Иван Никифорович беспокоился, пожалуй, больше других; жена лежала в больнице, двое малолетних детей оставались под присмотром соседей.

Прощаясь с женой, заверил: как только приедет на новое место, сразу же вызовет ее с детьми. Встретятся через месяц-другой, не позднее.

И верил, что так будет, и не верил: вдруг все-таки война начнется?

Им суждено было встретиться только через три военных года, когда Иван Никифорович стал уже дважды Героем, прославленным танкистом.

Первые дни войны и первые бои для Бойко — это едино. И еще — первые бомбежки. Все пришло сразу. Готовился к этому долгие годы, еще с той поры, когда, робея, сел за рычаги управления танком в Ульяновском танковом училище, а включаться во фронтовую жизнь приходилось с ходу.

Уже в первую военную неделю Бойко заменил выбывшего из строя командира батальона. Вместе со всем фронтом покидал родную Украину. Сражался южнее Москвы. Был тяжело ранен — провел немало дней в госпитале. Поправился — и опять фронт.

В сентябре 1942 года Бойко — уже командир танкового полка. Действовал полк под Ржевом, потом — под городом Белым. Шли будничные бои, но на редкость упорные, изнурительные, бесконечные. [139]

Весной 1943 года Бойко — под Курском. Учил своих танкистов, пользуясь каждым днем передышки. А в июле его полк пропял участие в Курской битве. Исторической ее назвали потом. Тогда же было только ощущение ее размаха и напряженности. С такими массами танков противника ни Бойко, ни другом обстрелянным воинам встречаться еще не доводилось. В ту боевую страду его полк понес тяжелые потери. Но противнику досталось больше: за несколько дней боев танкисты Бойко уничтожили 60 вражеских танков.

И снова он был ранен. Надо бы сдать командование полком и тотчас направиться в медсанбат. Силы убывали, требовалась срочная врачебная помощь. Но разве мог Бойко оставить свою часть в такое горячее время? И, ослабевший, измученный, он продолжал командовать своими подразделениями.

В сорок первом пересек едва ли не всю Украину скорбным путем отступления. В сорок третьем он вместе с армией вернулся в родные края, чтобы двигаться уже вперед, тоже многотрудным, но окрыляющим путем побед.

Хорошей традицией стало у нас избирать почетными гражданами городов тех, кто сделал для них нечто значительное, незабываемое. Бойко удостоен этой чести и в Казатине, в Черновцах. В освобождении этих городов — весомая доля его энергии, самоотверженности, командирской находчивости. Именно Казатин и Черновцы — самые приметные вехи его военной биографии.

О казатинских днях, последних днях сорок третьего военного года, говорится в его наградном листе:

«Гвардии подполковник тов. Бойко Иван Никифорович блестяще выполнил боевую задачу, поставленную перед его полком... В ночь с 27 на 28 декабря 1943 г. получил боевой приказ овладеть городом Казатин — крупным узлом сопротивления противника, железнодорожным узлом, важным пунктом в тактическом отношении. Тов. Бойко И. II., командуя своим полком, совершил 35-километровый ночной рейд по тылам противника от села Вчерейше до гор. Казатин и с ходу, внезапно для противника, действуя смело и решительно, 28.12.43 г. в 9.00 ворвался в город».

Так оно и было. С ходу, внезапно ворвались в город. Но какой собранности, какого умения и мужества потребовала эта операция от Бойко, от всех его воинов!

Смелым дерзким был замысел. Противник многочислен и силен; ударить по нему нужно там, где он меньше всего ждет, а точнее — вовсе не ждет удара. На подступах к станции. [140] Но как к ней подойти танкам? По железнодорожным путям.

Это было ново. Такого, говоря без преувеличения, история танковых войск не знала.

И вот, громыхая по шпалам, колонной идут танки. Шум, издаваемый двигателями, уже явственно слышен на станции. Гитлеровцы недоумевают: «Танки? Откуда, чьи? По какой дороге движутся?»

И тут танкисты обрушивают на противника огневой вал небывалой силы. Враг сбит с толку, растерян. Но, оправившись от испуга, начинает сопротивляться. Однако все же не уверен в себе, боится окружения и предпочитает бегство.

Но и для наших танкистов бой был трудным, ожесточенным. Ведь численное превосходство было на стороне гитлеровцев.

Бойко командовал передовым отрядом со спокойной решительностью, воодушевляя воинов своей храбростью, боевой энергией. В наградном листе сказано: «Тов. Бойко сам лично несколько раз ходил в атаку на своем танке. Он первым ворвался в город Казатин».

Еще не пошла по армейским инстанциям сводка о трофеях — их просто не успели еще подсчитать, — а танкисты ликовали. Сколько автомашин враг побросал — это же тьма-тьмущая (установили, что их число было близко к полутора тысячам). Орудий тоже немало, и разных калибров, вплоть до самых крупных. А сколько военного имущества и всякого добра на складах — их же, складов этих, больше десятка!

Трофеи радовали, но Бойко понимал, что, несмотря на успех, положение его полка непрочное, уязвимое. Да, враг отступил. Но может вернуться, убедившись, что ему противостоит всего лишь одна танковая часть, ожидающая подхода вторых эшелонов, находящихся еще на изрядном расстоянии от Казатина.

Вот почему Бойко внушал подчиненным, что бдительность, боевая готовность должны быть предельными. Конечно, в последние дни с боями пройдено до 100 километров. Будь у него на то право, он и сам бы, распив чарку-другую за победу в Казатине, завалился спать. Но рано поднимать чарки. Нельзя спать. Враг оправится от испуга, предпримет контратаку. И не смеют танкисты-гвардейцы пропустить его. Казатин надо удержать во что бы то ни стало до прихода наших.

Долгих 35 часов сражались танкисты Бойко в городе. День, ночь и еще день. Сбились со счета — сколько же раз контратаковал противник? Но свой рубеж удержали. Счастливые, обнимали подоспевших пехотинцев и артиллеристов. [141]

Новый, сорок четвертый год танкисты Бойко встретили в отличном настроении. За Казатин часть воинов получила благодарность от командования, Бойко было присвоено звание Героя Советского Союза. Скажи ему тогда, что всего лишь через три с половиной месяца он будет награжден второй «Золотой Звездой», не поверил бы ни за что. А так и получилось.

Если бы на фронте Бойко составлял список городов и сел, в которых довелось ему побывать со своей частью, набралось бы несколько сот названий. Где уж тут все упомнить! Но вот вместе с крупными городами цепко засел в памяти мало кому известный крохотный населенный пункт Новосельце. Название это будит воспоминания о предпоследнем мартовском дне сорок четвертого года. Как ликовали его хлопцы, войдя в Новосельце! Это ведь граница. Вот она, Румыния, рядом. А позади вся Родина, версты и версты, пройденные с боями от самого Белгорода.

Торжество было настоящее: и импровизированный салют, и неуклюжие мужские объятия. Видавшие виды танкошлемы с озорным присвистом подбрасывали в воздух.

Так закончилась для Бойко очередная фронтовая операция. А началась она 10 дней назад, когда танковая бригада, которой он теперь командовал, вместе с другими частями корпуса форсировала Днестр, выйдя туда из района Тернополя. Трудное было форсирование. Река вздыбилась, распертая половодьем. Еще не сошел лед, огромные глыбы громоздились друг на друга. Утро было холодное, туманное. С противоположного берега била артиллерия. Танкисты искали брод, наконец один местный житель показал: вот тут когда-то на лошадях переправлялись. В полутьме саперы быстро — куда уж быстрее! — проверили брод. И танк лейтенанта Никитина первым вошел в воду. За ним другие. Временами машины почти совсем скрывались под водой. Вот так, напрягая силы, призвав на помощь все свое умение, переправились. Стремительно сбили противника с крутого, поросшего лесом берега. И без передышки — к Пруту. Между Днестром и Прутом в тех местах не меньше 70 километров. Покрыли это расстояние на высоких скоростях.

Наступая врагу на пятки, танкисты Бойко форсировали и Прут у Черновиц, завязали бой на станции. Противник не успел увести эшелоны с танками, другим вооружением, боеприпасами. Они остались на путях. А появись наши танкисты несколькими минутами позже, ушли бы.

Станция была в руках танкистов. Станция, но не город. И повторилось то, что было в Казатине. Бригада Бойко сражалась [142] с противником одна в ожидании подхода частей 2-го гвардейского корпуса. Выстояла и на сей раз.

После Черновиц бригаде присвоили имя этого города. Краснознаменная Черновицкая продолжала движение на запад, к Берлину.

В семейном альбоме Бойко есть примечательный снимок. Зеленая лужайка. Стол президиума солдатского собрания, накрытый кумачом за отсутствием красного сукна. В президиуме Бойко, другие офицеры-танкисты. Да, идет собрание личного состава. Но где? Под Берлином. По какому случаю собрались воины? На эти вопросы исчерпывающе отвечает лозунг: «Да здравствует великая победа над фашистской Германией!»

Вот они, дни, о которых мечталось всю войну! Вот он, долгожданный мир, ради которого четыре долгих года миллионы воинов вели кровопролитные сражения, защищая честь и независимость Отчизны! Конец войне. Поистине выстрадана, завоевана потом и кровью победа. И идет под Берлином торжественное солдатское собрание.

Награды, которых удостоен Иван Никифорович Бойко в военное время, с трудом умещаются в шкатулке солидных размеров...

Награды — дома, в Киеве. А бронзовый бюст героя — в родном селе Жорнище, на Винничине.

Бюст воина, прошагавшего нелегкий путь по дорогам и мирным, и фронтовым. Не таким знали Ивана Бойко его односельчане, когда двадцатилетним хлопцем ушел он добровольно в армию. Кто же мог подумать, что средний сын Никифора Антоновича Бойко — парень скромный, работящий, но ничем не отличавшийся от других, — станет через десяток с небольшим лет знаменитым героем!

А ныне колхозные ветераны, молодежь, проходя по площади в Жорнище, с гордостью смотрят на установленный здесь бронзовый бюст.

Бойко ушел в запас, когда ему не было пятидесяти. Если б одни годы! Тут и ранения, и тревоги, и не ахти какое здоровье, о котором вею жизнь некогда было думать. Однако это не мешает активно участвовать в общественных начинаниях, встречаться с воинами — сынами танкистов его поколения. И не только о былых походах ведет он разговор. О мере ответственности молодых, о том, что дала им Родина и чего ждет от них.