Я многое помню: свое скудное детство, пришедшееся на годы «коллективизации». Картины бредущих по улочкам тогдашнего Останкино, в лаптях по осенней слякоти стариков, детей «раскулаченных» крестьян. Просят «хлебушка», который и мы, горожане, получали по карточкам.

Развороты газет 1937–1938 годов с материалами «троцкистских» процессов, с подозрительно «дружными» покаяниями осуждаемых по всем «навешанным» на них обвинениям во «вредительстве», «шпионаже» и т. п. Но их все равно осуждали на расстрелы.

Помню свое «школярское» фронтовое пополнение, брошенное «в атаку» с автоматами «наперевес» против немецкого бронепоезда, и чуть не целиком понапрасну потерянное (1943 г., 184 гв.полк).

Незабываемы радость, всеобщее ликование, стихийное празднество на площадях Москвы 9 мая 1945 года.

Но помню и как меня студента-отличника и фронтовика выдвинули в члены Компартии, и в виде первого же «партийного задания»(!) пытались навязать «работку» осведомителя — «стукача».

Многое помню. Но не обо мне речь. А хотелось бы, отправляясь от собственного опыта, но опираясь на известные события и факты, — выразить свои обобщенные, глубоко прочувствованные и осмысленные восприятия и оценки личности и Сталина, и эпохи сталинизма. Разумеется, можно встретить на этот счет и иные оценки. Но мое дело — донести свою правду, а судить — читателю.

Сталин — фигура несомненно исторического масштаба, хотя история еще и не вынесла своего вердикта, каково в ней его истинное место. Впрочем, исторические оценки часто и не столь однозначно «черные» или «белые»1. По количеству загубленных душ (своих же сограждан) Сталину трудно найти аналогов в истории. Но при том, ведь, и другие строители империй — и Александр Македонский, и Чингисхан, и Наполеон тоже были «успешными» душегубами.

I

Обращаясь в первую очередь к истории Великой Отечественной войны (Победа в которой иногда все еще приписывается Сталину2) и осмысливая преступную неподготовленность к войне нашей страны, ужасающе безжалостное и бессмысленное массовое «расходование» солдатских жизней, наши непомерные, сравнительно с другими воюющими государствами, людские потери убитыми и пленными, — невозможно отрешиться от неотступно маячащего вопроса: «Кто виноват?»3.

Полновластным несменяемым правителем страны был в ту пору Сталин. Какова же была подлинная, личная роль Сталина в войне? Руководил ли он реально военными действиями? Компетентно, может быть, могли бы ответить на этот вопрос военные историки. Логически же, совершенно очевидно, что ни чисто физически — в режиме неотрывного, самодержавного управления всей страной, ни профессионально, — отнюдь не будучи сколько-нибудь грамотным военным специалистом, Сталин практически вряд ли мог сам быть подлинным автором и руководителем войсковых операций. Например, известные так называемые «Десять сталинских ударов» (в конце войны) были, можно полагать, «сталинскими» только в чисто пропагандистском, «культовом» смысле. Для подготовки же и проведения таких масштабных операций существовал целый, к тому времени, высокопрофессиональный Генеральный штаб и целая плеяда «полевых» маршалов.

А Сталин? Основной была, очевидно, его естественная роль главноуказующего, «погоняльщика», карателя и, разумеется, — роль священного и непогрешимого вождя-символа. И в этих своих качествах он, конечно, немало потрудился, причем не в последнюю очередь и для спасения самого себя, ибо при поражении удел его был бы позорно трагичен. А себя, к слову, он весьма берег, лишь однажды приблизившись к самым глубоким фронтовым тылам4, избегая и перелетов самолетами...

С одной стороны, за расточавшимся густым елеем и фимиамом трудно было разглядеть реально позитивную работу Сталина для Победы. С другой стороны, вполне прозрачно и ясно видна, увы, преступная вина Сталина за позорные поражения и колоссальные потери нашей армии и народа.

Попытаемся контурно обозначить лишь отдельные самоочевидные «грехи» Сталина, из которых некоторые оказывались много вредоноснее, нежели действия и самого врага.

1. Гитлер за считанные годы перед началом им войны обеспечил полное перевооружение и модернизацию всей немецкой армии на самом высшем уровне. А что делал Сталин в эти же годы? Он маниакально одержим был укреплением своей личной диктатуры, коварно устраняя всех возможных конкурентов себе во власти, прежде всего практически вырубив под корень всю прежнюю т.н. «ленинскую гвардию», проводя непрерывные кровавые «чистки», показные сфальсифицированные судилища над т. н. «врагами народа». Массовый террор, тотальная слежка были нормой жизни.

Перед войной Сталин в первую очередь был озабочен «чисткой» высшего командного состава Армии, очевидно, из опасения т. н. «военной оппозиции» себе. В результате в начале войны возник наглядный «дефицит» грамотных полководцев с соответствующими трагическими последствиями. Что же касается давно тогда назревших задач технического перевооружения Армии, его волей-неволей пришлось осуществлять уже в ходе самой войны (пистолет-пулеметы, боеспособные танки «Т-34», реактивные минометы и т. п.) в качестве противодействия передовой немецкой военной технике.

2. Сталин был непревзойденный мастер навешивания ярлыков во «вредительстве» на всех своих политических противников, автоматически «переквалифицировавшихся» во «врагов народа». Но самым подлинным вредительством оказался последовательно проводимый самим Сталиным еще и задолго до войны настоящий социальный геноцид — ликвидация целых «враждебных» социальных классов и, в особенности, самого массового класса крестьян-кормильцев страны, обращенных в колхозных батраков. Показательно: немцы на оккупированных территориях сохраняли колхозы. Проще было осуществлять реквизиции и т.п.

В результате коллективизации фатально подорвана была продовольственная безопасность страны (причем и на всю последующую советскую эпоху!), а заодно сорвано было и обеспечение Армии провиантом. До того как стали поступать «ленд-лизовские» союзнические поставки военного снаряжения, и продовольствия (консервы тушенки, фасоли, мука и т.п.), — солдаты наши буквально голодали: «пайка» черного хлеба и «баланда» или каша раз в день, а то, и не каждый день. В резком контрасте с отличным питанием немецких солдат. Это наглядно видно было даже по содержанию ранцев убитых немцев: шоколад, шпик, галеты, даже сливочное масло…, шнапс во фляжках и тп. (наши солдатские вожделенные «трофеи»). Кстати, офицеры и рядовые кормились у немцев совместно.

Парадоксально, но и до сих пор бытует еще миф советской пропаганды: «если бы, дескать, не колхозы, нечем было бы кормить Красную Армию!». Для опровержения этой «байки» достаточно задаться простым вопросом, а как же без всяких колхозов(!) кормили (да, еще и сытно!) свои немалые армии — немцы, итальянцы, англичане, японцы, американцы и все иные воюющие государства? Еще и нас подкармливали…

3. На предвоенные годы пришелся и полный провал сталинской дипломатии в отношениях с Германией. Гитлер банально одурачил Сталина. Оказавшееся для «провидца» Сталина «нелепой неожиданностью» нападение Германии на Советский Союз застало Красную армию врасплох, дезорганизованной. Огромные массы военно необученных людей, с винтовками еще из царских арсеналов, с малограмотными командирами, без боеспособных танков, самолетов. Вооруженные же существенно лишь генетически неистребимым патриотизмом, сверхчеловеческой русской выносливостью и долготерпением.

4. Безжалостное по сталинским приказам, буквально паническое «расходование» солдатских жизней: «вперед на врага!» Без авиа и артподдержки, «в лоб», против пулеметов, минометов, пушек. Заградотряды. Известный сталинский приказ «Ни шагу назад» — это для «солдатиков» на передовой. А вот, для самого Сталина и для его верного т.н. «аппарата» заранее была подготовлена за Волгой, в Куйбышеве (Самара) запасная база для «отсидки» на случай оставления Москвы.

Мы потеряли в войне около 30 млн.человек. Это по численности целое, крупное государство! Наши непомерные людские потери солдат в войне более чем вдвое превышали немецкие потери. Потери солдат (все причины): СССР — 10.922.000; Германия — 5.318.000 (причем на всех фронтах, а не только на нашем)5.

Преступная вина за огромную часть потерь, несомненно, лежит лично на Сталине. Народ, люди, солдаты были для Сталина не более чем «винтиками»6, таким же расходным материалом как патроны, снаряды, горючее и т. п.

Мы справедливо возмущаемся теперь, когда в Польше, в Прибалтике не оберегаются памятники на могилах наших воинов — освободителей. Но где могилы миллионов(!) наших солдат, павших на своей собственной земле? Могил таких просто не было изначально! Свидетельствую: трупы и наших, и немецких солдат обычно просто закапывались, не говоря о каких-либо «воинских почестях», без обозначения и самих могил, и имен убитых. Документы их, однако, подлежали изъятию (для передачи в штабы), а т. н. личные «медальоны» были только в начале войны, а потом (1943 г.) нам уже их и не выдавали. Может быть, не успевали изготовлять?

5. Миллионы(!) наших пленных, окруженных немцами в Вяземском, Киевском и других «котлах» — результат неспособности организовать оборону, избегая массовых окружений наших войск. А по возвращении наших солдат из плена их еще и отправляли на каторгу, подобно Солженицынскому «Ивану Денисовичу».

Государства-участники второй мировой войны, включая Германию, придерживались формально Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными» 1929 г. СССР, однако, к ней не присоединился, очевидно, не случайно. Достаточно, обратиться к Разделу III.3 Конвенции 1929 г. «О судебном производстве» (в отношении военнопленных, обвиняемых в преступлениях) с такими процессуальными правами обвиняемых, о которых наши граждане и у себя дома мечтать не могли. Думается, однако, реально в тех условиях и наше участие в Конвенции 1929 г. вряд ли подвигнуло бы немцев обращаться с нашими военнопленными столь же гуманнее как они обращались, к примеру, с пленными английскими.

6. «Шила в мешке не утаишь». Не уйти от позорного факта, который тягостно ворошить и в научной историографии, да и на этих страницах. Известно, Германия использовала масштабные(!) армейские соединения, сформированные из наших советских граждан (т. н. «власовцы», целые казачьи части, «бандеровцы» и т. д., не говоря о гражданах советских прибалтийских республик). Явление одиозно-уникальное для военной истории вообще и истории второй мировой войны, в частности. Речь не идет об оправдании изменников, но причина массовых (!) грехопадений этих людей могла быть связанной прямо с массовым же(!) сталинским социально-сословным, политическим и просто превентивно-устрашающим террором. Нужно было очень сильно озлобить и запугать людей, чтобы толкнуть их на измену.

Победили мы, не благодаря Сталину, но вопреки ему, вопреки всему его преступно-изуверскому правлению. Не Сталин «выиграл» войну, а миллионы наших безжалостно и безрассудно посылавшихся «на убой» солдат, в чем и был весь сталинский полководческий «гений»! А за все преступления Сталина (не будь он неприкасаемым узурпатором власти) надлежало бы после войны, по справедливости, судить, а не прославлять!

В 2015 юбилейном году Победы впервые повсеместно состоялись масштабные шествия так называемого «Бессмертного полка» с портретами погибших воинов (а это лишь малейшая часть миллионов павших...!). По человечески, подобные поминовения должны были бы быть, начиная еще с 1945 года (как, между прочим, и было в иных формах, и в иных странах). Но тогда у нас, на всех демонстрациях, повсюду, торжествовал и реял один лик, одна «икона» — великого генералиссимуса...

II

Каковы же были истинные результаты Победы. Если исключить персональную «победу» Сталина, а именно его личное «величие», — действительно историческим результатом Победы, по большому счету, безусловно было сохранение советским, российским народом своей государственности и избежание порабощения нацистами. Однако официальная советская идеология этот результат как бы подменяла иным, а именно — якобы обеспечением дальнейшего построения коммунизма, первоначально в одной отдельно взятой (нашей) стране, а в перспективе — и во всем мире!

Показательно, что при Сталине День Победы скоро стал обычным рабочим днем. А дневники, мемуары о войне фактически были запрещены7. Сталин, думается, хорошо понимал, что по горячим следам ему не удастся скрыть всю правду о реалиях войны и о своей далеко не лучезарной роли в Победе. Опасной представлялась ему, видимо, и возможная «конкуренция» со стороны действительно победоносных боевых маршалов, особенно — Жукова.

Между тем, наши союзники (Великобритания и США) еще и в ходе войны, надо полагать, не упускали из виду традиционные амбиции общемирового коммунистического экспансионизма. Это, вероятно, и подвигнуло их воздействовать на Сталина чтобы отказаться, хотя бы символически от такого рода амбиций. И в связи с зависимостью, в частности, от жизненно необходимых союзнических поставок вооружения, продовольствия и т. п., видно, Сталину в 1943 г. и пришлось пойти на «отмену» нашего, тогда национального гимна «Интернационал», в котором откровенно звучали подстрекательства к всемирной разрушительной революции. Заодно распущен был и т. н. «Коминтерн» (Третий или Коммунистический Интернационал).

Сохранялся, однако, в целости запечатленный символически в советском гербе как бы «мирный» лозунг: «Пролетарии всех стран соединяйтесь», который Сталин и его эпигоны, и продолжали проводить в жизнь, трактуя при этом «соединение», скорее, как «присоединение» пролетариев, причем вместе и с территориями их стран.

Понятийное отступление. Обычно под «пролетариями», к которым обращен был призыв «соединяться», понимались как бы социальные низы, которым «терять нечего, кроме своих цепей». Но такие пролетарии никогда и нигде не «соединялись», и не производили революций. Реально же, очевидно, призыв обращен был к т. н. «пролетариям умственного труда», а точнее к деклассированным, житейски не состоявшимся, но радикализированным и амбициозным маргиналам самых разных социальных слоев, прежде всего, интеллигенции. Достаточно взглянуть на наших т. н. «профессиональных революционеров», действительно пролетариев «без кола и двора», таких, к примеру, как те же Ленин, Троцкий, Сталин и др. Вот, такие пролетарии реально и соединялись (Первый, Второй и Третий «Интернационалы»), и затевали революции. В этом же ракурсе резонно, видно, понимать и т. н. «диктатуру пролетариата».

Сразу же после окончания войны возникла необычайно «удачная» возможность для Сталина обратить чуть не всю Восточную Европу в сферу советского владычества. Хотя формально эту возможность и никак нельзя понимать как элемент («трофей») нашей Победы, она стала поистине наивысшим, геостратегического масштаба советским «завоеванием». Наши войска, оказавшиеся в ходе войны в Восточной Европе (причем и в странах, не воевавших против нас — в Польше, Чехословакии), Сталин и не думал выводить оттуда. Напротив, он «по максимуму» использовал, фактическую оккупацию этих стран для обращения их в «коммунистическую веру». В чем, надо отдать должное, он тогда как бы и преуспел.

«Успех» этот, между тем, стал своего рода главным «яблоком раздора» с западными (уже бывшими) союзниками. Они прекрасно понимали, если не остановить советскую военную машину (а она тогда была, еще «на ходу»), она пойдет и дальше на Запад, на Юг, а «далее везде». Такая вполне реальная угроза, надо полагать, и стимулировала Запад консолидировать и задействовать все свои силы — политические, экономические, пропагандистские и — прямо военные, в том числе в виде образования блока НАТО (1949 г.). Так и начиналась т. н. «холодная война», не без вполне наглядной и советской «инициативы». Война эта с переменными успехами для сторон достигала часто и весьма «горячих» градусов (Куба, Вьетнам, Афганистан и т. д.). Окончилась же она полным поражением Советского Союза, хотя и не военным, но политическим.

Что же касается судьбы восточно-европейских социалистических стран — наших «верных» союзников в рамках военно-политического блока (Варшавский договор, 1955 г.), как только блок этот, наряду и с самим Советским Союзом, развалился, союзники наши, причем вкупе и с нашими бывшими прибалтийскими советскими республиками, незамедлительно перекочевали в НАТО, заняв в нем место злейших «друзей» новой России. Так уж силен оказался для них комплекс «вины» всего «русско-советского» за их «советизационные» невзгоды, а также и «скромное обаяние» коммунизма. Нельзя не отметить и последовательных народных возмущений, восстаний против советизации: Германская Демократическая Республика — 1953, Венгрия — 1956, Чехословакия — 1968, Польша — 1980 гг.

«Холодная война», известно, породила и гонку вооружений. Надежный «ракетно-ядерный щит» создан был и в СССР. Этот — то щит и есть, пожалуй, самое ценное, что досталось нам в наследство из нашего трагического прошлого («нет худа без добра»). Щит этот — наша гарантия защиты от последовательных и откровенных усилий наших противников «добить» и развалить на немощные «удельные княжества» Россию, в качестве якобы заведомого агрессора. Образ этот, увы, глубоко внедрился в сознание западного обывателя, чем успешно и манипулируют наши геостратегические противники.

III

Какова бы не была роль Сталина в войне, о чем речь шла выше, но он был главою победоносного СССР, и это обстоятельство вписало его имя в скрижали мировой истории. Между тем, в нашей отечественной истории роль его была неизмеримо выше и судьбоносней. Сталиным создана была поистине уникальная форма государственного правления (включая и всю экономику) — режим сталинизма, в котором мы жили более шестидесяти лет и наследия которого наглядны и до сих пор.

Утверждение режима сталинизма можно условно датировать 1927 годом (XV съезд Компартии), когда Сталин решительно ликвидировал всякую оппозицию себе в партии, а попутно и последние реликты всякой демократии в стране8.

Сталинизм в качестве формы власти изначально зиждился на трех «китах»:

(1) единовластная диктатура вождя («вождизм»);

(2) последовательная фактическая автократия во всей структуре власти;

(3) новационно-уникальная дуалистическая система общегосударственного управления — двоеначалие («дуократизм»), состоящая во-первых, из советских органов власти и иных общественных структур и, во-вторых, из параллельно, «зеркально» действующих партийных (по форме) органов, наделенных функциями отбора кадров для всей системы, наблюдения и контроля за ними в части их «идейной» преданности режиму, профессионализма и даже их т.н. морального «облика».

На партийные органы возложена была вождем и ответственность за политическую пропаганду и за идеологическую цензуру. Партия же была и «инкубатором» т. н. «сексотов» (секретных сотрудников), «стукачей», выполнявших эту роль как партийные «поручения»! Короче, партия превращена была в особый охранительный орган власти — в некую «опорную» касту. (Нечто вроде старорежимного дворянства, Сталин вообще во многом копировал самодержавный стиль правления страной).

Режим сталинизма, с другой стороны, был по своему действительно воплощением т. н. диктатуры пролетариата — в одном лице!, в диктаторе Сталине. (См. выше: «Понятийное отступление«). Сталина, между прочим, никуда и никогда не избирали каким-либо народным голосованием, и формально он был не более, чем партвыдвиженцем, а фактически — всесильным узурпатором власти.

Судьбоносным сталинским преобразованием стала, как уже выше говорилось, прежде всего т. н. «коллективизация», стремительно приведшая к обвальному разорению крестьян, к голоду, к общегосударственному продовольственному и социальному кризису. Бывшие помещичьи крепостные всего-то через семьдесят лет воли (1861–1930 гг.) вновь по сути обращены были в «крепостных», но уже государственных! (Просто так покинуть колхоз и уехать колхозник не мог, паспортов им не выдавалось). Дело рук Сталина и т. н. «Голодомор». Естественно, все это вело и к накоплению протестной энергии народа, обуздываемой исключительно тотальным террором. (Помню: еще в 1944 г. в военных госпиталях Отечественной войны раненные солдаты, а это в большинстве были крестьяне, ̶ в один «голос» откровенно мечтали об одном: «кончится война, отменят колхозы и заживем». Увы, так не случилось).

Коллективизационная социальная трагедия требовала, соответственно, со стороны власти как неких объяснений причин кризиса, так и экстраординарных мер подавления недовольства и устрашения. И такие объяснения и меры были найдены:

Во-первых, измыслен был массированно внедрявшийся (посредством прессы, кино и иных СМИ) ̶ в сознание народа «миф» о некоем якобы всепроникающем «вредительстве» со стороны как троцкистов-уклонистов, так и недобитых последышей «эксплуататорских» классов, купцов, кулаков, духовенства, дворянства, а также и зарубежных врагов. А не будь, дескать, всего такого «вредительства», страна бы процветала!

В 1938 году издан был 10-миллионным (!) тиражом и политически вылощенный так называемый «Краткий курс» истории ВКП(б) в качестве своего рода «талмуда», возведенного в ранг сакральной «науки наук» для всего советского образования и идейно-политического «руководства».

Во-вторых, на 1937–38 гг. пришелся пик поистине исторического, небывалого по масштабам, чудовищного т.н. Большого террора, отчетливо превентивно-устрашающего назначения: «чтоб всем неповадно было!». Только за два названных года были обречены на расстрел 681.692 человека9, не считая людей, замученных в лагерях и тюрьмах. Массовые казни, между прочим, катастрофически подорвали демографический баланс, и в 1937 году были внезапно запрещены аборты под страхом уголовного наказания. Соответственно имел место одномоментный всплеск рождаемости! Баланс был чуть «подправлен».

Что скрывается за приведенной выше «сухой» цифрой расстрелянных (681692 человек)? Реально это значило бы, если собрать трупы всех расстрелянных, то хватило бы «вымостить» ими дорогу от Москвы до Ленинграда (Петербурга). Сравнительно: расстрелянных (лишь за два названных года) было практически столько же, сколько потеряли солдат Великобритания и США, вместе взятые (691 599 человек), на всех фронтах второй мировой войны — в Европе, Азии и Африке за 1939–45 гг.10

При том все почти наши расстрелянные люди были, как впоследствии вскрылось, — невинными жертвами... А, ведь, множество этих людей могли бы стать солдатами (десятки дивизий!) в предстоявшей войне с Германией. Устроенная Сталиным кровавая «бойня» — вот, самое доподлинное вредительство!

Нельзя не сказать здесь же, что, кроме расстрельных жертв, волны террора накрывали и уносили в тюрьмы, лагеря и ссылки миллионы11 «несчастливцев», просто «подвернувшихся» в ходе выполнения спускавшихся «сверху» разнорядок на аресты и «кары». Так, к примеру, попала «нечаянно» в ссылку на десять лет и моя троюродная сестра, впоследствии, подобно и другим, реабилитированная. Еще более тяжкая участь постигла и троих моих более дальних родственников, также потом полностью реабилитированных.

Как же в целом можно попытаться оценить исторические результаты сталинизма? Справедливости ради следует признать, было немало и позитивного, увы, ныне утраченного. Попробуем подвести некоторые итоги.

В активе режима: «ударная» ликвидация безграмотности («ликбез») и безработицы (!); бесплатная медицина и, главное: обязательное среднее и бесплатное высшее образование (оказавшееся, кстати, миной замедленного действия против режима). Льготные условия для занятия спортом, пользования домами отдыха, санаториями, пионерлагерями, детскими яслями и т.п. Успехи в передовых, особо военных, технологиях. Эффективное подавление уголовной преступности.

Пассив: тотальный социально-политический (лишь разной степени жестокости) — террор, астрономические цифры его жертв, Тотальная слежка, «стукачество». Идеологическая диктатура. Целый «архипелаг» каторжных лагерей ГУЛАГ'а. Постоянные перебои и дефициты в снабжении товарами народного потребления, включая и элементарное продовольствие. (Но при том спецраспределители продуктов для функционеров власти). Полное отставание от Запада в удовлетворении спроса на бытовую технику. Очень плохие жилищные условия, «коммуналки» и т. п. Деградация деревни, «бегство» в города. Демографическая катастрофа. «Железный занавес».

Итог: бесславное банкротство всего государственного режима.

Тут мы предстаем перед кардинальным вопросом — был ли Сталин, а более научно говорить о сталинизме как социальном явлении (понимая под этим и всю репрессивно-тоталитарную систему «зрелого социализма»), был ли сталинизм исторически безальтернативным, закономерным феноменом в развитии страны или это была историческая аномалия со знаком минус?

Сама история внятно ответила на этот вопрос. («Цыплят, говорят, по осени считают»!) Коммунистический советский проект «лопнул» как мыльный пузырь, причем вовсе не в результате поражения в «холодной войне». Скорее, наоборот, наше поражение в «холодной войне» было следствием краха нашего «коммунизма». Прямо по В.И.Ленину: «верхи не могли, а низы не хотели жить по — старому»12.

Все страдания, жертвы, демографическая катастрофа и истощение жизненной силы русского народа. — все это кончилось гигантским провалом, стало позорной страницей нашей истории. Советский «доморощенный» коммунизм на деле оказалcя больше похожим на воплощение в жизни классической антиутопии (по Замятину, по Оруэллу и т. п.), нечто вроде универсального трудового лагеря по «идеалам» муравейника, не говоря уже о «трудовых» лагерях ГУЛАГ'а. Мы оставались сравнительно с иными современниками беднее, угнетеннее и обезличеннее.

Плановая, социалистическая экономика проявила себя на поверку гораздо менее эффективной, нежели экономика «обычная», рыночного типа. Это ярко доказывается опытом современного Китая. Также и иные страны, которые не были вовлечены в коммунистические «эксперименты», а следовали путями в основном традиционного капитализма, развивались никак не менее эффективно, во всяком случае, что касается и социального прогресса, и житейского благополучия.

К примеру, подобно краху Российской Империи в ходе первой мировой войны еще более катастрофическое крушение постигло и проигравшую эту войну, бывшую Оттоманскую Империю. Сохранилась лишь малая ее часть — современная Турция. Стартовав от не более высокого (сравнительно с российским) еще полуфеодального уровня развития, но счастливо избежав «коммунистического» опыта, Турция пошла в принципе традиционным демократически-буржуазным путем и вполне преуспела, даже и не располагая какими-либо природными ресурсами, подобными российским.

Ведь, даже и сама наша Победа никак в итоге не означала победу неких светлых «коммунистических» общественно-политических устоев, не говоря о каких-то значимых положительных изменениях в уровне жизни населения страны-победительницы. Уже через десяток с лишним лет после окончания войны народ побежденной Германии (особенно Западной) стал жить сытнее, богаче и свободнее, чем народ победоносного СССР.

Иллюстративно: вспоминаю. В январе 1948 года, будучи еще студентом, автор впервые попал за рубеж на практику в побежденную Венгрию из своего победоносного Советского Союза и был просто «ошарашен» неожиданным и невообразимым (для рядового советского гражданина) венгерским продовольственным изобилием. Но когда всего через три года в 1951 г. мне вновь довелось посетить уже вполне «советизированную» Венгерскую Народную Республику, я был не столь удивлен, сколь искренне опечален встретить там так знакомые нам «хвосты» очередей за дефицитным мясом и т. п.. И уж совсем не удивлялся я потом венгерскому восстанию, последовавшему в 1956 году.

Именно такого рода обстоятельства и «прогресс» сыграли и свою весомую роль в крахе и распаде советской системы.

А хватило бы у советского руководства здравого смысла и политической воли после смерти вождя свернуть с его провальной «генеральной линии» и встать на такого рода путь, по которому пошел Китай после смерти Мао (их «Сталина»), — и у нас потом, скорее всего, не случилось бы столь позорного краха режима, основанного «гением» Сталина (между прочим, вместе и с заложенными в самом режиме смертоносными «вирусами» его же погибели).

Но в истории, как известно, нет сослагательного наклонения. С другой стороны, история преподносит нам и свои уроки.

В 20-е годы нашего бурного XX века в стране назрел закономерный кризис, т. н. «ножницы» между (1) рыночной, еще ленинской «новой экономической политикой» (НЭП) для мелкого предпринимательства и сельского хозяйства и (2) государственным управлением промышленностью, транспортом, энергетикой и т. п.

История продемонстрировала два наглядных «выхода» из подобных ситуаций:

(1) оказавшийся успешным перевод всей национальной экономики на рыночные рельсы, но с сохранением политических рычагов управления за коммунистической властью (реформы Дэн Сяопина, Китай, 1980-ые годы) и

(2) тотальное огосударствление всего народного хозяйства на основе планирования (т. н. «пятилетки»), коллективизации (колхозы) и т. п. Это все осуществлялось Сталиным с использованием его универсального средства — террора и со столь же обычным для него полным пренебрежением к предварительному осмыслению возможных результатов своих же действий.

Вот, эта-то сталинская «генеральная линия», как продемонстрировала история, и оказалась генеральной, судьбоносной ошибкой, приведшей в конечном итоге к краху не только советского «коммунизма», но и всего Советского Союза.

IV

В чем же секрет живучести т.н. неосталинизма?

Весь мощный советский пропагандистский аппарат сразу после войны был нацелен на создание, в том числе, особенно средствами кино, лучезарного мифа о славной, «увитой розами» Победе под мудрым руководством «вождя всех времен и народов»! Кто сомневается, может посмотреть «образцовый», культовый фильм 1949 года «Падение Берлина». Мораль фильма предельно примитивна и «вразумительна»: войну якобы по сути выиграл лично мудрый, добрый отец народа Сталин (а контрастом служит параллельно, карикатурно изображаемый в фильме «бесноватый» фюрер Гитлер).

Историческое значение имело развенчание Хрущевым (1956 г.) так называемого культа личности Сталина. При этом надо признать огромной гуманитарной заслугой Хрущева акцию по реабилитации тысяч и тысяч, в том числе тогда еще и живых, невиновных жертв сталинского террора. Заслуга эта тем более значима, учитывая, что и сам Хрущев был и соучастником террора, и по-видимому, убежденным коммунистом. Но как раз марксистско-ленинские идейные «шоры», видимо, и не позволили Хрущеву пойти далее, чем осуждение сталинских свирепых методов проведения в жизнь сталинской же (!) так называемой «генеральной линии» построения коммунизма. А сама эта «линия» оставалась принципиально ведущей и до самого краха режима.

Миф величия Сталина, несмотря ни на что, жив. То там, то тут всплывают, к примеру, и попытки восстановления и воздвижения памятников Сталину. В чем же причина такого, откровенно сказать, «идолопоклонства»?

Есть в современной социологии понятие так называемой «константы массовой ментальности». Народ, народная «масса», как показывает исторический опыт, не склонен воспринимать и долго сохранять слишком резкие социально-политические «скачки», изменения своего устоявшегося, исторически сложившегося быта, своих социальных идеалов и предпочтений.

Мы, русские, многие столетия и почти вплоть до нашего времени жили в условиях самодержавия и связанного с ним крепостничества, в режиме строго иерархичного, сверху-вниз управления всем и вся: «Вот приедет барин, барин нас рассудит!...». Именно на таких основах и строилась, и укоренялась наша национальная социально-психологическая ментальность. Идеал пусть и жесткой, но «сильной руки», обеспечивающей прежде всего стабильный быт. Идеал этот, увы, — подспудно еще сидит, пожалуй, чуть не в каждом из нас. В демократию (к которой на Западе шли веками) из автократии так просто «не впрыгнешь»...

В этом ракурсе сталинизм по сути и был своего рода реставрацией традиционного для России самодержавия. «С песнями борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет...»13. Чем не умилительная пасторальная идиллия: рачительный пастырь-пастух и бодро-послушное ему стадо. Это ли, кажется, не адекватная нашей традиционной ментальности идеальная картинка взаимоотношений мудрого властелина с покорным ему народом? Естественно, в этом ракурсе не мыслима и самая возможность победы над врагом без авторитарного вождя, монарха, великого полководца.

Но, заметим, возможен и иной образ мыслей. Взять, к примеру, рядового американца или англичанина, потомственно пропитанных «тлетворным духом буржуазного демократизма» (выражаясь языком советской пропаганды). От них навряд ли можно услышать, что войну, де, выиграл великий Рузвельт или великий Черчилль. Хотя и американцы и англичане, разумеется, убеждены в военной победе и США, и Великобритании, но в победе их народов, а не правителей!

Нашей авторитаристской ментальностью, с очевидностью, и объясняется своего рода «стихийный» идейный заказ на воссоздание образа национального героя, вождя-победителя в лице Сталина (ведь, он действительно был вождем!). Беда, однако, в том, что объективно слишком одиозна и зловеще преступна эта личность. Именно его руководству «обязана» страна чудовищными людскими потерями, в том числе и в Отечественной войне.

Невозможно, разумеется, отрицать несомненный факт: Сталин был, как теперь называют, «эффективным менеджером». Но при этом его универсально «эффективным», немудреным, но действенным средством управления был террор. Если в ходе войны это еще могло бы быть как-то оправдано («на войне, как на войне»), то и до войны, и после войны — никаких оправданий этому нет.

Поэтому на весах истории противовесом какому-либо позитивному вкладу Сталина в развитие страны и в Победу лежит скорбный груз миллионов преступно, бессмысленно загубленных им жизней своих соотечественников.

Могут сказать: он был тогда незаменим. Еще бы! Сталин в течение всего своего владычества последовательно и безжалостно уничтожал любых самых, казалось бы, маловероятных потенциальных противников ему в его самодержавной власти. Вождь терпел лишь безликих, аккуратных исполнителей. Откуда же было взяться хоть какой-либо замене богоподобному вождю? Сталинские непрерывные «чистки» кадров и сыграли злую шутку с судьбой сталинского режима после смерти вождя. Его методы кадрового отбора (а они в отсутствие элементарной, хотя бы внутрипартийной демократии, и не могли быть иными) и работали на медленное загнивание, разложение и гибель всего режима.

Удивления достойно: когда в начале 90-х годов рушился коммунистический режим, никто, даже и из рядов восемнадцати-миллионной(!) Компартии Советского Союза (КПСС), и пальцем не шевельнул в защиту своего «родного» режима. Объясняется же это просто. Еще сам Сталин кардинально «реформировал» прежнюю большевистскую партию таким образом, что без команды «сверху» партиец и рта раскрыть не смел, а не то, что самочинно встать на защиту режима. Но режим-то этот как раз «сверху» и рушился!

Зато теперь последыши бывшей КПСС (ныне — КПРФ), восприняв «глоток свободы», обрели наконец голос и вместе с некоторой частью «зеленой» молодежи (представляющей себе наше советское прошлое в виде сплошных упоительных побед) — вновь поднимают на щит изрядно «потрепанный» фетиш «светоча» марксизма, великого «кормчего» страны и вождя всего прогрессивного человечества, генералиссимуса-победителя и т. д. Нет слов, Сталин бесспорно оставил в истории неизгладимый след. Вопрос, — какой?

Петр Великий тоже «железом и кровью» разворачивал Россию, но на исторически наглядно прогрессивный, европейский путь. А Сталин? Его сугубо волюнтаристская политическая «генеральная линия», принципиально проводившаяся в жизнь и его наследниками во власти, — направляла нас, по идее, в «коммунистический рай» (иначе, — «в никуда» или — «как получится»). А получилось полное фиаско, коллапс режима, распад страны.

И более, чем нелепо, — снова толкать нас «наступать на те же самые грабли сталинизма.

Современному же поклоннику Сталина можно посоветовать поставить самого себя на место обвиняемого (по ложному доносу или просто по разнорядке) — в «шпионаже», «вредительстве» и т. п. и осуждаемого на расстрел или на каторгу. Это не фантазия, но норма жизни при Сталине.

V

Чтобы осмыслить, приобщить к историческому опыту, а возможно, и вооружиться против повторения этого опыта, — представляется небезинтересным попытаться понять, какие внутренне-психологические, идейные составляющие личности Сталина служили вектором его деятельности. Надежнее всего это, пожалуй, могло бы быть сделано высоко квалифицированным психоаналитиком (если не психиатром). Однако, теперь сделать это все труднее. Вымерли на сегодня (2018 г.) жертвы Большого террора, который перед войной вошел чуть ли не в каждый наш дом, в каждую родню. Остались лишь и единицы живых свидетелей, уже глубоких стариков. А сам этот террор все более и более видится как бы в дымке за «салютами» в честь Великой Победы, что в жизнеутверждающем ракурсе и естественно, и оправдано. Но как раз ради торжества добра нельзя забывать и исторических уроков зла.

На основе лишь наблюдений очевидных явлений и событий, рискнем сделать некий обзор и анализ личности и деяний Сталина, конечно, без каких-либо поползновений на «истину в последней инстанции».

1. Доведенная до «совершенства» система внутригосударственного массового террора, причем с явно превентивно устрашающей функцией. Сталин не только уничтожал своих (обычно измышленных) «врагов народа», но и рушил их семьи: жены их с «клеймом» ЧСИР («член семьи изменника родины») — отправлялись по этапу в ссылки, а ставшие сиротами малолетки — в детские дома. Детей же постарше, комсомольцев (следуя коварной сталинской установке: «сын за отца не отвечает») побуждали публично отрекаться от своих расстрелянных отцов...

Тотальная слежка, пытки, судебный произвол по принципу наказуемости без доказательности вины. Каторги ГУЛАГ'а. Разлагающе аморальная система всеобщего доносительства — «стукачество». Все это неоспоримые «достижения» личного сталинского «гения».

2. Нет никаких свидетельств, что Сталин сам допрашивал, пытал или лично казнил своих противников (подобно Петру Великому). Но Сталина можно считать убийцей с такой же логикой, как и заказчиков т. н. «заказных» убийств. А Сталин не мелочился: в районы и области страны «спускались» разнарядки на сотни и тысячи «заказных» расстрелов. И наивно преступно толковать, что это якобы делалось без его ведома, и без его инициативы.

3. Террор при том, можно полагать, не был для Сталина самоцелью. Как «профессиональный революционер» Сталин, очевидно, хорошо усвоил опыт Октябрьского переворота, произведенного вовсе не общенародной «волей», но лишь относительно немногочисленным ударным отрядом т. н. красногвардейцев. И лучшее средство предотвращения подобного путча в отношении своей собственной власти Сталин видел именно в тотальном сыске и устрашающем терроре.

Инквизиция, современный «исламизированный» террор ИГИЛ и сталинский идеологизированный террор — явления одного и того же порядка.

4. При этом, как уже выше отмечалось, Сталин весьма трепетно берег свою собственную жизнь, избегая, в частности, и риска участия во всяких публичных мероприятиях, кроме разве совсем неизбежных, вроде парадов, съездов и т.п.

5. Сталин не был «шкурником» и стяжателем. Для всемогущего владыки он жил относительно скромно, будучи, очевидно, по складу характера, скорее, аскетом, нежели эпикурейцем. Аскетами вошли в историю, между прочим, и такие отличившиеся исключительной жестокостью религиозные фанатики как Лойола, Торквемада и др.

6. Сталину были абсолютно не свойственны какие-либо «сантименты» при ликвидации им во внутрипартийной борьбе своих же давних, близких соратников по коммунистической партии (Троцкий, Зиновьев, Каменев. Бухарин и многие другие), причем по заведомо «липовым» обвинениям в «шпионаже», «вредительстве» и т. п.

7. Сталин был по своему последовательным интернационалистом. Воображаемый еще кое кем и ныне образ Сталина якобы антисемита — есть пустая, бездоказательная и тенденциозная ложь. После окончания второй мировой войны Сталин наглядно поддерживал образование государства Израиль (СССР первым и признал официально Израиль). Но Сталин, видно, просчитался в расчетах на союзничество. Вместо этого, возникла угроза активизации сионизма в самом СССР. Это, по-видимому, и вызвало реакцию — компанию по борьбе с т. н. «безродным космополитизмом» (сиречь сионизмом). Но наивно видеть в этом личный «антисемитизм» Сталина. Он просто не терпел никакой идейности, кроме своей собственной.

Как явственно следует из всей практики его правления, людей различал он не по национальной принадлежности, а делил их на полезных для своих целей и на вредных (даже лишь и потенциально вредных). Своих соплеменников грузин он уничтожал, если считал нужным, столь же бесстрастно и «равноправно» как русских, евреев, украинцев и др.

8. Не чуждо было Сталину (даже и на самых высших этапах его власти) банальное тщеславие. Вспоминают, он якобы был против «инициативы» со стороны его услужливого окружения о присвоении ему звания генералиссимуса. Но, дескать, ему это прямо-таки «навязали» (это ему то!), поставив его, тем самым, в один ряд, в частности, и с такими современными ему фигурами как испанский фашистский «каудильо» Франко, лидер китайского Гоминдана Чан Кайши, северо-корейский вождь Ким Ир Сен.

9. Укоренявшаяся еще при его жизни, конечно, по его же предначертаниям последовательная общегосударственная культовая концепция полуобожествления Сталина — сверх показательна для характеристики его психического склада.

10. Сталин не считал нужным в отличие от обычных иных политических лидеров, хотя бы показно, пропагандистски демонстрировать свое «единство» с народом. Наоборот, он, по-видимому, сознательно позиционировал себя в качестве некоего мессии, как бы ниспосланного то ли неизбежностью хода исторического процесса, то ли просто «свыше». Нет ни одной «иллюстрации», казуса посещения Сталиным какого-либо завода, колхоза, воинской части и т.п. Короче, Сталин как бы демонстративно высоко «парил» над народом, «винтиками» по его же образному определению.

11. Не получив сколь-нибудь добротного систематического образования, Сталин, со свойственным для преуспевших, недоучек апломбом, всё, недоступное его пониманию, просто объявлял лженаукой и запрещал. Так было, к примеру, при нем с кибернетикой, с генетикой. Или с выступлением его вдруг в качестве «классика» лингвистики (1950 г.).

12. Сталин обладал изощренным умом расчетливого игрока, искусного и безжалостного интригана в борьбе за власть. Но ему наглядно не хватало необходимых для ответственного государственного лидера качеств мировоззренческой широты, сбалансированной мудрости, в том числе и предвидения последствий, хотя бы своих же собственных действий. Этим и объясняется множество его, в том числе и упоминавшихся выше, грубых, судьбоносных ошибок и просчетов.

В итоге, вырисовываются две ипостаси идейно-психологического «ego» Сталина:

(1) Он, похоже, был фанатик «коммунистического рая» на земле. Ради достижения этой цели вся «эксплуататорская», религиозная, буржуазная и т. п. мораль отбрасывается. Действует же принцип: «цель оправдывает средства», иначе: дозволено все, что способствует достижению этого «рая».

(2) Сталин был параноидальным властолюбцем, ни перед чем не останавливающимся ради достижения, удержания и расширения своей личной абсолютной власти.

Очевидно, две приведенные ипостаси феномена Сталина неким образом совмещались в его психике и в деятельности. Но возникает в результате общий облик бездушного циника и душегуба, твердолобого фанатика, властолюбца, похоже, уверовавшего в свою избранность и гениальность, и упивавшегося собственным величием и неограниченной властью.

Никакой религиозно-подобный «коммунистический» фанатизм, и никакие сталинские дутые «подвиги» (продукты его же пропаганды) в индустриализации, коллективизации и в полководстве — никак не могут оправдывать его чудовищного, тотального террора, преступного по любым здравым моральным, более того, и правовым канонам.

И ради чего? Ради ли воплощения в жизнь его невежественно валюнтаристского, твердолобо провального «коммунистического» проекта? Или, скорее, ради патологического властолюбия и честолюбия, толкавших Сталина на «эпохальные деяния» во имя своего «исторического величия»? Но уж, во всяком случае, не ради счастья народа, которого он презирал, но которого и смертельно боялся.

В связи со сказанным выше любые даже неформальные, публичные поползновения «реабилитировать» Сталина, героизировать и т. п. — подлежат квалификации как откровенное надругательство над памятью неисчислимых жертв его кровавого террора, как — оскорбление патриотов России, ввергнутой им в демографическую катастрофу. А поползновения, направленные на оправдание террора, подлежат квалификации как противоправные.

Но кроме позорного морально-этического, социально-порочного сталинского наследия и памяти, не менее тяжким бременем довлеет и опыт — доведенной до «совершенства» в практике сталинизма нашей иерархически бюрократической системы государственного управления. Сохраняются и вошедшие в нашу плоть и кровь командно-административные методы регулирования экономики с использованием и госкапитализма, государственно контролируемых монополий, особо в энергетике, транспорте, связи, в коммунальном секторе и т. д. Наряду с четкой патриотически мотивированной внешней политикой, не далеко продвинулись мы еще во внутриполитических преобразованиях. Не сложилось еще партийно-программного многообразия. Нет соответственно и реальной межпартийной конкуренции. Не наблюдается даже и сколь-нибудь зримого функционирования профсоюзов на страже прав трудящихся.

Короче, сталинистское наследие, хотя и в деидеологизированном виде, живо и является серьезным тормозом для следования страны по рельсам современной рыночной экономики и реальной демократии.