С Георгием Береговым нас познакомил Юрий Гагарин. Это было в ту пору, когда Алексей Леонов своим выходом в космос открыл перед космонавтикой новые горизонты. В Звездном городке, подведя к нам рослого, крепкого сложения офицера, Гагарин представил его:
— Наша новая сила...
— Притом довольно могучая, — подхватил оказавшийся рядом Владимир Комаров.
Ладный облик нового знакомого говорил о его незаурядной физической закалке. То, что он смелый, отважный человек, красноречиво свидетельствовала «Золотая Звезда» Героя Советского Союза на офицерской тужурке. И с первых же минут беседы Береговой поразил какой-то особой одержимостью в своем стремлении осваивать космос. Мы поняли: пока еще мало изученные, таинственные дали привлекли его, человека большого опыта, заслуженного летчика-испытателя СССР, поистине неограниченными возможностями интереснейших экспериментов. В наших блокнотах сохранились сделанные тогда рукой Берегового штриховые наброски одного из подобных экспериментов: рядом с четкими линиями — цифры. Много цифр... [117]
И еще не раз нам довелось встречаться с Береговым до его полета — то в Звездном городке, то на космодроме. Каждая такая встреча оставляла памятный след, усиливала первое впечатление о нем как о человеке одаренном, целеустремленном, обладающем огромным жизненным опытом и глубокими знаниями.
Будущий командир десятого советского космического корабля «Союз-3» был значительно старше многих своих товарищей-космонавтов.
...В декабрьские дни 1938 года семнадцатилетнего паренька Георгия Берегового зачислили курсантом Ворошиловградского авиационного училища. С тех пор три десятилетия бессменно нес он вахту в небе Родины. Наша авиация в лице Георгия Берегового приобрела летчика могучей чкаловской хватки.
На войне Береговому довелось сражаться в составе соединения, которым командовал пилот легендарного чкаловского экипажа Г. Ф. Байдуков. Он вручил ему на фронте боевые награды — второй орден Красного Знамени и Александра Невского.
185 боевых вылетов числится в летной книжке Г. Т. Берегового. Всю Великую Отечественную войну провел он на полевых аэродромах Западного, Калининского, Центрального, Степного, Воронежского, 1-го и 2-го Украинских фронтов. Участвовал во многих сражениях, определивших победоносный исход борьбы советского народа против гитлеровских захватчиков. Освобождал Польшу, Румынию, Венгрию, Чехословакию.
Свой последний боевой вылет, уже будучи командиром эскадрильи штурмовиков, Георгий Тимофеевич совершил в мае сорок пятого с аэродрома Копчани, что под чехословацким городом Годонином.
Штурмовую авиацию — а в ней Береговой провел три боевых года — справедливо называли труженицей войны. Многое делали неутомимые «илы»: громили передний край обороны противника, огневые позиции артиллерии, штабы, аэродромы, коммуникации; вступали в воздушные бои с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами»; вели разведку; сопровождали танки в стремительных рейдах.
Каждое боевое задание требовало от летчиков бесстрашия, силы воли, воинского мастерства. Трижды самолет Берегового дырявили зенитки и истребители противника. Да так, что приходилось идти на вынужденную посадку или вовсе, как это случилось на Курской Дуге, прыгать с парашютом. В тот раз Береговой [118] с шестисотметровои высоты угодил на «ничейную землю», откуда его, рискуя жизнью, вывезли на вездеходе бойцы истребительно-противотанковой батареи.
Историческое сражение на Курской дуге особенно памятно Георгию Береговому. И прежде всего тем, что, когда боевые маршруты штурмовиков пролегли над родной Полтавщиной, он, двадцатидвухлетний лейтенант, был принят в ряды Коммунистической партии. А через год, во время освободительных боев в Венгрии, коммунист Георгий Береговой, совершивший более сотни боевых вылетов, был удостоен звания Героя Советского Союза и его грудь украсила «Золотая Звезда».
Всего две-три недели минуло после победы над гитлеровскими захватчиками, люди еще не пришли в себя от пережитого в суровую пору войны, а командир эскадрильи Береговой, стремившийся к получению новых знаний, был направлен на учебу. Пока на летно-тактические курсы усовершенствования командного состава. Там авиаторы-фронтовики изучали образцы новой авиационной техники. Курсы эти хотя и были краткосрочными, но все же пополнили теоретический багаж летчика. Когда Береговой возвратился после учебы в родной полк, туда уже пришла летная молодежь. Ей надо было передавать фронтовой опыт, и ветераны щедро делились с новичками своими знаниями.
А спустя некоторое время появилась возможность перейти на другую работу — стать летчиком-испытателем. Кого из авиаторов не прельщает этот полный риска, но интересный и благородный труд?!
Новые товарищи по службе охотно приняли Георгия Берегового в свою среду. Видимо, сказались самостоятельный летный почерк молодого испытателя и его острое, аналитическое мышление, столь необходимое при создании современной авиационной техники. Наш воздушный флот в ту пору обновлялся невиданными доселе машинами — реактивными, сверхзвуковыми, высотными, сверхдальнего радиуса действия. Каждая машина нового типа обстоятельно, всесторонне проверялась в воздухе.
Это была увлекательная, сложная и вместе с тем опасная работа. Немало бессонных ночей и тревожных дней провела жена Георгия Берегового, Лидия Матвеевна, ожидая возвращения мужа с аэродрома. Ведь бывали случаи, когда летчики-испытатели, несмотря на весь свой богатейший опыт и мастерство, оказывались в воздухе в таком положении, из которого выхода не было. А Береговой поначалу считался сравнительно молодым [119] испытателем. В скольких испытательных полетах складывалась трудная обстановка! Каждый такой случай стоил огромного напряжения сил и воли.
Однажды, испытывая сверхзвуковой истребитель-перехватчик, Береговой повел его на предельную высоту. Все, казалось, шло хорошо. На планшетке, прикрепленной к ноге летчика, запестрели контрольные цифры показаний приборов. Далеко-далеко внизу виднелась земля, а над головой простиралось лиловатое небо — полет проходил на стратосферных высотах. И вдруг мерный посвист двигателя оборвался, стрелки приборов суматошно заметались по циферблатам, а машину перевернуло и повлекло в сторону.
Самолет терял управление. Сознание четко фиксировало происходящее: двигатель отказал, пожара нет, машина круто теряет высоту, что-то случилось с системой управления. Пока до земли далеко, надо попытаться приостановить беспорядочное падение и посадить самолет. Как потом оказалось, критическая обстановка в воздухе создалась потому, что одна деталь из-за дефекта развалилась, обломком заклинило стабилизатор, и самолет почти вышел из подчинения.
Предельными усилиями Береговой сумел вывести машину из падения. Земля была совсем близко, когда летчик вывел машину в горизонтальный полет, а. затем мастерски посадил ее.
С первых испытательных полетов Береговой понял, что этот вид летной службы требует не только высокого пилотажного мастерства, но и глубоких знаний. Постепенно зрело решение поступить на заочный факультет Военно-воздушной академии, которой ныне присвоено имя Ю. А. Гагарина.
Заочная учеба сопряжена со многими трудностями, требует особой выдержки и настойчивости. Береговому приходилось ежедневно, вернувшись с аэродрома, садиться за учебники и чертежи, за решение задач по аэродинамике или тактике воздушного боя. И так несколько лет подряд.
Учился Береговой, как и летал, только на «хорошо» и «отлично». Свое тридцатипятилетие он встретил сдачей государственных экзаменов и вскоре получил диплом об окончании военной академии. И на службе этот год совпал с завершением ответственных летных испытаний и началом новых.
Прошло еще пять лет сложного, напряженного труда. Сотни взлетов и посадок, сотни часов, проведенных в воздухе наедине с новыми машинами, достоинства и недостатки которых ему, Береговому, следовало познать первым из авиаторов. [120]
В 1961, «гагаринском» году, рассказывая на страницах «Правды» о своей повседневной работе летчика-испытателя, Георгий Тимофеевич писал:
«Зимнее солнце ослепительно горит на морозных плоскостях истребителя. Эту, еще не видавшую неба машину мне предстоит впервые провести на высоту. Сажусь в кабину, застегиваю карабины парашютных лямок, закрываю защитное стекло гермошлема.Все ли расчеты и замыслы конструктора окажутся безупречными? Будет ли машина послушна в воздухе? Ведь на ней впоследствии предстоит летать рядовым летчикам. Она нужна для боя. Конечно, волнуюсь и, чего таить, немного тревожусь. Но тревога эта не расслабляет нервы, силы и внимание, а цементирует, напрягает их.
После первого ознакомительного подъема в воздух иду во второй, третий полет... Кое-что не нравится в поведении машины. Но самолет мне все же по душе. Есть в нем то, ради чего стоит рисковать. И вот после доработки ему дана путевка в небо.
Это был двадцать первый самолет, прошедший через мои руки за время летно-испытательной службы. Значит, конструктор и весь коллектив самолетостроителей потрудились не зря».
За упорный, настойчивый труд, за безукоризненное владение авиационной техникой Георгию Береговому в марте 1961 года было присвоено звание заслуженного летчика-испытателя СССР. А ровно через месяц вся страна узнала о подвиге Юрия Гагарина.
Сколько было разговоров об этом событии в доме Береговых в кругу товарищей, собравшихся отметить сорокалетие Георгия Тимофеевича! Разговоры велись на высоком профессиональном уровне — ведь у каждого по 2 — 3 тысячи часов налета, отличное знание техники. Кто-то из друзей пожелал «новорожденному» и на пятом десятке жизни
Летать повыше от земли,Водить ракеты-корабли...
Гагаринский полет всколыхнул душу не только молодому поколению страны, но и многим людям постарше. Занимаясь повседневными делами, Береговой нет-нет да и подумывая о космосе, где происходили события одно ярче другого: суточный рейс Германа Титова, многодневный групповой полет Андрия на Николаева и Павла Поповича, длительный совместный полет [121] кораблей «Восток-5» и «Восток-6», управляемых Валерием Быковским и Валентинов Терешковой... Мысли Берегового все чаще возвращались к космонавтике. Он познакомился с Гагариным и другими космонавтами. У него родились свои идеи, касающиеся устройства космических кораблей, управления ими, взаимосвязи богатейшей автоматики, которой они оснащены, и действий космонавта.
Береговой не сразу подал рапорт с просьбой о зачислении в группу космонавтов. Надо было окончательно увериться в своих силах и здоровье, до конца продумать творческие замыслы. И пожалуй, решающим толчком тому послужил длительный совместный полет кораблей «Восток-5» и «Восток-6». К осени 1963 года Георгий Береговой твердо решил перейти в группу исследователей просторов Вселенной. Просьба его была удовлетворена. И к тому времени, когда в Звездном городке началась подготовка к полету экипажа первого многоместного космического корабля «Восход» во главе с Владимиром Комаровым, он приступил к тренировкам по новой специальности.
На первых порах Береговому пришлось тяжеловато. И не столько от обилия материала, связанного с изучением особенностей космического полета и космической техники, — успешно решать эту задачу помогала теоретическая подготовка, — сколько от большого физического напряжения. Как ни был приучен организм летчика-испытателя к перегрузкам, тренировки по «космической» программе потребовали новых значительных усилий, знаний, воли. Постепенно Береговой осваивал центрифугу, сурдокамеру, теплокамеру, вибростенд и другие агрегаты, с помощью которых человек приобретает качества, необходимые для космического полета. Прыжки с парашютом, полеты «на невесомость», занятия на макетах космических кораблей, все усложняющиеся тренажи «на земле — по-космически» ввели его в общий строй космонавтов.
На глазах Георгия Берегового и при его участии проходила подготовка Владимира Комарова ко второму полету в космос. Береговой хорошо знал одаренного летчика-инженера еще до подвига Юрия Гагарина, ибо какое-то время им пришлось вместе работать на летно-испытательном аэродроме, где Комаров проявил свои качества испытателя и исследователя, вдумчивого инженера. Ему предстояло испытать космический корабль «Союз-1». Владимир Комаров блестяще справился с поставленной задачей. Его сообщения с орбиты — образец разумной инженерной информации. Но неполадка в парашютной системе при приземлении «Союза-1» привела к катастрофе. [122]
Тяжела была горечь утраты. Однако ничто не могло остановить дальнейшее развитие космонавтики. Необходимо было тщательно изучить причины случившегося и вновь испытать корабль на земле и в полете. Береговому казалось, что это могут поручить именно ему. Полагать так было немало оснований. Профессия летчика-испытателя приучила его к работе в различных ситуациях. Почти каждый вылет летчика-испытателя на новой машине связан с неожиданностью. Человек, обладающий опытом подобной работы, способен разобраться во всех перипетиях полета. Итак, внутреннее чувство подсказывало Береговому, что следующий полет на корабле типа «Союз» доверят ему. И он не ошибся.
Корабль типа «Союз», на котором Георгию Береговому предстояло подняться на орбиту, существенно отличался от первых космических кораблей типа «Восток» и «Восход». И по внешним формам, и по оборудованию, по оснащенности аппаратурой и различными системами «Союз» был принципиально новым кораблем. Работа могла проходить в двух его отсеках — орбитальном, являющемся научной лабораторией и местом отдыха, и в кабине космонавта — спускаемом аппарате, предназначенном для размещения экипажа при выведении корабля на орбиту, при маневрировании и спуске на Землю.
Словом, было где летчику-космонавту приложить свое мастерство и умение.
Весь комплекс тончайших механизмов, разумных систем и агрегатов в корне отличался от оборудования известных Береговому самолетов. Немало времени посвятил он изучению этого корабля, вобравшего в себя последние достижения советской науки и техники тех лет.
Изучение это неизменно сочеталось с упорными тренировками в макете корабля, в процессе которых отрабатывались все действия космонавта в полете: старт, выход на орбиту, много-суточный полет вокруг земного шара, маневрирование на орбите, приземление.
И вот пришел день, когда, по установившейся среди космонавтов традиции, Георгий Береговой перед отъездом на космодром побывал на Красной площади. Долго стоял он у Мавзолея В. И. Ленина, любуясь островерхими елями, застывшими в вечном карауле у Кремлевской: стены.
Утром космонавты улетели на космодром. Там время побежало еще быстрее. Государственная комиссия приняла окончательное решение — утвердить полковника Берегового Г. Т. командиром космического корабля «Союз-3». [123]
...Наступил рассвет 26 октября 1968 года.
Ракета — ощутимая деталь пейзажа космодрома. Береговой посмотрел на ее вершину, увенчанную кораблем. И вот уже лифт доставляет его наверх. И перед тем как попрощаться с товарищами, Георгий Береговой поднял голову, чтобы с твердой почвы Земли взглянуть на уходящий ввысь безбрежный небесный океан...
Начался отсчет оперативного времени. Последовали четкие, энергичные доклады руководителей систем о готовности к пуску. Наступила решительная минута. В грохоте двигателей возникла могучая сила тяги, оторвавшая ракету от стартового устройства.
Вспарывая небо, ракета уходила все дальше и дальше. С каждым километром золото пламени ее тускнело, на его кромке затрепыхала солнечно-красная бахрома. Огромная ракета отклонялась от вертикали, ложилась на курс.
Георгий Береговой пробыл в космосе четверо суток. «Союз-3» встретил на высокой орбите десятки красочных восходов и заходов Солнца. Каждый час полета космонавта был заполнен напряженной работой. Уверенно управляя кораблем, он дважды на космических перекрестках сближался с выведенным на орбиту на сутки раньше беспилотным кораблем «Союз-2».
Несколько раз меняя высоту орбиты «Союза-3», Георгий Береговой провел целую серию научно-технических наблюдений как за работой различных систем корабля, так и за окружающим космическим миром, вел астроориентировку, проводил медико-биологические исследования. Включая телевизионные камеры, космонавт вел с орбиты репортаж, рассказывая об устройстве и оборудовании корабля, показывая телезрителям все, что видел сам в иллюминаторы «Союза-3», — Землю, моря, звезды. Миллионы людей внимательно следили за его работой в космосе.
И вот, когда программа полета была выполнена, «Союз-3» пошел на посадку. Весь полет Георгия Берегового — от старта до посадки — показал достаточную надежность нового корабля, широкие возможности его использования для дальнейшего освоения звездного океана.
«Все, что совершают советские люди на земле и в космосе, служит делу упрочения мира, прогрессу человечества, — так оценил новое достижение отечественной космонавтики Генеральный секретарь Центрального Комитета партии товарищ Л. И. Брежнев. — ...Полет советских космических кораблей [124] «Союз-2» и «Союз-3» — новый крупный вклад нашей страны в дело мирного исследования и использования космоса. Успешные итоги этого полета мы отмечаем не только как достижение советского народа, но и всего прогрессивного человечества».
«Союз-3» приземлился в степях Казахстана. Ступив на похрустывавший морозцем снег, Георгий Тимофеевич Береговой взглянул на небо. В нем, глубоком и высоком, откуда он только что вернулся, с честью выполнив свой полет, ему уже виделись новые полеты советских космических кораблей. И верилось, что на одном из них снова в космос пойдет он. Таков уж неуемный характер бойца, летчика, исследователя просторов Вселенной...