В советской исторической литературе утвердилось ошибочное мнение, что «Закон о флоте», или «Большая морская программа» создания в России мощного военно-морского флота, не вышел из стадии предварительной кабинетной разработки и был отвергнут царизмом. «Морскому ведомству не удалось провести «„Закона о флоте», достигнуть которого оно стремилось», — писал в 1926 г. М. А. Петров1. «Для осуществления этого проекта, — подчеркивается в другой работе, — требовались огромные средства, которых у царской России, несмотря на несколько улучшенное к этому времени финансовое положение, не было, вследствие чего Морскому министерству не удалось добиться принятия Закона о флоте»2.
В действительности дело обстояло далеко не так. «Закон о флоте» был не только одобрен царем и утвержден правительством для внесения в Думу осенью 1914 г., но и фактически начал выполняться, так как «Программа усиленного судостроения», принятая Думой в 1912 г., была первой частью этого закона и принятие ее в известной мере предрешало и судьбу самого закона в целом. Уточнение судьбы этого «Закона» (точнее, законопроекта) представляет немалый интерес не только потому, что речь идет о мероприятии стоимостью более чем в 2 млрд. руб., но и ввиду того, что им определялось направление развития вооруженных сил России почти на два десятилетия вперед.
* * *
Конец 90-х гг. XIX и начало XX в. отмечены началом гонки морских вооружений. Это вполне естественно, ибо империализму свойственна борьба за рынки сбыта, за колонии, а без сильного военно-морского флота ни захватить отдаленные «заморские» территории, ни удержать их в составе империи, ни обеспечить их «нормальную» эксплуатацию нельзя. Именно поэтому Вильгельм II не раз заявлял, что без мощного военного флота Германии колонии не нужны, потому что Англия в любой момент может отобрать их3. «Мы можем видеть, — писал он канцлеру Гогенлоэ в 1896 г., — какую ошибку мы сделали бы, начав колониальную политику 10 лет назад без флота»4. Чтобы обеспечить прочное основание для борьбы с Англией за господство на море и вывести дальнейшее развитие флота из-под контроля рейхстага, правительство кайзера в 1898 г. добилось принятия так называемого «Закона о флоте», которым определялись количество и состав эскадр и сроки службы каждого типа кораблей. По выслуге определенного срока или в случае гибели корабля без особого на то разрешения рейхстага закладывался новый корабль. «Закон о флоте» в дальнейшем неоднократно расширялся, но сам принцип его оставался незыблемым. Датой принятия этого закона и определяется начало смертельного англо-германского морского соперничества, которое стало одной из основных причин, приведших Англию и Германию во враждебные империалистические группировки.
После появления в Англии «Дредноута» (1905 г.), совершившего переворот в судостроении, военно-морская гонка усилилась еще больше, охватив почти все страны. Как в наше время близорукие политические деятели мощь и достоинство страны связывают с обладанием атомным и термоядерным оружием, так и в канун первой мировой войны «дредноутизация» обуяла правительства почти всех капиталистических стран. От маленькой Греции и нищей Турции до Аргентины, Бразилии и расположенного на горах Чили все строили или заказывали за границей мощные линейные корабли.
Что же заставило царскую Россию, колоссальную сухопутную державу с большой морской границей на севере и востоке, имевшую только внутренние колонии и ни клочка заморской территории, втянуться в гонку морских вооружений и выйти перед войной по расходам на флот на второе место в Европе, уступив пальму первенства лишь давней «владычице морей» — Великобритании?5
С созданием сильного линейного флота царизм связывал далеко идущие внешнеполитические планы. Поражение в японской войне и первая российская революция резко ослабили военную силу и престиж царизма. Все усиливающаяся экономическая и особенно финансовая зависимость России от более развитых в промышленном отношении стран грозила ей потерей самостоятельности на политической арене. Царизм решил, что начатая Германией и Англией морская гонка, исход которой, по замыслу соперников, определялся числом заложенных и спущенных на воду дредноутов, предоставляет ему редкую возможность, создав дееспособный флот на Балтике, оказаться в завидном положении третьего — арбитра, который может решать в своих интересах международные конфликты, манипулируя угрозой присоединения своего флота к одной из спорящих сторон. «Создав себе в нужный срок военный флот достаточной силы, — считал один из основателей Морского генштаба (МГШ) — Щеглов, — Россия сразу достигнет положения, при котором союза с ней будут искать самые сильные державы мира, и от России самой будет зависеть, использовать эти предложения для достижения тех или других политических выгод, необходимых ей для своего упрочения. Тогда в руках России будет многое... истратить несколько сот миллионов рублей для того, чтобы создать себе в ближайшем будущем такое положение стоит: они окупятся очень быстро многими и многими политическими и экономическими последствиями»6. Важно отметить, что это было мнение не только профессионалов-моряков, оно разделялось и руководством Министерства иностранных дел России. «Обладая броненосцами, — твердо был убежден А. П. Извольский, — ...мы через несколько лет, когда общая политическая обстановка и группировка государств, быть может, изменится, приобретем большую ценность как союзник»7. Такова была главная причина, заставлявшая царизм носиться с планами создания мощного военного флота.
Впервые подобные планы возникли еще в начале 1907 г., когда МГШ представил Николаю II четыре варианта судостроительных программ8. По примеру Германии флот предполагалось строить эскадрами, каждая в составе 8 линкоров, 4 линейных и 9 легких крейсеров и 36 эсминцев. В зависимости от финансовых средств МГШ предлагал создать от одной до четырех эскадр. Расстройство финансов, а в известной мере и сопротивление Совета государственной обороны, требовавшего согласования планов военного и морского ведомств и распределения кредитов между ними в зависимости от важности их для обороны государства, не позволили выполнить целиком даже минимальный четвертый вариант так называемой «Малой программы», расходы по которой определялись в 870 млн. РУб-9
Однако руководители Морского министерства продолжали упорно добиваться осуществления своих планов. Заложив в 1909 г. четыре линкора на Балтике, а в 1911 г. три линейных корабля с соответствующими легкими силами на Черном море, министерство в том же 1911 г. вновь возвратилось к идее разработки «Закона о флоте», подобного немецкому.
4 апреля 1911 г. морской министр Григорович представил царю два документа: «Закон об императорском российском флоте» с «Объяснительной запиской» к нему и «Программу усиленного судостроения Балтийского флота на 1911–1915 гг.»10 Цель создания грандиозного флота указывалась на первой же странице «Объяснительной записки»: «Политическое равновесие поддерживается определенными комбинациями великих держав, международное значение которых в последнее время базируется на огромных морских вооружениях»11. Чтобы сохранить за Россией роль великой державы, Морское министерство предлагало принять «Закон о флоте». В соответствии с ним предусматривалось иметь через 20 лет ( к 1930 г.) на Балтийском море флот в составе двух действующих эскадр и одной резервной, каждая в составе 8 линкоров, 4 линейных крейсеров, 9 крейсеров, 36 эсминцев и 12 подводных лодок с соответствующим количеством вспомогательных судов. На Черном море предлагалось иметь одну действующую эскадру, «по силе своей в полтора раза превосходящую морские силы государств, расположенных на побережье Черного моря», и одну резервную. Состав флота на Дальнем Востоке должен был определяться морским министром «в зависимости от политического положения и боевых задач флота на Дальнем Востоке».
Специальный параграф определял сроки службы боевых и вспомогательных судов: для линкоров и линейных крейсеров — 22 года ( 4 года в постройке, 12 лет в составе действующей эскадры и 6 лет в резервной), 18 лет для крейсеров, 17 — для эсминцев и 14 для подводных лодок. К концу этого срока без особых на то указаний в строй должны были вступить новые корабли взамен старых. Другие параграфы предусматривали сроки ежегодных плаваний, необходимое количество оперативных, тыловых и судостроительных баз на каждом флоте, минных станций и т. д.
Зная о стремительно возраставшей сумме затрат на строительство судов, руководители Морского министерства отказались определить в «Законе» их стоимость и тем самым связать себе руки на многие годы вперед. Однако их же собственные расчеты показывают, во что должно было обойтись России это «мероприятие». Только на судостроение в течение 17 лет (с 1914 по 1930 г.) необходимо было израсходовать колоссальную сумму 2 110 500 тыс. руб. золотом12. Значительные средства предусматривались на оборудование баз, резко должны были возрасти расходы на содержание флота, его боевую подготовку и т. д.
Отдавая себе отчет, что эту огромную сумму нельзя получить без дополнительных налогов, которые могли быть введены только в законодательном порядке, через Думу, Морское министерство предлагало реализацию первой и самой неотложной части «Закона о флоте» выделить в самостоятельное мероприятие. Для осуществления этого к «Закону о флоте» была приложена «Программа усиленного судостроения Балтийского флота», которая, по мнению МГШ, «являлась частью 20-летней программы, изложенной в законопроекте об императорском Российском флоте, имеющей целью установить планомерное воссоздание морской вооруженной силы на русских морях»13. По этой программе предполагалось немедленно заложить на Балтике 4 линейных и 4 легких крейсера, 36 эсминцев и 12 подводных лодок, а к концу 1914 г. начать строительство еще 4 линейных кораблей и 5 легких крейсеров14. Вместе с 4 линкорами, уже заложенными в 1909 г., это обеспечивало создание на Балтике к 1919 г. полной эскадры.
Николай II пришел в восторг от обоих документов. «Отлично исполненная работа, — заявил он начальнику МГШ, — видно, что стоят на твердой почве; расхвалите их (работников МГШ. — К. Ш.} от меня»15. 1 мая 1911 г. морской министр сообщил премьеру, что 25 апреля царь одобрил «Программу усиленного судостроения» и велел рассмотреть ее в Совете министров, а «Закон о флоте» «повелел» предварительно согласовать с министром финансов «для внесения его также в Совет министров»16. Дальнейшая судьба «Программы усиленного судостроения» общеизвестна — после небольших сокращений она была в июне 1912 г. утверждена Думой и стала законом.
Так началось осуществление первой, начальной части «Большой судостроительной программы», или, что то же самое, «Закона о флоте». Дальнейшая его судьба такова: 13 июля 1912 г., вскоре после утверждения Думой «Программы усиленного судостроения», МГШ запросил морского министра, как будет проводиться «Закон о флоте»: законодательным путем — через Думу — или царь утвердит его помимо Думы, в «порядке верховного управления страной»17. Однако морской министр сам не мог этого решить и переадресовал вопрос в Совет министров18.
2 августа состоялось специальное заседание правительства, которое, рассмотрев проект «Закона о флоте», установило, что в тексте его есть такие статьи ( состав боевых эскадр, распределение их по морям, срок службы кораблей и т. д.), право утверждения которых принадлежит только царю как верховному командующему армией и флотом. Но кроме них есть и такие параграфы, «которые могут быть проведены в жизнь лишь при наличии соответствующих ассигнований по смете Морского министерства»19, и поэтому проведение их в жизнь без утверждения Думой невозможно. Ввиду этого Совет министров постановил создать специальную комиссию из авторитетных представителей всех заинтересованных ведомств (финансов, морского, военного, юстиции, торговли и промышленности и госконтроля) с тем, чтобы разделить представленный законопроект на два и утвердить один из них «в порядке верховного управления страной», а второй провести через Думу.
Комиссия под председательством начальника МГШ адмирала Ливена работала в октябре — ноябре 1912 г.20 и пришла к заключению, что для осуществления своих планов Морское министерство неизбежно будет вынуждено «войти в общезаконодательном порядке с законопроектом об испрошении потребных ассигнований на осуществление всех мероприятий, вытекающих из «Закона о флоте», и только по утверждении этого законопроекта в положительном смысле ведомство может войти с самим «Законом о флоте», причем обязательно в порядке верховного управления»21.
3 января 1913 г. Совет министров одобрил решение этого совещания и постановил, что законопроект об отпуске средств на осуществление «Закона о флоте» должен быть внесен в Государственную думу не ранее конца 1914 г., когда осуществление его первой части — «Программы усиленного судостроения» — значительно продвинется и даст морскому ведомству основание поставить вопрос о продолжении успешно начатого дела22. К лету 1914 г. морское ведомство согласовало с Министерством финансов очередную судостроительную программу общей стоимостью около 500 млн. руб. Эта программа должна была завершить создание на Балтике полной боевой эскадры (предполагалось заложить предусматривавшиеся еще в 1912 г. 4 линейных корабля и 5 легких крейсеров) и построить ряд кораблей для Черноморского флота.
Как видим, Морское министерство настойчиво и последовательно проводило в жизнь по частям «Закон о флоте», получив на это полное одобрение царя и Совета министров, и только начавшаяся мировая война, поставившая перед царизмом ряд других неотложных проблем, помешала планам создания в России великодержавного флота.