобы Советскому Союзу принадлежало право собственности на построенные Россией железные дороги и обслуживающие их промышленные предприятия и другие объекты. Китайское правительство считало, что из-за давности времени, прошедшего после заключения в 1896–1898 годах русско-китайского соглашения, на основе которых строились эти дороги и другие объекты в Маньчжурии, эти права Россией, а, следовательно, и Советским Союзом утрачены и должны автоматически перейти Китаю. Советская сторона, естественно, не могла согласиться с этими построениями китайских представителей.
Между советской и китайской делегациями имели место расхождения и по ряду других вопросов. Вместе с тем, Советское правительство по целому ряду пожеланий китайской стороны пошло ей навстречу, и в результате был найден компромисс, удовлетворивший обе стороны и нашедший отражение в Советско-китайским договоре о дружбе и сотрудничестве и других соглашениях, подписанных 14 августа 1945 года.
Говоря об имевших место расхождениях позиций сторон, обнаружившихся в ходе переговоров, следует отметить, что эти расхождения коснулись и такого весьма важного и принципиального вопроса, как отношение СССР и Китая к послевоенной Японии. При рассмотрении китайского проекта Советско-китайского договора о дружбе и сотрудничестве наша делегация обратила внимание на то, что все основные его пункты были обращены против Японии. На встрече с китайской делегацией, состоявшейся 12 августа, В.М.Молотов высказался против такой «антияпонской направленности» договора, считая такого рода направленность неправильной. В состоявшейся по этому вопросу дискуссии он сослался на заключённые Советским Союзом договоры с другими странами, в частности, с Францией, Чехословакией, Венгрией, и указал, что в них не содержится упоминаний о Германии и других странах, воевавших на стороне блока держав «оси». Сун Цзывэнь выразил своё несогласие с мнением В.М.Молотова, мотивируя свою позицию тем, что Германия уже капитулировала, а Япония всё ещё продолжает войну, и что Китай более всех других стран пострадал от японской агрессии. В.М.Молотов на это ответил, что договор с Китаем, как и упомянутые им договоры, заключают не на период войны, а на длительный послевоенный период, и, таким образом, они обращены в будущее.
Однако в связи с непримиримой позицией, занятой по этому поводу китайской делегацией, советская сторона пошла на уступки, и в результате, если не в полной, то в значительной мере антияпонская направленность в советско-китайском договоре от 14 августа 1945 года сохранилась. Она была перенесена и в договор, подписанный 14 февраля 1950 года между СССР и КНР. Отметим, что жизнь показала, что это не пошло на пользу ни Китаю, ни Советскому Союзу, а лишь усилило сложность в деле послевоенного мирного урегулирования с Японией. Наибольшую пользу из этого извлекла лишь одна страна — Соединённые Штаты Америки. Как известно, США выступили после войны в роли «защитника» Японии и заработали на этом политический капитал, превратив Японию в своего главного союзника на Дальнем Востоке.
Советский Союз, не дожидаясь окончания войны в Европе, полным ходом вёл подготовку к выполнению взятых в Тегеране и Ялте обязательств о вступлении в антияпонскую войну. После капитуляции фашистской Германии советское командование сразу же приступило к переброске войск с германского фронта на Дальний Восток. В период, когда проходили советско-китайские переговоры, подготовка военной операции на Востоке была завершена. 8 августа, то есть на следующий день после начала второго раунда советско-китайских переговоров, Советское правительство объявило войну Японии, а 9 августа советские войска в составе трёх фронтов, общей численностью свыше 1 млн. человек, перешли в наступление на японские позиции в Маньчжурии, в Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах.
Официальные круги и широкая общественность всех стран антигитлеровской и антияпонской коалиций с энтузиазмом встретили вступление СССР в войну против Японии. В своём послании Сталину 9 августа Чан Кайши, в частности, отмечал: «Объявление Советским Союзом с сегодняшнего дня войны Японии вызвало у всего китайского народа чувство глубокого воодушевления. В самом начале оборонительной войны Китая Советский Союз оказал нам величайшую моральную и материальную помощь, за которую наш народ преисполнен признательности».
В Вашингтоне после заявления президента Трумэна относительно вступления СССР в войну против Японии госсекретарь Бирнс заявил на пресс-конференции: «Японский народ теперь поймёт, что всякое дальнейшее сопротивление бесполезно. Бирнс выразил удовлетворение по поводу решения Советского Союза и отметил, что державы, которые сотрудничали в разгроме своего врага в Европе, будут теперь сотрудничать на Дальнем Востоке и принесут мир всему миру».
А премьер-министр Великобритании К.Эттли, в частности, подчеркнул: «Все мы в Великобритании высоко ценили героическую кампанию России против нацистской Германии… Объявление сегодня войны Советским Союзом против Японии является демонстрацией солидарности между союзными державами… Великобритания приветствует это великое решение Советской России».
Выступая через несколько дней в Палате Общин, У.Черчилль заявил, что, когда британский премьер и президент США рассматривали планы операции против Японии, представленные им Объединённым комитетом начальников штабов, никто не мог сказать, сколько будет потеряно жизней британских и американских солдат в этих операциях, каковы будут материальные потери. И ещё меньше, сказал он, «мы знали, как долго Япония будет продолжать оказывать сопротивление на огромном количестве территорий, которые она захватила, и в особенности на территории собственно Японии». Черчилль заявил, что было бы ошибкой полагать будто применение атомных бомб ускорило объявление Советским Союзом войны Японии.
Самые ожесточённые бои с японцами происходили в Маньчжурии, где советским войскам пришлось преодолевать мощную глубоко эшелонированную долговременную систему обороны, и где им противостояла самая крупная по численности и наиболее технически оснащённая группировка японских вооружённых сил, основу которой составляла миллионная Квантунская армия. В течение нескольких дней Красная Армия во взаимодействии с войсками МНР сумела прорвать японскую оборону и продвинуться вглубь территории Маньчжурии. Тем временем, войска союзников атаковали позиции японцев на тихоокеанском фронте. 14 августа, в день подписания Советско-китайского договора, Япония заявила, что она принимает Потсдамскую декларацию (26 июля 1945 года) США, Китая и Великобритании о безоговорочной капитуляции. Однако приказ японским вооружённым силам о прекращении огня отдан не был и они продолжали вести боевые действия. Наиболее упорное сопротивление они оказывали на советско-маньчжурском фронте.
17 августа главнокомандующий Квантунской армией генерал О.Ямада обратился к Маршалу Советского Союза А.М.Василевскому с предложением начать переговоры о прекращении военных действий. Одновременно Ямада уведомил советское командование, что отдал приказ Квантунской армии о немедленном прекращении боевых действий и сдаче оружия. Однако и после этого на отдельных участках фронтов Маньчжурии бои не прекращались, японцы продолжали оказывать сопротивление, в плен сдавались преимущественно части армии Маньчжоуго. Более того, на ряде участков фронта японские японские войска предприняли контрнаступление. В связи с эти Главнокомандующий светскими войсками на Дальнем Востоке 17 августа передал главнокомандующему Квантунской армией требование к 12 часам 20 августа прекратить всякие боевые действия против советских войск на всём фронте, сложить оружие и сдаться в плен.
Утром 18 августа генерал Ямада в ответе по радио маршалу Василевскому выразил готовность выполнить все условия капитуляции. В тот же день советские радиостанции перехватили радиограмму из Чанчуня, в которой говорилось: «1. Квантунская армия, выполнив до конца свой долг, вынуждена капитулировать. 2. Всем войскам немедленно прекратить военные действия и оставаться в тех районах, где они находятся теперь. 3. Войскам, находящимся в соприкосновении с советскими войсками, сдавать оружие по указанию советского командования. 4. Какие бы то ни было разрушения строго запрещаю. Командующий Квантунской армией».
Так развивались события на советско-маньчжурском фронте после заключения 14 августа 1945 года Советско-китайского договора о дружбе и союзе и других соглашений. Стороны условились, что публикация этих документов состоится после ратификации их соответствующими законодательными органами СССР и Китая. Верховный Совет СССР ратифицировал эти документы 24 августа. К этому времени состоялась их ратификация в Законодательном Юане Китайской Республики. По договорённости сторон документы были одновременно опубликованы в СССР и Китае 28 августа 1945 года.
Отношения между СССР и Китайской Республикой достигли своей кульминации. Договор 14 августа 1945 года явился апофеозом их сотрудничества в антияпонской войне и прологом к взаимодействию в будущем.
Заключение Договора и соглашений встретили одобрительную реакцию во всём мире. В телеграмме на имя Сталина от 15 августа Чан Кайши писал: «Обескровленный и разбитый японский агрессор безоговорочно капитулировал. От имени народа и армии Китая имею честь послать Вам, а также народу и армии СССР самые горячие приветствия». Чан Кайши особо подчеркнул: «Решительное участие Советского Союза в войне является одной из главных причин, ускоривших разгром жестокого врага».
Чан Кайши, который готовился к переговорам с Мао Цзэдуном в Чунцине, попытался договориться со Сталиным, чтобы СССР не оказывал КПК помощь в грозившей Китаю гражданской войне, просил Сталина, чтобы он взял на себя посредническую миротворческую миссию. При этом лидер Гоминьдана обещал предоставить КПК полную легальную возможность для существования, выражал готовность пригласить в состав Центрального правительства Китая её представителей, а также предоставить право иметь свои автономные вооружённые силы численностью до 20 дивизий и контролировать ряд провинций и районов Китая, но при одном единственном условии: признание Компартией Китая верховенства власти Центрального правительства Китайской Республики. Обо всём этом Чан Кайши стремился лично договориться со Сталиным. Но, поскольку организовать личную встречу Сталина с Чан Кайши оказалось невозможно, последний в конце декабря 1945 года, когда стало очевидно, что переговоры с КПК не дали желаемых результатов, направил в Москву со специальной миссией своего сына Цзян Цзинго.
Беседы И.В.Сталина с Цзян Цзинго состоялись 30 декабря 1945 года и 3 января 1946 года. В этих беседах был затронут не только широкий круг основных вопросов советско-китайских отношений, но и вопросы внешней и внутренней политики Китая. Говоря о главных целях своей миссии, Цзян Цзинго по поручении Чан Кайши изложил упомянутую выше позицию по отношении к КПК, заверил, что при соблюдении указанных условий он, Чан Кайши, не тронет китайских коммунистов, будет сотрудничать с ними. По поручению Чан Кайши Цзян Цзинго просил Сталина о посредничестве в переговорах между ГМД и КПК, просил «заставить» КПК отказаться от вооружённой борьбы и встать на путь мирного сотрудничества с Гоминьданом.
Цзян Цзинго передал Сталину заверения Чан Кайши о стремлении к самой тесной дружбе и всестороннему сотрудничеству с СССР: тот готов консультироваться с Москвой по принципиальным вопросам не только внешней, но и внутренней политики в духе полного взаимопонимания, доверия и тесной дружбы. Чан Кайши выражал готовность отвести и не держать у границ СССР китайские войска и вообще сделать всё, что пожелает Сталин в подтверждение добрых намерений возглавляемого Чан Кайши китайского правительства. Чан Кайши выразил готовность передать половину предприятий оставшегося после японцев в Маньчжурии мощного промышленного комплекса в дар Советскому Союзу в знак благодарности за помощь в освобождении Китая от японских агрессоров. Он предложил совместно с СССР использовать весь указанный комплекс на паритетных началах, создав соответствующие смешанные советско-китайские комиссии.
Со своей стороны, Сталин подчеркнул, что Советское правительство признавало и признаёт возглавляемый Чан Кайши кабинет единственным законным правительством Китая; не одобряет политику, направленную на борьбу за власть и раскол Китая; высказывается за сотрудничество между ГМД и КПК; считает, что в Китае не должно быть двух правительств и двух отдельных вооружённых сил; считает Гоминьдан ведущей, самой массовой и более авторитетной и влиятельной политической партией в Китае, имеющей более широкую социальную базу, чем КПК.
Однако Сталин уклонился от того, чтобы брать на себя миротворческую посредническую миссию в урегулировании конфликта между ГМД и КПК. Сталин мотивировал свой отказ от такой миссии тем, что руководители КПК не хотят вмешательства Москвы в китайские внутренние дела, что раньше, когда они обращались к Москве за советами, Москва дала им совет — идти на переговоры с Чан Кайши и договариваться о сотрудничестве. Мао Цзэдун, по словам Сталина, под влиянием Москвы поехал в августе 1945 года на переговоры с Чае Кайши в Чунцин, но, как оказалось, не для того, чтобы договориться, а с тем, чтобы, ведя переговоры «остриём против острия», доказать — с Чан Кайши невозможно договориться.
Отвечая на вопрос Цзян Цзинго о том, что он думает о политике Чан Кайши в отношении США и об американской политике «открытых дверей», Сталин посоветовал дружить с Соединёнными Штатами, так как Китай крайне разорён в результате войны против японских агрессоров и только США в состоянии помочь восстановлению китайской экономики. Сталин сказал, что ввиду экономической слабости Китай не в состоянии отвергнуть эту политику, но, когда он экономически окрепнет, ему придётся закрыть эти «двери».
Сталин не возражал против совместного использования предприятий оставленного японцами в Маньчжурии промышленного комплекса, но настаивал на том, что предприятия эти являются собственностью СССР как военные трофеи Красной Армии.
После отъезда Цзян Цзинго из Москвы Сталин не изменил своего курса на передачу Маньчжурии в руки администрации, установленной КПК. В конце 1948 года компартии Китая удалось окончательно овладеть ситуацией в Маньчжурии. Опираясь на маньчжурскую революционную базу, вооружённые силы КПК развернули победное наступление в Северном, Центральном и Южном Китае. К октябрю 1949 года КПК установила свою власть на всей территории страны за исключением Тайваня и прилегающих к нему островов. 1 октября 1949 года начался новый этап в истории Китая — была провозглашена Китайская Народная Республика.