Бойцы застывают в положении «смирно». Генерал с группой офицеров медленно движется по извилистой траншее, вглядываясь в лица солдат. Вот он останавливается перед пожилым сержантом-пулеметчиком, интересуется, откуда родом, давно ли на фронте.
По лицу командующего видно, что он провел не одну бессонную ночь, но отдохнуть некогда. Фашисты продолжают наседать, приходится вести тяжелые оборонительные бои.
И этот человек, у которого каждая минута на счету, разговаривает сейчас с пулеметчиком и его товарищами. Значит, беседа с ними важнее остальных дел, значит, большую роль играет сержант, если командарм обращается к нему:
— Давно воюете?
— Так точно. С немцами в третий раз встречаюсь, товарищ генерал. Еще в первую мировую войну разведчиком был.
Командарм вдруг делает шаг вперед и пристально вглядывается в лицо сержанта:
— Барков, ты ли это?
— Так точно, товарищ генерал. Барков я, — с оттенком недоумения отвечает пулеметчик.
— А меня узнаешь?
— Никак нет, товарищ генерал.
Командарм улыбнулся, и лицо его словно просветлело:
— А разведчика Павла Батова знал?
— Как же! Лихой был разведчик. Да жаль, немцы убили.
— Нет, не убили. Это я самый и есть.
...Из уст в уста передавался в армии рассказ о встрече командарма с сержантом Барковым, обрастая новыми подробностями. [75] А генерал Бахов, вернувшись на командный пункт, подошел к карте, задумался. Окружающие ждали приказаний. Но генерал молчал. Он смотрел на карту и видел родную землю.
Вспомнилась небольшая деревушка Филисово в Ярославской губернии, голодное детство, торговый дом купца первой гильдии, где работал «мальчиком», таская на неокрепших плечах тяжелые ящики. Да, мало радостных воспоминаний осталось от тех лет. А потом первая мировая война, гибель товарищей, кровь, пожары.
Вспомнился огненный 1918 год, когда добровольцем вступил в Красную Армию, чтобы грудью защитить молодую Республику Советов. С годами приходили знания и опыт, уверенность в своих силах. Сколько дорог пройдено за эти годы, в скольких боях и сражениях довелось участвовать!
И снова война, Отечественная... Тамань, Перекоп, Крым. И вот Сталинградский фронт.
Тяжелые потери несут наши войска. Враг силен. Но он будет разбит. Это твердо знает генерал Батов, твердо знают его офицеры, которые увидели, как вдруг посуровело лицо генерала. Твердо знает это и сержант-пулеметчик Барков, в сотый раз рассказывающий товарищам о встрече с командармом.
22 ноября 1942 года Советское информбюро сообщило об успешном наступлении наших войск в районе Волги. Среди отличившихся в боях были названы войска генерала Батова.
Наступление продолжалось. Сколько труда было затрачено, чтобы подготовить и осуществить его, сколько смекалки и таланта потребовалось, чтобы разгадать тактику и замысел противника, из многих вариантов действий своих войск выбрать один, самый верный! Армия продвигалась вперед. Всегда подтянутый, собранный, Батов поражал окружающих своей неутомимостью, умением рационально использовать время, из массы дел выбирать главное, самое нужное в данный момент. Он успевал поговорить с солдатами, побывать на партийном собрании одной из дивизий, проведать раненых.
Весть об исторической битве на Волге потрясла весь мир. После того как Советское информбюро 2 февраля 1943 года сообщило о полной ликвидации окруженной группировки противника, само упоминание об этом событии стало для наших людей символом победы. И опять среди отличившихся в боях были отмечены войска генерала Батова, а сам он награжден орденом Суворова I степени.
Война продолжалась. Советские войска продвигались все дальше на запад. [76] И вот наконец вышли к Днепру. Серое, хмурое небо покрыто тучами, низко нависшими над головой.
Опытный полководец знает, что значит форсировать такую широкую реку. Противоположный высокий берег укреплен, отборные части противника обороняют его. С высоты хорошо просматривается вся река. Незамеченными подплыть невозможно. Нужно все продумать, чтобы меньше было потерь.
Бывают моменты, когда ответственность за судьбы доверенных тебе людей огромным грузом ложится на плечи. Перед каждым сражением командующий думал: «А может быть, лучше сделать не так, иначе разместить силы, в другом месте наметить главный удар?» И снова размышления над картой, советы с начальником штаба и командирами дивизий. Нужно прикинуть на местности, проверить все расчеты. Продуманы десятки вариантов, разобраны все предложения, принято решение — и вот оно начинает претворяться в жизнь.
Велика ответственность командующего. Малейшая неточность, недостаточно налаженное взаимодействие, недооценка противника, промах в оценке обстановки — за все придется расплачиваться кровью людей, верящих в него, выполняющих его приказы людей, руководить которыми дано право ему, Батову. Право это дано партией и народом. Только одно не дано командующему — забывать об ответственности. И еще не дано права на слабость. Об этом генерал никогда не забывал.
Вот и сейчас. Болит голова, опять ноет старая рана. Но нельзя, чтобы кто-нибудь заметил это. Как всегда, генерал собран и спокоен, приказания его четки и лаконичны.
Долго стоит Батов со своими верными боевыми друзьями — Радецким, Бариновым, Липисом, Швыдким, Борисовым, вглядываясь в сереющий вдали правый берег. Мутная пелена мешает рассмотреть его: туман или дым от пожаров — не разобрать. Скорее всего, и то и другое: чадят неподалеку обугленные бревна, сверху хлопьями падает на воду пепел.
Идя вдоль берега, Батов увидел старика, стоящего около воды. Он оказался местным рыбаком.
— А на ту сторону, старина, приходилось переплывать? — спросил генерал.
— А как же, конечно, приходилось.
— И сколько же времени нужно, чтобы на лодке Днепр переплыть?
— Да как бы точнее сказать... Тут, конечно, от погоды зависит, ну, опять же, в какую пору плыть — весной или осенью. Вот если сейчас — так минут тридцать пять — сорок нужно. [77]
— Ну, спасибо тебе, дед, — поблагодарил Батов и направился дальше. Нужно было спешить. Завтра начнется форсирование Днепра.
Войска подтягивались к реке. Где-то позади везли понтоны и лодки, а бойцы уже готовили подручные средства. Собирали пустые бочки из-под бензина, брошенные на берегу отступавшими немцами. Сбивали плоты, связывали веревками и тросами бревна, радовались каждой рыбацкой лодке. Работа кипела по всему берегу.
В строго назначенное время первые смельчаки спустились на воду. И тут же дрогнула земля, с шелестом просвистели над головой снаряды, и темные фонтаны разрывов выросли на противоположном берегу: началась артиллерийская подготовка. Через некоторое время заговорили немецкие батареи из глубины обороны. Появились вражеские самолеты. Не успели они сбросить бомбы, как сверху серебристыми молниями ринулись на них наши истребители. Оставляя за собой черный дымный след, беспорядочно кувыркаясь, первый немецкий бомбардировщик падает в реку.
Разрывы снарядов, грохот артиллерии, рев моторов — все сливается в оглушительный шум. Второй бомбардировщик, охваченный пламенем, взрывается над самой водой. Несколько лодок идут ко дну, оставшиеся в живых цепляются за обломки досок и плывут вперед. Даже раненые не хотят возвращаться к своему берегу — все рвутся в бой.
Артиллерия продолжает обстрел береговых укреплений противника. Огневой вал не дает фашистам возможности прицельно стрелять по приближающимся лодкам и плотам. А на воду уже спускают понтоны. На них ставят пушки и минометы. Все больше немецких самолетов в воздухе. С вражеской стороны летят снаряды и мины.
Много войск и техники сосредоточили немцы на правом берегу. Гитлеровцы утверждали, что Днепр — крайний рубеж допустимого наступления русских.
Вот первые лодки подплывают к западному берегу. Сквозь дым этого не видно, связь пока не налажена, но артиллерия переносит уже огонь в глубину обороны фашистов. Проходит еще несколько минут — и первые бойцы выскакивают на берег и бросаются в бой. Рукопашные схватки, разрывы гранат, выстрелы. Враг яростно сопротивляется. Солдаты колют фашистов штыками, рубят лопатками, врываются в немецкие траншеи.
Противник не выдерживает натиска и отступает. Все дальше теснят его наши войска. На некоторых участках гитлеровцы [78] бегут, бросая оружие. Но вдруг прямой наводкой ударили немецкие пушки, десятки танков двинулись к нашим позициям — немцы пошли в контратаку. Бутылки с горючей жидкостью и гранаты летят в танки. Черным маслянистым дымом окутался один из них, волчком завертелся другой, разматывая разорванную гранатой гусеницу. Но силы неравны. Наступление приостановилось.
В этот момент далеко впереди раздались взрывы и выстрелы — на помощь нашим войскам пришли партизаны. Первые противотанковые пушки на руках поднимают на кручу. Понтоны и лодки плывут к берегу. Враг дрогнул и откатился.
На фронте протяженностью около 700 километров вышла Советская Армия к Днепру. Войска продвигались вперед, отражая контратаки противника. Артиллерия уничтожила огневые точки врага. Потом вступили в бой танки, делая проходы в заграждениях. Оборона немцев была прорвана. Тесное взаимодействие пехоты с артиллерией, танками и авиацией принесло победу. Наступление продолжалось.
Старый рыбак, наверное, не догадался, что, сообщив генералу, за сколько минут можно переплыть Днепр, он помог рассчитать продолжительность артиллерийской подготовки. Расчет оказался точным. Ведь стоило задержать перенесение огня, и передовые группы попали бы под снаряды своей же артиллерии, а слишком раннее прекращение обстрела позволило бы гитлеровцам подготовиться к обороне.
Продуманная до мельчайших тонкостей, тщательно подготовленная операция увенчалась успехом. Воля, организаторские способности, искусство военачальника, храбрость и мужество солдат и офицеров привели к победе. За форсирование Днепра 193 воина армии П. И. Батова были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
Войска стремительно продвигались вперед. Все дальше на запад отодвигался фронт. Бои шли уже на территории противника.
Последние укрепления на Одере. Враг решил любой ценой остановить тут наступление наших войск. К середине апреля 1945 года фашисты создали на берегу Одера три полосы обороны, укрепленные инженерными сооружениями. Вся оборона могла прикрываться плотным артиллерийским и минометным огнем, а из крепости Штеттин — крупнокалиберной артиллерией.
По восточным скатам высот и окраинам населенных пунктов шли в несколько рядов траншеи, соединявшие каменные [79] строения, превращенные в доты. На улицах делались завалы из кирпича и камня, дороги перекапывались противотанковыми рвами. Дамбы, шлюзы, берега каналов, естественные и искусственные укрытия — все было приспособлено для обороны. Общая глубина ее достигала 45 километров. Основная цель, которую преследовал противник, — не дать советским войскам обойти Берлин с севера. Немцы утверждали, что оборона по Одеру непреодолима.
На подготовку к наступлению у наших войск времени было мало. После трехкилометрового марша из-под Данцига предстояло сразу же занять исходный рубеж для форсирования Одера, ширина которого в том месте достигала трех-четырех километров. Люди готовились к решающему броску.
15 и 16 апреля отдельные отряды и подразделения наших войск предпринимали небольшие вылазки, в основном с разведывательной целью. Бои продолжались и в следующие дни, вплоть до начала общего наступления 2-го Белорусского фронта, в который входила 65-я армия под командованием Батова.
Утром 20 апреля советские войска перешли в наступление. Только на направлении главного удара нашими летчиками было сброшено свыше 100 тонн авиабомб. Заговорили гвардейские минометы. Чтобы нейтрализовать вражеские наблюдательные пункты, применялись дымовые снаряды. На лодках, понтонах, подручных средствах началась переправа. Люди были охвачены единым порывом — прорваться, разгромить врага. Накануне наиболее опытным, отличившимся в боях воинам вручили красные флажки, которые они должны были установить на западном берегу.
И они оправдали доверие товарищей. Василий Савицкий, красноармеец пятой роты 444-го стрелкового полка, командир роты Василий Афанасьев и многие другие под сплошным огнем первыми выбрались на берег и ринулись в атаку.
Группа гитлеровцев засела в береговых устоях разрушенной автострады, превращенных в доты. Толстые бетонные стены были идеальным укрытием. Фашисты имели большой запас боеприпасов и могли вести прицельный огонь по наступавшим. Рядом — ровное место. Стоит замешкаться, задержаться — и гитлеровцы перестреляют всех на этом участке. Только быстрота, дерзкий, ошеломляющий удар могли исправить положение. Это сразу понял лейтенант Афанасьев.
— Вперед, за мной! — скомандовал он и бросился к мосту.
Первая, вторая очередь. Пули просвистели над головой. Еще очередь, но эта уже не страшна. С группой бойцов Афанасьев [80] подбежал к укреплению. Противотанковая граната, метко брошенная в амбразуру, решила исход боя. Оставшиеся в живых гитлеровцы сдались в плен.
Неподалеку за железобетонными плитами взорванного моста засели враги. Оставаясь неуязвимыми, они вели прицельный огонь по нашим войскам, форсировавшим Одер, нанося значительный урон стрелковой роте, переправлявшейся через реку. Но как только несколько лодок подошли к берегу, командир роты старший лейтенант Заостровский первым бросился в атаку, увлекая за собой остальных.
Плацдарм на берегу был расчищен. Контратаки гитлеровцев уже не могли ничего изменить — наши войска стремительно переправлялись через реку, все напористей становился их натиск. «Непреодолимая преграда» была сломлена. Одер остался позади. Советские войска продолжали двигаться вперед.
Тяжелая, небывалая в истории война закончилась нашей победой. И среди тех, кто вел войска к победе, к славе, был генерал Батов. 27 благодарностей от командования было объявлено ему за годы войны. «Золотая Звезда» Героя и многие ордена украсили грудь генерал-полковника.
10 мая 1945 года... Яркое солнце освещает украшенную флагами трех союзных держав триумфальную арку. Маршал К. К. Рокоссовский знакомит командующего английскими войсками Монтгомери с П. И. Батовым.
— Это генерал, чьи войска под ураганным огнем форсировали «реку немецкой судьбы» Одер. Его солдаты первыми переправились через него и захватили плацдарм на западном берегу.
А вокруг радостные, улыбающиеся лица, солдат и офицеров. Свершилось то, о чем мечтали с первых дней войны. Голодали, мерзли, теряли товарищей, но верили в победу.
Батов смотрел на своих бойцов, и теплое чувство поднималось в душе — какой путь пройден вместе! До самого Берлина, сквозь огонь и смерть.
«Нет, не должно быть больше войн! Люди рождены для счастья. А счастье — это мир. Мы принесли этот мир и отстоим его», — думал Батов. [82]