Накануне конференции

Весна 1945 года. Советские войска на Одре. Франция очищена от германских оккупантов. Приближается окончание мировой войны в Европе. Я — в Лондоне советником нашего посольства. Первое марта. Неожиданно узнаю, что на другой день в 6 часов утра советник-посланник А.А. Соболев и я должны лететь в Москву. Цель вызова мне неизвестна. Предполагаю, что она связана с предстоящей конференцией в Сан-Франциско. Визы сделать не успеваем. Летим без виз южным маршрутом — Марсель — Сардиния — Ливия — Египет — Ирак — Москва. Более короткого маршрута нет: гитлеровские войска все еще в Норвегии, Дании, Северной Италии, Чехословакии, Австрии, Венгрии, Югославии.

Утром мы на аэродроме Хитроу. Летим на двухмоторном советском самолете «ДС-3» (»Дуглас»). Через несколько часов посадка в Марселе для заправки самолета. В Сардинии из-за погоды мы задерживаемся. Вечер. Вышли посмотреть столицу острова — Кальяри. Странно было увидеть гуляющих жителей — как будто нет войны и всеобщей напряженности в воюющих странах. Магазины пусты — в витринах лишь апельсины. Ночью вылетаем на африканский континент. Садимся в Ливии — аэродром Кастель-Бенито. Кругом пальмы, теплый ласкающий воздух. Рано утром летим в Каир. Нас встречает советский посланник А.Д. Щиборин, к которому из Лондона прилетела жена с двумя маленькими детьми. Осматриваем прекрасный город. Предписание мне, как не имеющему британских виз, не покидать британских аэродромов — полностью забыто; никто об этом не вспоминает.

Советская миссия занимает уютный особняк с садом на берегу Нила. Теплый ласкающий воздух. Днем жарко, хотя лишь начало марта. У нас нет времени поехать к пирамидам. На другой день рано утром мы вновь в воздухе. Садимся в Ираке на аэродроме Хаббания. Здесь задерживаемся на два дня. На севере нелетная погода. Сидим на аэродроме, расположенном недалеко от столицы Ирака — Багдада. Наконец мы снова в воздухе — садимся в Баку. Здесь мы дома, в нашей гостинице, в нашем окружении, наш язык, газеты — все наше.

Летим в Москву, краткая остановка и заправка в близком каждому из нас Волгограде. Рано утром 6 марта подлетаем к центральному аэродрому в Москве. После африканской и иракской жары здесь 12 градусов мороза, но прекрасное солнечное утро.

В тот же день еду в НКИД. Там все в приподнятом настроении. Наши войска вступили в Вену. В тот же день меня принимает нарком В.М. Молотов. Обычно весьма сдержанный и закрытый, сегодня он приветлив и оживлен. В ходе краткой беседы он задает мне ряд вопросов: «Как вы думаете, будут ли на конференции в Сан-Франциско решаться вопросы послевоенного урегулирования?» «Не думаю», — ответил я. «Я тоже не думаю», — сказал нарком. Из беседы я понял, что Молотов устанавливает мой уровень знаний и понимание международных проблем.

В наркомате в те дни шла усиленная подготовка к конференции. Разрабатывались позиции, писались записки, тексты выступлений, заявления и т.д. Состав вовлеченных в подготовку сотрудников был ограничен.

Основные проблемы, касающиеся создания всемирной организации безопасности, были согласованы на конференции представителей СССР, США и Англии в Думбартон-Оксе в августе-сентябре 1944 г. На конференции был подготовлен проект устава Организации. По нерешенным там вопросам — о порядке голосования в Совете Безопасности и о составе первоначальных членов организации — договорились в Крыму на встрече руководителей трех держав в феврале 1945 года.

В порядке подготовки к конференции мне было поручено разработать вопрос о территориальной опеке над несамоуправляющимися территориями. Нельзя сказать, что поручение было простым и легким. Но выполнить его было нужно. Материалов по данной проблеме практически не было, если не считать краткой выписки из протокола Крымской конференции о территориальной опеке. Я написал подробную записку о мандатной системе Лиги Наций, поскольку в отношении подмандатных территорий и намечалось учредить международную опеку.

У руководства страны свои заботы. Надлежало назначить делегацию на учредительную конференцию. Первоначально намечался весьма представительный ее состав — В.М. Молотов, председатель ВЦСПС В.В. Кузнецов, наркомы РСФСР В.П. Потемкин, А.И. Лаврентьев и др. Но в марте того года произошло осложнение, даже обострение отношений между СССР и западными союзниками — США и Англией. Причиной тому было то, что англо-американцы предприняли переговоры с командованием «третьего рейха» о капитуляции германских войск в Северной Италии. Союзники отказались удовлетворить требование СССР о приглашении на эти переговоры советского представителя, утверждая, что переговоры носят «локальный» характер. Из этих переговоров ничего не получилось, но взаимоотношения СССР с США и Англией значительно охладели.

Серьезные осложнения во взаимоотношениях между советской и англо-американской сторонами внес вопрос об участниках предстоящей конференции. 5 марта посольство США представило в НКИД список государств, которые приглашаются на конференцию в Сан-Франциско2. Среди приглашаемых государств отсутствовала Польша. Советское и Временное польское правительства выступили с решительными возражениями против подобного действия американской стороны. США все же не включили Польшу в число приглашаемых на конференцию государств, мотивируя это тем, что реорганизация польского правительства, о чем было решено в Крыму, не завершена и приглашение Польши в Сан-Франциско помешает осуществлению крымского решения.

В середине марта посол А.А. Громыко сообщил из Вашингтона, что в беседе с ним помощник госсекретаря Д. Данн сказал, что он «ничего не слышал о возможном приглашении» УССР и БССР на конференцию в Сан-Франциско и что крымское решение «не предусматривает участие в конференции» этих республик3. Эту же позицию по поручению президента США подтвердил в беседе с советским послом и госсекретарь Эд. Стеттиниус4 Подобная позиция явно противоречила решению Крымской конференции. Даже Черчилль в Крыму заявил, «что нелогично приглашать на конференцию в Сан-Франциско все малые страны, которые почти ничего не сделали для победы и только теперь, в последний момент, объявили войну, и в то же время откладывать приглашение двух советских республик, принесших столь большие жертвы в борьбе с Германией»5.

Все эти обстоятельства и события привели к явному снижению интереса в СССР к предстоящей конференции. Была назначена «урезанная» делегация в составе: посол СССР в США А.А. Громыко, посланники А.А. Соболев, К.В. Новиков, (генсек делегации) С.К. Царапкин, генерал А.Ф. Васильев, адмирал К.К. Родионов и профессора С.А. Голунский и С.Б. Крылов.

Под влиянием просьб президента США и британского премьера о приезде Молотова на конференцию, а также в связи с неожиданной кончиной 12 апреля Ф.Рузвельта и вступлением на пост президента Г. Трумэна решено было расширить состав делегации СССР. Ее возглавил В.М. Молотов, в нее, помимо указанных выше делегатов, вошли председатель ВЦСПС В.В. Кузнецов и наркоминдел РСФСР А.И. Лаврентьев. Советниками делегации были назначены заведующий экономическим отделом НКИД А.А. Арутюнян и автор этих строк; экспертом делегации был назначен заместитель заведующего экономическим отделом Г.П. Аркадьев. В состав делегации по состоянию здоровья не был включен из назначенных ранее лиц Владимир Петрович Потемкин. Об этом я весьма сожалел.

Добраться до места созыва конференции было в то время не простым делом. Было решено, что делегация полетит через Сибирь, Аляску и Канаду. 18 апреля с Центрального аэродрома Москвы делегация вылетела на четырех двухмоторных самолетах «ДС-3» по маршруту Омск-Иркутск-Якутск-Марково-Фэрбенкс (Аляска)-Эдмонтон (Канада)-Сан-Франциско. Перелет по этому маршруту был нелегким. Кабина, в которой разместились советники и эксперты, почти не отапливалась и не была герметизирована. Для утепления нам дали меховые комбинезоны, а для дыхания снабжали на некоторых участках озонаторами, которыми мы не умели пользоваться. Лететь было небезопасно. Когда мы в снежную пургу в сумерках вылетели из Якутска, то один из моторов нашего самолета «зачихал». Поскольку электричества на аэродроме не было, то для возвращения и посадки в Якутске нам развели костры. Через два часа мы вновь поднялись в темноте и полетели в Марково на Колыме. Далее летели над Аляской и Западной Канадой (провинцией Альберта). Затем перед нами открылась зеленая солнечная долина Калифорнии. Вокруг аэродрома Гамильтон Филд (близ Сан-Франциско) ухоженные, ярко-зеленые поля, возделанные сады, в которых прячутся коттеджи. Мы прибыли к месту назначения. Нас встречает советский генконсул М.С. Вавилов.

В Соединенных Штатах

На следующий день после нашего вылета из Москвы тем же маршрутом на четырехмоторном самолете «С-54» вылетел в Вашингтон для встречи с новым президентом США Г. Трумэном нарком В.М. Молотов. Вместе с ним летели председатель ВЦСПС В.В. Кузнецов и работники НКИД А.А. Соболев и С.К. Царапкин.

Первая встреча наркома с президентом прошла «спокойно». Вторая беседа, состоявшаяся на другой день — 23 апреля — была весьма острой. Президент обрушился на советского наркома из-за польских дел. Он утверждал, что советская сторона не выполняет Крымские решения по Польше. Нападки Трумэна носили резкий характер. Его поведение в беседе с наркомом свидетельствовало, что с политикой Рузвельта в отношении СССР было покончено6.

Во время пребывания Молотова в американской столице 22 и 23 апреля у него состоялись встречи с министрами иностранных дел приглашающих держав: США — Эд. Стеттиниусом, Англии — Ан. Иденом и Китая — Сунь Цзывэнем. Обсуждались организационные вопросы предстоящей конференции.

Острое разногласие возникло по вопросу о председательствовании на конференции. Молотов настаивал на том, чтобы главы делегаций четырех приглашающих держав были сопредседателями. Другие участники встречи отстаивали предложение о председательствовании главы делегации США как страны, оказавшей конференции гостеприимство. Договориться удалось лишь в ходе самой конференции 28 апреля на основе советского предложения. Этот вопрос создал нервозность в первые же дни работы сан-францисской конференции.

О формировании и составе исполнительного комитета конференции «четверка» быстро договорилась7. Этот комитет был создан для предварительного рассмотрения и согласования обсуждавшихся на конференции вопросов.

На встречах «четверки» не удалось решить вопрос о предоставлении статуса наблюдателя в создаваемой международной организации для Всемирной Федерации Профсоюзов (ВФП). Иден и Стеттиниус выступили с возражениями против советского предложения о предоставлении ВФП статуса наблюдателя, мотивируя тем, что это вызвало бы необходимость удовлетворения аналогичных просьб многих общественных и профсоюзных организаций.

24 апреля нарком и другие члены советской делегации прилетели из Вашингтона в Сан-Франциско для участия в конференции. Глава делегации СССР разместился на вилле генконсульства. Основной состав делегации занял весь десятый этаж огромного отеля «Сен Фрэнсис».

Сан-Франциско — оживленный солнечный город. Расположенный на холмах, он постоянно продувается свежим океанским ветром. В городе широкие прямые улицы с подъемами и спусками. Много красивых зданий; знаменитый самый длинный в мире мост «Золотые Ворота» пересекает залив. Трамваи спускаются и поднимаются посредством специальных устройств. Приветливая, пестрая, многоязычная и многоцветная толпа. Общение с жителями города оставило хорошее впечатление.

Наша делегация ежедневно собиралась на вилле генконсульства для обсуждения вопросов, связанных с конференцией. Американцы предоставили делегации автотранспорт с военными водителями.

Первые наши дни в Сан-Франциско были посвящены ознакомлению и изучению множества подготовленных временным секретариатом конференции документов — поправок делегаций к предложенному «четверкой» проекту устава Организации, планов работы конференции, намеченных к созданию комитетов, рассадки делегатов в зале, текстов различных заявлений делегаций, включая заявление делегации СССР по поводу участия, вернее неучастия в конференции Польши, а также о приглашении на конференцию делегатов УССР и БССР. Делегации этих республик прибыли в Сан-Франциско накануне открытия конференции и ожидали приглашения принять в ней участие. Делегацию Украины возглавлял нарком по иностранным делам Д.З. Мануильский, активный, живой, разносторонний деятель, учившийся в молодости в Сорбонне и хорошо владевший французским языком. Глава белорусской делегации нарком К.В. Киселев — молодой человек, оценивший значимость возложенной на него миссии.

Итак, все мы были готовы к участию в самой крупной из всех бывших до того времени конференций. Делегаты были проникнуты сознанием большой важности предстоящего международного форума. У всех было чувство уверенности и воодушевления, вызванное успехами советских вооруженных сил в борьбе против «Третьего рейха».

Открытие конференции

В яркий солнечный день 25 апреля задолго до открытия конференции перед зданием «Опера-Хауз» в Сан-Франциско собралась большая толпа желающих посмотреть и приветствовать делегатов, прибывших на всемирный форум для учреждения международной Организации безопасности. Открытие конференции было назначено на 16 часов 30 минут, но уже за час до того стали съезжаться делегаты и советники. В начале пятого в «Опера-Хауз» приехал государственный секретарь США Эд. Стеттиниус — небольшого роста, моложавый, но с белой седой головой, протеже покойного Рузвельта, недавно назначенный на этот пост и сразу же после конференции смещенный с этого поста новым президентом. Он должен был открыть конференцию. Вскоре прибывают другие делегации. Среди них фигура В.М. Молотова. Около него молодой, худощавый А.А. Громыко. Далее садится приветливый и спокойный В.В. Кузнецов. Вместе с ними советские дипломаты — А.И. Лаврентьев, К.В. Новиков, С.К. Царапкин.

В огромном зале оперного театра делегации рассаживаются в алфавитном порядке. С правой стороны от советской делегации размещается делегация США. Среди американской делегации выделяется крупная фигура влиятельного сенатора-республиканца Артура Ванденберга, скептика в отношении создаваемой организации, противника и соперника недавно скончавшегося президента Ф. Рузвельта. Его сосед — высокий, с лицом американского фермера, неизменный оппонент Ванденберга в сенате — демократ Том Конелли. Около Конелли стоит молодой, но весьма перспективный политический деятель, губернатор штата Миннесота Гарольд Стассен. Ему 37 лет. Его отозвали с тихоокеанского театра войны. Хотя он и республиканец, о нем тепло отзывался Ф. Рузвельт в беседе со Сталиным на Тегеранской конференции. Рядом с ним небольшая фигура приветливого конгрессмена — демократа и преуспевающего нью-йоркского бизнесмена Сола Блюма.

Вслед за американцами рассаживается британская делегация, возглавляемая стройным министром иностранных дел Антони Иденом. Около него садится малоприметный лейбористский деятель, будущий премьер — Клемент Эттли. В зале выделяются в национальных костюмах делегаты Саудовской Аравии, Ирака, Сирии, Ливана и Либерии. Это придает собравшимся в зале «Опера-Хауз» делегациям красочный колорит.

Всего на открытие конференции прибыло 46 делегаций. Слабо были представлены Европа — 10 делегаций, Азия — 9, Африка — всего 4 делегации. Наиболее полно на открытии конференции был представлен американский континент — 21 делегация. После приглашения Аргентины все суверенные государства этого континента приняли участие в конференции. Прибыли также делегаты Австралии и Новой Зеландии.

В партере оперного зала разместились 282 делегата и большинство советников делегаций, а также почетные гости. Часть персонала делегаций, насчитывавшего 1726 человек, и прибывшие корреспонденты и журналисты, общим числом 3500 человек, разместились в соседних радиофицированных залах и комнатах оперного здания. Делегатов фотографируют у входа и внутри «Опера-Хауз». Слышатся многоязычные приветствия, участников конференции нередко обнимают и похлопывают по спинам, что считается особым выражением симпатий на американском континенте. Девушки в специальной форме — матросских костюмах — проворно бегают по зданию оперы. Они сопровождают делегатов на отведенные им места, раздают документы, передают записки, вызывают к телефонам.

В 16 часов 30 минут на сцене появляется Эд. Стеттиниус, сопровождаемый губернатором штата Калифорния Э. Уорреном и мэром Сан-Франциско Р.Лепхэмом. Многоголосый говор и шум приветствий в зале утихли. Стеттиниус объявил конференцию открытой и пригласил делегатов и всех присутствующих в зале встать для «минуты молчания и торжественного размышления». Затем делегаты выслушали приветственную речь по радио из Вашингтона президента США Г. Трумэна. Президент призвал делегатов конференции «создать новый, лучший мир, в котором вечное достоинство человека было бы уважаемо»8. Выступление Трумэна не было впечатляющим. Делегаты выражали сожаление, что глава Белого дома не прибыл на конференцию и не обратился к ним непосредственно. Заседание закончилось приветственными речами Уоррена, Лепхэма и Стеттиниуса.

В день открытия конференции в Сан-Франциско в Европе произошло знаменательное событие. В сердце Германии на Эльбе, около небольшого саксонского городка Торгау, советские войска встретились с союзническими военными авангардами. Это событие оказало положительное влияние на ход конференции, на настроение ее делегатов. В ближайшие же дни были решены спорные организационные вопросы, отягощавшие атмосферу конференции. Был согласован вопрос о четырех сопредседателях — от СССР, США, Англии и Китая, вопрос о приглашении на конференцию представителей УССР и БССР. Делегации этих республик появились в зале. Они заняли запасные места до включения их в алфавитный ранжир. Была также приглашена делегация недавно сформировавшегося временного правительства Дании.

Затем состоялась напряженная дискуссия по поводу приглашения на конференцию делегации Аргентины. Хотя согласно крымскому решению Аргентина не должна участвовать в конференции, США и Англия все же поддержали ее приглашение. С этим можно было бы согласиться, если бы и Польша, наиболее пострадавшая в войне страна, также стала участником конференции. Однако под предлогом, что там не закончена реорганизация правительства, американская и британская делегации воспрепятствовали приглашению Польши9. Польша не смогла участвовать в конференции. Реорганизация ее правительства была осуществлена в июне того же года, и она подписала Устав ООН 15 октября и участвовала затем в Подготовительной комиссии ООН, собравшейся в Лондоне в ноябре 1945 года.

Общая дискуссия

На другой день после открытия конференции, 26 апреля, началась общая дискуссия. Первыми выступили министры иностранных дел приглашающих держав (»большой четверки») — Э. Стеттиниус, Сун Цзывэнь, В.М. Молотов и Антони Иден.

Э. Стеттиниус основную часть своего выступления посвятил значению единства Объединенных Наций не только в годы войны, но и во время мира. Особый упор он при этом сделал на важности сохранения единства миролюбивых государств. Стеттиниус подчеркнул важное значение, которое международная организация безопасности должна играть в международной жизни.

Сун Цзывэнь сказал, что Китай первым вступил в борьбу против Японии, которую он ведет с 1931 года, и что в целях обеспечения международной безопасности «президент Чан Кайши высказался в пользу скорейшего создания совета Объединенных Наций».

В.М. Молотов основное внимание уделил проблемам послевоенного урегулирования, обеспечения всеобщего мира и безопасности народов. Нарком отметил, что благодаря созданию англо-советско-американской коалиции был обеспечен разгром германского фашизма.

Британский министр иностранных дел Антони Иден, выступивший последним из «четверки» приглашающих держав, высказал некоторый скептицизм по поводу предложений, выработанных в Думбартон-Оксе и в Крыму относительно создания международной организации безопасности. Значительный упор в выступлении Идена был сделан на развитие международных экономических отношений.

Из выступлений делегаций неприглашающих держав необходимо выделить речь французского министра иностранных дел Ж. Бидо. Он высказал надежды Франции на восстановление «всех ее прав и обязанностей великого государства» и выдвинул требование, с которым его правительство выступило по вопросу о германском урегулировании, а именно: об установлении французской границы по Рейну.

В целом в выступлениях делегатов в общей дискуссии отмечался радужный настрой, вызванный неизбежным поражением германского фашизма и окончанием войны в Европе. Предстоящая капитуляция «третьего рейха» ощущалась всеми участниками конференции. В связи с победоносным завершением войны отмечалась роль держав антигитлеровской коалиции в разгроме врага. Основное внимание в ходе дискуссии было уделено проекту устава Организации, выработанному в Думбартон-Оксе, и согласованному в Крыму порядку голосования в Совете Безопасности. Большинство делегатов затрагивало проблему «вето» в Совете, либо выражая несогласие с предложением «четверки» по этому вопросу, либо обосновывая его необходимость и одобряя принцип единогласия пяти держав. В дискуссии уделялось внимание проблемам развития экономических отношений между странами-членами Организации Объединенных Наций. Некоторые делегаты латиноамериканских и арабских стран высказывались за приоритетность региональных соглашений (Чапультепекского Пакта и Пакта Лиги арабских стран) перед Уставом создаваемой Организации. Делегаты затрагивали вопросы о компетенции и правах учреждаемого Международного Суда, касаясь в основном обязательности и факультативности его решений. Высказывали соображения, связанные с послевоенным урегулированием в плане выдвижения ряда требований и претензий территориального и репарационного характера.

На содержании дискуссии сказалась непропорциональность участия в конференции большого числа американских государств (22 из 50 участников). Такая непропорциональность отразилась на работе конференции в плане попыток ослабить значение глобальных проблем мира и безопасности, критики принципа единогласия в Совете Безопасности пяти его постоянных членов, а также выпячивания некоторых региональных проблем, представлявших особый интерес для латиноамериканских государств.

Общая дискуссия на конференции продолжалась до 2 мая включительно. В ней участвовало подавляющее число делегаций — 4110.

Делегаты и делегации

Вскоре после завершения общей дискуссии произошло событие всемирно-исторического значения. Капитулировала фашистская Германия. Окончилась самая разрушительная и кровопролитная война в Европе. Это событие было встречено участниками конференции всеобщим ликованием. Наиболее радостное возбуждение отмечалось среди европейских делегаций. Многие главы этих делегаций поспешили в свои столицы. Там их ожидало множество неотложных дел, касающихся прежде всего послевоенного урегулирования. Конференцию покинули главы советской, английской, французский и ряда других делегаций. Руководящее положение вместо «большой четверки» заняла «большая пятерка» — главы делегаций постоянных членов проектируемого Совета Безопасности: А.А. Громыко, Эд. Стеттиниус, Эд. Галифакс (Англия), Веллингтон Ку (Китай) и Жозеф Поль-Бонкур (Франция).

Новый глава британской делегации лорд Галифакс, по прозвищу «лисица», был послом в США. В прошлом он примыкал к так называемой «клайвденской клике», добивавшейся соглашения с гитлеровской Германией. Будучи министром иностранных дел в кабинете Н. Чемберлена, он участвовал в мюнхенской встрече 1938 года и в расчленении Чехословакии.

Глава делегации Китая Веллингтон Ку занимал пост посла в Англии. Маленький, щуплый человек, он получил университетское образование в США. С ранних лет Ку занимал видные государственные должности у китайского милитариста У Пэйфу, а затем наиболее важные дипломатические посты — посла Китая в США, Англии, Франции. Он участвовал в Парижской мирной конференции 1919 года, а затем представлял Китай в Лиге Наций. По политическому мировоззрению он был пробританским деятелем. Во всех спорных вопросах он занимал проанглийскую позицию.

Главе французской делегации Ж. Поль-Бонкуру было 73 года. Небольшого роста, с большой копной белых седых волос, но полный жизненной энергии, он умело отстаивал восстановление в послевоенном мире положения своей страны, подвергнувшейся жестокому поражению в 1940 году. Благодаря участию в правительствах «левых блоков», выступлениям против сближения с фашистской Германией и за сотрудничество с демократическими странами Поль-Бонкур занял видное положение в Четвертой республике.

На конференции в Сан-Франциско целый ряд делегатов малых и средних государств играл заметную роль. К их числу принадлежал министр иностранных дел Австралии Г. Эватт. После отъезда на родину австралийского вице-премьера Фр. Форда он возглавил делегацию. Эватт состоял членом ключевых комитетов — исполнительного и координационного. Он активно участвовал в согласительной тройке в составе А.А. Громыко, Эд. Стеттиниуса и его самого. Он был противником крымской формулы голосования в Совете Безопасности.

Активную роль на конференции играл глава филиппинской делегации Карлос Ромуло. Он был в форме бригадного генерала, чем, видимо гордился. В войну он служил в американской армии. Ромуло часто выступал в поддержку американской позиции. Он критиковал крымскую формулу голосования. Основное внимание он уделял борьбе за расширение прав Генеральной Ассамблеи за счет сужения полномочий Совета Безопасности.

На общем делегатском фоне выделялся глава делегации и правительства Южной Африки (в то время «Союза») фельдмаршал британской армии Ян Смэтс. Ему 78 лет, он в английской военной форме. По возрасту он и сирийский делегат Эль Хури были «патриархи» на конференции в Сан-Франциско. Смэтс — участник Парижской мирной конференции 1919 года и автор мандатной системы при разделе германских и турецких колоний и территориальных владений. Он рассказывает нам о том, как во время англо-бурской войны он взял в плен английского военного корреспондента У. Черчилля, вооруженного вопреки Гаагской конференции револьвером. Смэтс — проводник политики апартеида.

Перечень активных деятелей конференции можно было бы продолжить.

Огромный, тяжелый груз лег на плечи главы советской делегации А.А. Громыко. Он должен был держать руку на пульсе всей работы конференции, всех ее многочисленных органов. Ежедневно в комитетах конференции рассматривалось множество новых предложений, поправок и дополнений к согласованному в Думбартон-Оксе проекту устава и к крымской формуле голосования в Совете Безопасности. Нужно было определить отношение к ним советской стороны, о некоторых из них информировать Москву, дать предложения и запросить указания. Во время конференции проходило много встреч и бесед, велась активная работа с прессой — нужно было информировать советскую и зарубежную печать о позиции СССР по многим вопросам и о работе советской делегации.

В большой напряженной работе советской делегации были и просветы, которые использовались для ознакомительных экскурсий и отдыха. В выходные дни делегаты выезжали за десятки километров от города — часто три советские делегации совместно с чехословацкой и югославской. Во время прогулок обсуждались различные вопросы, связанные и не связанные с конференцией. В каком-нибудь загородном ресторане заказывался завтрак (ланч). Из наших загородных вылазок интересным было посещение секвойевого леса. Деревья этого леса достигают возраста двух и более тысяч лет, высотой до 120 метров, а в обхват до 35 метров. В небольшом музее-выставке при лесе демонстрировался разрез дерева, которому более двух тысяч лет. По счету кругов в разрезе показывалось, каким дерево было при Рождестве Христовом, при первом Крестовом походе в 1096 году и т.д. В экспозиции говорилось, что из одного такого дерева можно сделать 15 небольших коттеджей, а в прорез дерева пройдет автомашина.

Ездили мы на Русскую речку, получившую название от давних русских поселенцев в Калифорнии. Русская колония в Сан-Франциско и в его округе из Русской Америки, восходящей к прошлому веку устроила для советских делегаций теплый прием. Колонисты встретили нас в старинных национальных русских и украинских костюмах, угощали национальными кушаньями. Говорили на хорошем русском языке, но подростки — на смешанном англо-русском. Например: я учусь в «хайскул» (в средней школе). Для них всех приезд из России множества гостей был большим событием.

Жители самого Сан-Франциско относились к нам весьма радушно. Подростки и молодые люди просили у нас автографы и сувенирные значки. Делегация получила разнообразные подарки, часть которых носила рекламный характер — сладости, безалкогольные напитки, пиво, сувениры. Не обошли вниманием советских делегатов и русские церковные институции — каждый делегат получил библию на русском языке с тисненым именем адресата.

«Комитетский» период

После окончания общей дискуссии 5—го мая начался «комитетский» период конференции. К этому времени определилось название новой, учреждаемой организации — Организация Объединенных Наций.

К проекту устава Организации, разработанному в Думбартон-Оксе и дополненному в Крыму, на конференции в Сан-Франциско было внесено более тысячи поправок, изменений и дополнений, в том числе 27 поправок приглашающих держав. Все эти поправки были переданы для рассмотрения двенадцати созданным для этого комитетам, объединенным в четыре комиссии.

Мне было получено представлять делегацию в двух комитетах весьма важной второй комиссии, ведавшей положениями, относящимися к Генеральной Ассамблее. Первый комитет — «II-1» (two — one) занимался рассмотрением вопросов, относящихся к структуре и процедуре Генеральной Ассамблеи; другой комитет — «II-2» (two — two) рассматривал функции и компетенцию Ассамблеи. Поскольку представители в комитетах были рассажены по английскому алфавиту, моими соседями были американцы и англичане. С ними, как с партнерами по думбартон-окской и крымской конференциям, я поддерживал рабочие контакты, а по ряду вопросов консультировался и совещался.

По комитету «II-1» моим американским партнером был конгрессмен-демократ из бизнесменов Сол Блум, приветливый, словоохотливый, несколько небрежный в отношении комитетских дел, пожилой человек. С ним у меня установились хорошие, деловые отношения. Но по одному из рассматриваемых в комитете вопросов мы серьезно разошлись. Наперекор крымскому решению делегаты Австралии и Уругвая предложили, чтобы Совет Безопасности принимал рекомендацию о назначении Генерального секретаря без применения правила о единогласии постоянных членов Совета, т.е. без права «вето». Целью указанного предложения было ослабить влияние СССР в Секретариате ООН и по сути дела усилить позиции в аппарате ООН Соединенных Штатов, которые, как они предполагали, будут иметь постоянное большинство и в Совете Безопасности.

С. Блум поддержал это неблагоприятное для СССР предложение. Оно было принято комитетом вопреки моему настойчивому возражению. В тот же день я доложил Громыко об этом деле. Посредством сложной процедуры ему удалось отменить указанное решение комитета и добиться правильного исхода. Делегация США утверждала, что С. Блум «ошибся». Вряд ли это было «ошибкой» американского делегата.

В комитете председательствовал министр иностранных дел Турции Хасан Сака, приветливый и внешне незатейливый человек. По установленному обычаю, после завершения деятельности комитета председателя неумеренно хвалили. Х.Сака прослезился. С.Блум обернулся ко мне и иронически заметил: «Он принимает все наши славословия всерьез». Американскому конгрессмену эмоции турецкого делегата были непонятны.

Моим британским коллегой по комитету «II-1» был видный парламентарий, либерал Дингл Фут11. Опытный юрист и незаурядный оратор, он всегда был хорошо подготовлен к рассмотрению обсуждавшихся вопросов и умело отстаивал согласованные в Думбартон-Оксе и в Крыму позиции. Д. Фут не допускал, подобно С. Блуму, «ошибок», и у меня не возникало с ним никаких осложнений.

Хотя комитет «II-1» был не столь уж «беспокойным», обсуждение в нем вопросов протекало подчас весьма напряженно. Помимо правила о назначении Генерального секретаря ООН, остро дебатировался вопрос о порядке приема новых членов, а также о выходе государств из Организации. Так, делегаты Египта, Парагвая и Венесуэлы при поддержке ряда других представителей настаивали на том, чтобы вопрос о приеме новых членов решался Генеральной Ассамблеей без рекомендации Совета Безопасности. Они стремились этим путем обойти правило единогласия постоянных членов Совета и отстранить тем самым державы «большой пятерки» от решения вопроса роста Организации. В этом случае Советский Союз утратил бы возможность воспрепятствовать одностороннему подходу к приему новых членов. Данный вопрос вскоре после создания ООН приобрел важное значение. Так, США и Англия уже в 1946 году настаивали на приеме в ООН Италии, а вместе с тем препятствовали вступлению в Организацию Румынии, Болгарии и Венгрии. Аналогичное положение в 50—е годы создалось с приемом в члены ООН Японии и ФРГ, а также Монголии и ГДР. Учитывая настрой малых и средних государств на конференции, которым в этом деле негласно покровительствовали некоторые англо-американские круги, отбить предложение Египта, Парагвая и Венесуэлы было не просто. Потребовались большие усилия для того, чтобы отстоять согласованную «четверкой» позицию.

Вопроса о выходе государств из ООН я не буду касаться, поскольку он рассматривался в другом комитете (»I-2»). Замечу лишь, что из-за разногласий на конференции вокруг данного вопроса положение о выходе из ООН отсутствует в Уставе. Может быть, это обстоятельство способствует тому, что за многие годы деятельности ООН ни одно из государств не вышло из Организации, что, конечно, является положительным фактором.

Другим комитетом, в котором я на конференции представлял советскую делегацию, был комитет «II-2» (two — two) по согласованию функций и прав Генеральной Ассамблеи. Этот комитет был весьма важным, но вместе с тем и сложным в сравнении с предыдущим (комитетом «II-1»). Моим партнером в этом органе был влиятельный и энергичный сенатор-республиканец от штата Мичиган Артур Ванденберг. Нужно заметить, что делегация США на конференции носила двухпартийный характер. В ней было три республиканца — А. Ванденберг, Ч. Итон и Г. Стассен. Предполагалось, что республиканские члены делегации будут руководствоваться инструкциями президента США и тем самым поддерживать политику демократов. Однако А. Ванденберг, будучи своевольным и тщеславным человеком, не считал себя связанным общими инструкциями. Это нашло свое проявление в его поведении в комитете. А. Ванденберг был противником политики сотрудничества с СССР. Этот настрой американского делегата отразился и на его отношении к советскому коллеге. Оно не отличалось благожелательностью, а подчас и здравым смыслом. О предпринимаемых им шагах в комитете он не информировал советского представителя, не консультировался с ним и не выяснял его отношения к таким шагам и к обсуждавшимся вопросам. Словом, фактически между нами делового контакта не существовало.

Представителем Англии в комитете был видный историк Чарльз Уэбстер, оказавший большое влияние на правительство в вопросах послевоенного урегулирования. Он являлся поклонником политики Меттерниха «равновесия сил» в Европе и ратовал за создание европейских федераций — Дунайской, Западногерманской и других в составе Австрии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, южно — и западногерманских государств. Целью «федерирования» Европы было создание противовеса Советскому Союзу, а также «санитарного кордона» против распространения влияния СССР в западно — и восточноевропейских странах. Все подобные планы были отвергнуты советской стороной и тем самым не получили воплощения. В личном плане Ч. Уэбстер был общительный и тактичный человек. С ним у меня установился нормальный, рабочий, деловой контакт.

Как уже говорилось, вопросам в комитете «II-2» были права и компетенция Генеральной Ассамблеи. Малые и средние государства стремились к всемерному расширению этих прав за счет Совета Безопасности. Ванденберг поощрял их в этом направлении.

Разногласия в комитете возникли по вопросу об общей компетенции Генассамблеи. Разработанным в Думбартон-Оксе проектом устава предусматривалось, что Генассамблея имеет право рассматривать вопросы, относящиеся к поддержанию международного мира и безопасности. Однако представители ряда латиноамериканских стран, поддержанные А. Ванденбергом, пытались наделить Ассамблею правом рассматривать любые вопросы в сфере международных отношений. Предложенная ими новая формула по сути дела создавала возможности для вмешательства Ассамблеи во внутренние дела государств. Мои усилия отстоять думбартон-окскую позицию успеха не имели. Не дали результата и попытки Громыко добиться этого через «большую четверку». Вопрос был перенесен на обсуждение в Москву, где Молотов и посол США А. Гарриман договорились о компромиссной формуле, предусматривавшей право Генассамблеи обсуждать «любые вопросы в пределах Устава ООН или относящиеся к полномочиям и функциям любого из ее органов». Эта формула была принята конференцией и вошла в Устав Организации.

Острой дискуссии подвергся в комитете вопрос о расширении прав Генассамблеи. Ряд латиноамериканских стран при активной поддержке Австралии, Новой Зеландии, Бельгии, Нидерландов и некоторых других государств предложили так расширить права Ассамблеи, чтобы фактически поставить Совет Безопасности в зависимое от нее положение. Предлагалось, чтобы Генассамблея имела право одобрять и отменять решения Совета Безопасности и обязать последнего представлять на утверждение Ассамблеи доклады о своей деятельности и о своих решениях. Представителям «четверки» удалось свести дело к обязанности Совета Безопасности представлять Генассамблее ежегодные доклады, не оговаривая какие-либо ее права в отношении таких докладов.

Наибольший интерес в комитете вызвало предложение Боливии, инспирированное А. Ванденбергом, о праве Генассамблеи предпринимать пересмотр заключенных государствами международных договоров. Вашингтон был противником заключенных Советским Союзом в ходе войны договоров с Чехословакией, Польшей, Францией и Югославией о сотрудничестве и взаимной помощи. И вообще США отрицательно относились к договорам между европейскими государствами. Там помнили, что после первой мировой войны англо-французская Антанта оттеснила США от европейских дел и толкнула их на путь изоляционизма. Поэтому А. Ванденберг усиленно ратовал за принятие боливийского предложения.

Делегация СССР решительно воспротивилась этому предложению, которое шло вразрез с суверенными правами государств. Делегаты Франции, Чехословакии, Перу, Колумбии и Чили также выступили против американо-боливийского предложения, и оно было отклонено. Глядя в прошлое, нужно сказать, что это предложение было нелепым, не имевшим перспектив на осуществление. Но в то время на конференции в Сан-Франциско всерьез опасались, что его принятие вело бы к подрыву всей системы международных соглашений, заключенных в годы мировой войны.

Важным вопросом, рассматривавшимся в комитете «II-2», была финансовая система ООН. Этот вопрос был отнесен к исключительной компетенции Генеральной Ассамблеи. Совет Безопасности был полностью от него отстранен. Об этом нельзя не сожалеть. Результатом такого положения явилось то, что с начала деятельности ООН наблюдается непрерывный, неоправданный рост расходов, достигших к 1986 году уровня в 800 млн. долларов в год. Это является слабой стороной в деятельности Организации. Было бы лучше, если бы увеличение расходов санкционировалось рекомендацией Совета Безопасности, что явилось бы сдерживающим фактором роста бюджета ООН. Однако в дни конференции «четверка» не придавала финансовой системе Организации должного значения.

Такова была работа в двух комитетах конференции, в которых автор этих строк представлял Советский Союз. Каждый день у меня было по два заседания — утром и в послеобеденное время. Вечером я подводил итоги дневных заседаний и докладывал Громыко. Времени для подготовки к работе в комитетах оставалось мало. Да и процедура работы не на родном языке требовала напряжения.

Право «вето»

Из других вопросов, рассматривавшихся на конференции, нельзя не затронуть правило голосования в Совете Безопасности, которое имеет первостепенное значение в деятельности Организации Объединенных Наций. Указанный вопрос рассматривался в комитете «III-1», в работе которого я не участвовал. Однако, имея в виду важность проблемы голосования в Совете, я посещал этот комитет, когда позволяло время. Причиной важности данной проблемы было то, что Совет Безопасности должен быть единственным органом ООН, наделенным правом принимать решения, включая решения об экономических и дипломатических санкциях, а также о военных действиях. В Крыму тремя державами была согласована формула голосования в Совете. Для принятия непроцедурного, то есть решения по существу, требовалось единогласие постоянных членов Совета. Эта формула подверглась в комитете конференции ожесточенным нападкам со стороны британских доминионов, большинства латиноамериканских и некоторых европейских государств. Особую активность в этом отношении проявлял министр иностранных дел Австралии Г. Эватт. Он настаивал на том, чтобы решения о мирном урегулировании споров, т.е. об обследованиях, арбитраже и другие, не подлежали правилу единогласия (»вето») постоянных членов Совета. Латиноамериканские страны Перу, Колумбия, Куба и некоторые другие шли еще дальше. Они настаивали, чтобы все члены ООН обладали в Совете Безопасности равными правами и чтобы право «вето» не существовало вовсе.

США и Англия относились в то время к праву «вето» весьма сдержанно. Они считали, что всегда смогут обеспечить себе нужное большинство в Совете и что наличие права «вето» лишь усилило бы позиции Советского Союза в ООН. На принятие крымской формулы голосования в Совете Безопасности они пошли лишь под давлением СССР. Поэтому действовать прямо на конференции в Сан-Франциско против согласованного в Крыму порядка голосования в Совете делегации США и Англии не могли. Но они предоставили «свободу действий» в этом вопросе британским доминионам, латиноамериканским и другим странам. Вашингтон и Лондон, конечно, могли бы воздействовать на поведение делегаций зависимых от них стран. Однако они этого не делали. Английские и американские делегаты разводили руками и ссылались на самостоятельность доминионов и других стран, пытавшихся изменить согласованный в Крыму порядок голосования в Совете Безопасности12.

Накал борьбы вокруг вопроса о порядке голосования в Совете Безопасности был столь значительным, что, казалось, конференция потерпит кораблекрушение. Согласовать общую позицию не удавалось. Речь шла о характере Организации, о ее способности действовать, не вызывая новой мировой войны. Рассмотрение данного вопроса было перенесено в Москву. Используя свое пребывание в Москве, советник президента США Гарри Гопкинс в беседе со Сталиным поднял вопрос о порядке голосования в Совете Безопасности. В результате была подтверждена формула, согласованная в Крыму по данному вопросу13.

22 июня на конференции был решен вопрос, касающийся положения о голосовании в Совете Безопасности. За принятие существующей (крымской) формулы голосования в Совете Безопасности было подано 33 голоса; против голосовали 2 делегации (Колумбии и Кубы); воздержались 15 делегаций. Отсутствовали во время голосования три делегации.

Колониальный вопрос

Недостаточное внимание на конференции в Сан-Франциско уделялось колониальным проблемам. Причиной тому были противоречия по данному вопросу между США и западноевропейскими колониальными державами и стремление и одних, и других скрыть от общественного мнения эти противоречия.

Одной из задач, которые США ставили перед собой в мировой войне, было «открытие» колоний западноевропейских государств. При этом они рассчитывали, что Организация Объединенных Наций явится в их руках тем инструментом, при помощи которого они осуществят эту задачу. В Вашингтоне считали, что проникновение американских монополий в колонии и завладение колониальными рынками сырья и сбыта проложат им путь к мировому господству. Во время первой встречи в Тегеране с И.В. Сталиным президент США Ф. Рузвельт высказался за то, чтобы покончить с колониальным наследием Франции в Индокитае. Но вместе с тем США не рисковали обострять отношения с европейскими колониальными державами. При этом имелось в виду и то, что война в Европе и на Дальнем Востоке по расчетам военных еще продлится некоторое время. 13 апреля 1945 года, после того, как Г. Трумэн вступил на пост президента США, военные руководители ему доложили: «Германия, они мне сказали, — писал Трумэн, — не будет окончательно сломлена по крайней мере в течение следующих шести месяцев. Япония не будет завоевана еще в течение полутора лет»14. Продолжение войны заставляло американскую администрацию соблюдать осторожность во взаимоотношениях с державами Европы.

В свою очередь западноевропейские державы ставили перед собой задачу сохранить колониальные владения и монопольное их использование в политическом и экономическом отношениях. Вместе с тем они не хотели вступать на почве колониальных дел в конфликт с Соединенными Штатами, тем более, что значительная часть английских и французских колоний и вся Голландская Индия все еще находились под японским господством и их освобождение во многом зависело от США.

Вашингтон пытался «открыть» для себя колонии посредством учреждения системы международной опеки ООН над несамоуправляемыми территориями. Однако Англии при содействии других колониальных держав фактически удалось ограничить распространение опеки лишь на бывшие германские, а также итальянские и японские колонии. Но в отношении японских владений — Маршалловых, Марианских и Каролинских островов у США возникли разногласия внутри администрации. Так, военный и морской министры США Г. Стимсон и Дж. Форрестол были противниками постановки этих территорий под международную опеку и вообще против обсуждения данного вопроса на конференции в Сан-Франциско. Госсекретарь же Эд. Стеттиниус выступал против прямого присоединения указанных островов к Соединенным Штатам, минуя систему опеки ООН.

Разногласия между США и западноевропейскими державами, а также внутри американской администрации по колониальному вопросу заставили все эти страны создать вокруг таких переговоров стену секретности и вести их в закрытом порядке. На конференции в Сан-Франциско был создан «комитет Стассена» в составе представителей «большой пятерки» — США, Англии, Франции, Китая и Советского Союза. Комитет заседал за закрытыми дверьми в резиденции американской делегации в отеле «Фермонт». Его материалы не публиковались. Председательствовал в комитете энергичный, молодой, весьма представительный «командор» (воинское звание) республиканец Г. Стассен. В США его считали «перспективным» деятелем. Англию представлял министр по делам доминионов лорд Роберт Крэнборн — внук одного из основателей британской колониальной империи лорда Сесиля Солсбери. Франция была представлена худощавым, небольшого роста ливанцем по происхождению Полем Наджиаром, бывшим послом в Москве, которого я знал, работая в НКИД еще в довоенные годы. Советский Союз был представлен в комитете посланником А.А. Соболевым.

В свободное от моих непосредственных дел время я по приглашению Соболева посещал этот закрытый комитет, в котором шло согласование общих положений Устава ООН, касающихся опеки. Обсуждались цели опеки ООН над некоторыми несамоуправляющимися территориями, ее организация, предложения участников конференции по этому вопросу и т.д. Вопросы же конкретных территорий, над которыми учреждалась опека, согласовывались вне конференции. Наряду с «комитетом Стассена» проблемами опеки занимался комитет «II-4», в котором участвовали все члены конференции.

Советский Союз настаивал на том, чтобы целью опеки было провозглашение независимости народов несамоуправляющихся территорий. Колониальные державы, включая США, возражали против этого советского предложения. Они аргументировали свои возражения «неготовностью» этих территорий стать на такой путь. Колониальным державам удалось отклонить предложения Египта, Ирака и др. об установлении сроков опеки и о праве народов подопечных территорий выбирать и менять опекунов. Делегаты Англии и Франции подчеркивали добровольность передачи подмандатных территорий под опеку ООН. П. Наджиар заявил, что система мандатов Лиги Наций себя «оправдала» и что нет необходимости делать от нее значительные отступления. Представитель Южной Африки восхвалял роль своей страны как мандатария и просил присоединить Юго-Западную Африку (Намибию) к Южно-Африканскому Союзу. США настаивали на выделении Каролинских, Маршалловых и Марианских островов из ведения Совета по опеке и на передаче этих островов, как имеющих стратегическое значение, в компетенцию Совета Безопасности, в котором они располагали правом «вето». Определение территорий, подпадающих под опеку ООН, было отложено на последующее время.

Завершение конференции

Продолжительность конференции превысила все намеченные сроки. Лишь после двухмесячной работы на конференции были наконец решены обсуждавшиеся вопросы. 25 июня состоялось пленарное заседание, на котором был единогласно принят Устав Организации Объединенных Наций под громкие аплодисменты всего зала. На другой день в Доме Ветеранов состоялось подписание Устава ООН, и в тот же день конференция собралась на заключительное заседание. На заседании выступили представители держав «большой пятерки» (постоянных членов Совета Безопасности) и делегаты Бразилии, Чехословакии, Мексики, Саудовской Аравии и Южно-Африканского Союза (название того времени). Затем заключительную речь произнес президент США Г. Трумэн.

В заключительных выступлениях делегатов выражалось удовлетворение принятием Устава ООН и завершением создания международной организации безопасности. Вместе с тем звучали иллюзорные надежны на то, что созданная Организация избавит народы от тягот военных конфликтов и потрясений. Неумеренное восхваление достигнутых на конференции результатов было заметно и в выступлении американского президента. «Если бы у нас, — заявил он, — был такой Устав несколько лет тому назад, ...были бы живы миллионы людей, которые ныне мертвы»15. Вряд ли такое и целый ряд подобных заявлений соответствовали реальностям международной жизни того и последующих времен. Конечно, создание Организации Объединенных Наций и принятие ее Устава явились крупным событием международной жизни. Но, какой бы ни была созданная новая Организация, она не устранила существовавших и нараставших новых противоречий во взаимоотношениях государств и не создавала барьеров для обострения международной напряженности, роста милитаризма и реваншизма.

После состоявшихся на форуме выступлений конференция закончила свою работу и была закрыта.

Собравшаяся на рубеже войны и мира для того, чтобы учредить международную организацию безопасности, конференция в Сан-Франциско заняла видное место в истории международных отношений и во внешней политике Советского государства. Важнейшее положение Устава ООН — единогласие пяти великих держав для принятия Советом Безопасности решений — явилось основным стержнем, препятствующим обращению созданной Организации против интересов какой-либо из этих держав.

После завершения конференции советская делегация тем же маршрутом отправилась в обратный путь. Летим в самолетах, не приспособленных к пассажирским перевозкам, через Канаду, Аляску, Сибирь в Москву. Лететь домой всегда легче, а в данном случае и веселее. Лето в полном разгаре. Учитывая движение на Запад, дни много длиннее, а в северных краях — белые ночи.

Надежды и реалии

С тех пор прошли десятилетия. Организация Объединенных Наций заняла видное место в современной международной жизни. Ей посвящено множество исследований и комментариев, касающихся ее Устава и деятельности. Зачастую задается вопрос — оправдала ли учрежденная в Сан-Франциско Организация те надежды, которые на нее возлагались? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Вряд ли можно отрицать тот неоспоримый факт, что государства в рамках Организации Объединенных Наций оказались не в состоянии выполнять те обязательства, которые они взяли на себя по Уставу. Но вместе с тем нельзя не согласиться и с тем, что имеются существенные положительные факторы, проистекающие из существования и деятельности ООН.

К числу негативных, слабых сторон ООН необходимо отнести неспособность государств решать в ее рамках многие проблемы, касающиеся безопасности, разоружения, урегулирования международных конфликтов. Она не стала ареной сотрудничества держав — ее учредителей — СССР, США и Англии, как это предполагалось при ее создании. И все же, оценивая место ООН в современной международной жизни, следует признать, что она является самым значительным и влиятельным международным форумом, охватывающим в наши дни 184 государства.