Успешные наступательные действия наших войск в конце 1942г. и январе 1943 г. на западном, юго-западном и южном направлениях вынудили противника напрячь все силы, сконцентрировать все имеющиеся резервы и даже снимать с менее важных фронтов свои войска, чтобы задержать стремительное наступление Красной Армии.

Не исключалось, что противник может снять часть своих войск со старорусского участка фронта и вывести демянскую группировку с целью переброски их в районы особенно активных действий Красной Армии.

В конце января 1943 г. Советское Верховное Главнокомандование, взвесив обстановку, сложившуюся на Северо-Западном фронте, и предвидя вероятность отхода противника, приняло решение о проведении операции для завершения окружения демянской группировки немецко-фашистских войск и полного ее уничтожения.

Операция намечалась на середину февраля 1943 г. Встречными ударами 27-й армии с севера и 1-й Ударной армии с юга по западному выходу из рамушевского коридора наши войска должны были перерезать вражеские коммуникации между Старой Руссой и р. Ловатъю и не допустить возможного отхода врага.

Наша 171-я стрелковая дивизия 34-й армии, находившаяся в обороне, получила приказ совершить стокилометровый марш из района Долгие Горы, Вояры, Рябки (10 км юго-восточнее ст. Любница). К 16 февраля части дивизии вышли в район Лукино, Заостровье, [386] Конюхово (8 км северо-восточнее ст. Парфино) и поступили в распоряжение командующего 27-й армией, генерал-лейтенанта Сергея Георгиевича Трофименко.

В то время, когда мы проходили через с. Мануйлово, командира дивизии вызвал командующий армией. Комдив Б. И. Зобин взял с собой и меня, в то время начальника оперативного отделения штаба дивизии.

Командир дивизии полковник Богумил Иосифович Зобин, чех, вступивший в Красную Армию в 1918 г., был боевым командиром, имел артиллерийское образование, несколько лет работал преподавателем. Нас встретил начальник штаба армии полковник Григорий Сергеевич Лукьянченко. Он хотел ознакомить нас с предстоящей задачей. Но тут, как говорится, произошел конфуз: у нас не оказалось карты нужного района — 34-я армия дала нам карты только до Мануйлова. Пришлось идти к начальнику оперативного отдела. Каково же было мое удивление и вместе с тем радость, когда я узнал, что в этой должности состоит полковник Александр Васильевич Порхачев, которого я знал еще с апреля 1942 г.

Получив от командующего армией задачу на наступление и нанеся ее на карту, которую я ему принес, комдив в первую очередь занялся изучением местности в полосе предстоящих действий дивизии.

Исходный район для наступления был в довольно густом хвойном лесу, что способствовало скрытому ее сосредоточению и выходу на рубеж атаки. Мы сменяли подразделения 983-го стрелкового полка 253-й стрелковой дивизии и 147-й стрелковой бригады.

До нашего прихода здесь еще с апреля 1942 г. велись ожесточенные бои как в период окружения демянской группировки, так и после. Немало доблестных советских воинов пало смертью героев по обе стороны Рамушевского шоссе от Старой Руссы до Рамушева, Бякова, Васильевщины и Демянска. Тогда захват этого шоссе лишал фашистов единственного наземного пути, связывающего старорусскую группировку с зажатыми в демянском «мешке» дивизиями 16-й армии.

Срок подготовки операции был коротким, поэтому начальник штаба дивизии подполковник Иван Маркович Прокопенко решил выслать сразу две группы офицеров, которые должны были подыскать место для наблюдательных пунктов — основного и запасного. Для выбора места основного НП поехал я и дивизионный инженер, капитан Алексей Николаевич Дулов, запасного — начальник разведывательного отделения штаба дивизии капитан Сергей Михайлович Сирко и один из офицеров 137-го саперного батальона.

Мой спутник, капитан Дулов, не был кадровым офицером, но он быстро усваивал все новое, хорошо разбирался в тактической обстановке в ходе боя, был подвижен, смел до дерзости и чрезвычайно остроумен, любил пошутить, был всегда весел и добродушен. Как говорится, за словом в карман не лез и на выдумки был хитер, а для сапера это очень важно. [387] Поехали мы на упряжке дивизионного инженера. Путь был немалый, от Мануйлова до Козлова не менее 20 км. Переехали р. Ловать, мирно беседуем, погода морозная, тишина в чистом поле, только полозья поют, да снег из-под копыт Орлика стучит по передку.

Приехали мы в штаб полка, отыскали полкового инженера и отправились пешком на один из ближайших наблюдательных пунктов. Строились они примерно одинаковым способом: выбирались стоящие близко друг к другу три-четыре сосны или ели и от одной к другой перебрасывались наклонные звенья лестниц из жердей с поручнями или без них. Каждое звено кончалось небольшой площадкой для перехода на следующее звено и так до самого верха, где устраивался замаскированный шалаш, в котором и устанавливалась стереотруба, телефон, а если нужно, то и радиостанция. Здесь дежурили разведчики, круглосуточно или только в светлое время, а по мере надобности, особенно во время атаки и боя в глубине обороны противника, сюда поднимался командир.

Лес в этом месте высокий — до 30 м и наблюдать за противником было более удобно и безопасно, чем с наземных наблюдательных пунктов на открытой, среднепересеченной местности, где плохо замаскированные НП обычно сильно подвергались обстрелу артиллерией врага. Правда, залезть на такую высоту довольно-таки трудновато, а сидеть в зимний день при трескучем морозе, да еще с ветерком — и того труднее. Но другого выхода не было. Без «глаз», как называют НП, нельзя было обеспечить управление войсками.

Прошли еще на один такой НП. Его мы и облюбовали для командира дивизии. Составили перечень необходимых работ по инженерному дооборудованию НП, устройству дополнительных землянок и укрытий и отправились туда, где нас ждал Орлик.

171-я стрелковая дивизия получила довольно сложные задачи на наступление в направлении Дмитрово, Ново-Свинухово, Волышево. Прежде всего дивизия должна была прорвать оборону противника на участке Сычево, Язвы; выйти на рубеж д. Большие Горбы, на глубину пять километров; с этого рубежа продолжать наступление и выйти главными силами на р. Порусья, а передовыми частями — на р. Полнеть. Отсюда нам следовало наступать в направлении на Григорово. На дивизию возлагалась еще и дополнительная нелегкая задача: после выхода на рубеж д. Большие Горбы выдвинуть подвижный отряд в Соколове, Ожедово 1-е, т. е. навстречу частям 1-й Ударной армии. Таким образом, дивизия должна была участвовать в двух операциях: выходом на Полнеть содействовать окружению противника в Старой Руссе, а встречей в Соколове с войсками 1-й Ударной армии — завершить окружение демянской группировки противника.

По разведывательным данным, полученным нами от 253-й дивизии и 147-й бригады, в полосе наступления нашей дивизии на рубеже Сычево, Язвы оборонялись подразделения 51-го гренадерского [388] мотополка 18-й моторизованной дивизии в составе семи стрелковых и одной пулеметной роты общей численностью до 300 человек с 14 станковыми и 36 ручными пулеметами, 8 противотанковыми орудиями, 18 минометами, при поддержке из глубины обороны 5 — 6 артиллерийскими и 5 минометными батареями с личным составом до 400 человек.

Наша же дивизия по своему составу была весьма малочисленной. В трех стрелковых полках, лыжном и учебном батальонах насчитывалось всего лишь немногим больше 3 тыс. человек. Правда, поддержку мы получили немалую. Нас поддерживали 15-я артиллерийская дивизия, имевшая восемь полков, 26-й гвардейский минометный полк «катюш» и 652-й артиллерийский полк 202-й стрелковой дивизии, находившейся во втором эшелоне армии, а также 28-й и 29-й отдельные танковые полки. Как бы то ни было, а превосходство в силах и средствах было на нашей стороне: по пехоте мы превосходили врага в три раза, по артиллерии и минометам — до восьми раз и по танкам имели шестикратное превосходство.

Рубеж, занимаемый противником, господствовал над местностью. Все подступы к его обороне хорошо им просматривались, особенно с дистанций 150 — 200 м. Снег на открытых местах в основном стаял, образовав застои воды, покрывавшиеся легкой ледяной коркой только в ночное время. Кустарник и деревья на исходном рубеже для наступления были уничтожены артиллерийским и пулеметным огнем противника настолько, что скрытый подход к нему в светлое время совершенно исключался. Открытая, ровная местность до рубежа атаки и далее до переднего края обороны противника могла быть преодолена только под прикрытием артиллерийско-минометного огня и в том случае, если бросок в атаку осуществлялся непосредственно перед рубежом врага.

Перед передним краем вражеской обороны были выявлены проволочные заграждения в два-три ряда кольев и дерево-земляной забор, обложенный снегом. Перед ними и под проволокой — установленные в 1942 г. и усиленные в следующем году минные поля. В более низких местах обнаруживались всплывшие деревянные мины. Передний край обороны противника прикрывался тщательно организованным огнем.

Особенно открытая местность была у д. Сычево и у рощи Груша. Подступы к переднему краю противника и сам передний край с нашей стороны, с земли, просматривались весьма плохо.

Просмотр глубины вражеской обороны показал, что в 100 — 150 м за передовой линией стрелковых позиций врага у него имелась линия блиндажей и других укрытий. Хорошо просматривалась вторая линия проволочных препятствий. На удалении в 200 — 300 м были видны отдельные группы дзотов, заборов, окопов и блиндажей. Как выяснилось после боев, это были землянки командных пунктов командиров рот и батальонов и резервов противника. Особенно сильной представлялась оборона в Сычеве, расположенном на возвышенности, а также в роще Груша, седлающей шоссе. [389] Началу операции предшествовала тщательная командирская разведка, в ходе которой были решены все вопросы взаимодействия частей и подразделений, до роты и батареи включительно. Личный состав дивизии имел уже большой боевой опыт и был хорошо подготовлен к боям, политико-моральное состояние воинов находилось на высоком уровне.

Все это в общем не могло не радовать нас.

До 19 февраля, находясь еще в Мануйлове, штаб дивизии со штабом командующего артиллерией дивизии, начальниками служб и заместителем командира дивизии по тылу разработали всю необходимую для управления частями дивизии в предстоящих боях боевую документацию, довели ее до всех исполнителей и в последующие дни проводили проверку готовности частей и подразделений.

По указаниям из армии к началу боев командный пункт дивизии перемещался в лес восточнее д. Находно. Высланная туда оперативная группа во главе с помощником начальника оперативного отделения штаба дивизии старшим лейтенантом Иваном Михайловичем Рязанцевым нашла этот пункт вполне оборудованным, но он был занят штабом 147-й стрелковой бригады. Вместе с Рязанцевым в будущее расположение штаба дивизии выехали также комендантский взвод, связисты с начальником связи дивизии майором Иваном Григорьевичем Нестеренко и саперы из саперного батальона, возглавляемые одним из его офицеров.

19 февраля готовность дивизии проверял командующий армией генерал С. Г. Трофименко, заехал он и на наблюдательный пункт, который мы с Дуловым выбрали для командира дивизии.

С. Г. Трофименко стал командармом недавно, сменив генерала Ф. П. Озерова, он еще не успел осмотреть всей полосы армии, ширина которой достигала 50 км. Вскоре прибыл командир 200-й стрелковой дивизии полковник Михаил Эммануилович Москалик, ставший на следующий день командиром нашей дивизии (полковник Зобин через три дня был назначен командиром 200-й дивизии). Еще до рассвета 23 февраля части дивизии заняли исходное положение для наступления. Боевой порядок дивизии — все полки в первом эшелоне, а в резерве командира дивизии оставались: 2-й батальон 380-го стрелкового полка, лыжный батальон дивизии, вторая батарея 185-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона с саперными подразделениями под командованием командира лыжного батальона капитана Федора Васильевича Грива.

Полки все свои батальоны тоже поставили в первый эшелон, оставив в резерве роты автоматчиков, а также разведывательный и саперный взводы.

Для наращивания силы удара в ходе боя этих резервов, несомненно, было мало, они были недостаточны и для отражения вражеских контратак.

Начавшаяся в 9 часов утра 23 февраля артиллерийская подготовка отличалась по мощности и продолжительности от других, [390] проводившихся на Северо-Западном фронте, которые мне приходилось слышать. Разгадка проста: линия фронта 27-й армии шла с севера на юг от Трифонове на р. Полнеть, через Медниково, Липовицы до Пено и отсюда поворачивала под прямым углом на восток — на Сычево, Язвы, Рамушево. Поэтому огневые позиции всей участвовавшей в операции артиллерии концентрировались на сравнительно небольшой площади для ведения огня в западном, юго-западном и южном направлениях. В течение 1 часа 40 минут на командном пункте нашей дивизии, окруженной со всех сторон огневыми позициями, нельзя было говорить, даже крик с трудом различался.

С началом артподготовки пехота начала ползком, скрыто выходить на рубеж атаки и к концу ее вошла в непосредственную близость с противником, не встретив при этом серьезного огневого сопротивления. За восемь минут до общей атаки со своего исходного рубежа двинулись танки, догнали пехоту и вместе с ней, после переноса огня артиллерии в глубину обороны противника, в 10 часов ворвались на передний край вражеской обороны. Атака была дружной и стремительной, несмотря на ожесточенный огонь оживших огневых средств. Особенно силен был огонь на правом фланге из узла сопротивления в Сычеве.

После артиллерийской подготовки многие огневые точки противника оказались все же неподавленными, оказывали сильное сопротивление дружно поднявшейся в атаку пехоте и танкам и наносили им значительный урон. В начале боя движение танков было замедленным, они вязли в снегу, останавливались, брали друг друга на буксир. Вместе с ними останавливалась и пехота, двигавшаяся непосредственно за танками.

К вечеру обозначился успех наших полков, хотя и незначительный. Лучшего результата добился 380-й полк. Он прорвал передний край обороны противника, перерезал шоссе между Сычево, Язвы и первым батальоном продвинулся на 600 м за дорогу. Туда же, но несколько левее вышел третий батальон, и оба они продолжали движение на Дмитрове.

713-й полк также прорвал передний край и занял траншеи в районе отметки 31,0 на шоссе. Его второй и третий батальоны развивали успех в направлении колхоза Боловино. Что же касается 525-го стрелкового полка, наступавшего без танков, то его второй батальон сумел ворваться в первые траншеи обороны врага.

Вообще в первый день наступления более организованно действовал 713-й стрелковый полк. Спокойствие и выдержка при принятии решений и проведении их в жизнь командиром полка подполковником Константином Дмитриевичем Мирошниченко передавались подчиненным командирам и бойцам, и они дружно поднялись в атаку, прорвали оборону противника и смело, энергично действовали в ее глубине.

Командир взвода первой стрелковой роты этого полка комсомолец лейтенант Тимофей Леонидович Гришанович с возгласом: «За [391] Родину, вперед!» первым поднялся в атаку. За ним последовали знатный снайпер дивизии комсомолец Иван Степанович Брезгин и боец Николай Александрович Стулов. Увлеченный их примером, весь взвод ворвался в траншеи противника и уничтожил его штыками и гранатами. Хорошие командирские качества проявили в ходе боя командир пятой стрелковой роты лейтенант Стефан Петрович Коледа и его заместитель по политчасти лейтенант Файзулла Файзуллин.

Под сильным фланговым пулеметным огнем, переползая от одного бойца к другому, они сумели организовать их на блокировку вражеских дзотов у дорога. Они-то первые и перерезали шоссе у отметки 31,0.

В этот день было сбито два пикирующих бомбардировщика противника, и один из них сбил сержант комендантского взвода 525-го полка Григорий Тимофеевич Логинов из спаренного ручного зенитного пулемета.

Бойцы и командиры в ходе боя проявили мужество и отвагу и, не жалея своей крови, дрались с врагом. В этом сказались их высокое политико-моральное состояние, возросший наступательный порыв. Это было заслугой партийно-политического аппарата полков и офицеров политотдела дивизии, которые в большинстве своем находились непосредственно в боевых порядках рот и взводов.

К сожалению, не обошлось и без неприятностей. В ходе боя командир 380-го стрелкового полка подполковник И. М. Ермолаев самоустранился от руководства полком и ушел в штаб одного из батальонов. Приказом командования командиром полка стал майор Федор Матвеевич Зинченко. Имя этого командира, Героя Советского Союза, теперь широко известно. Это его полк водрузил знамя Победы над рейхстагом. Небезынтересно отметить, что стрелковый батальон 380-го полка 171-й дивизии под командованием старшего лейтенанта К. Я. Самсонова, действовавший левее полка Зинченко, также штурмовал рейхстаг в северной его части. Имя Константина Яковлевича Самсонова, Героя Советского Союза, ныне знают все в нашей стране.

Хочется мне рассказать немного и о боевых действиях наших непосредственных соседей.

Правее нас, в направлении Нагаткино, Утошкино, наступала 43-я гвардейская латышская стрелковая дивизия. За первый день боя она успеха не имела и лишь на правом фланге, преодолев снежный завал, подошла вплотную к переднему краю обороны противника, понеся при этом большие потери.

^ Слева наступала 200-я стрелковая дивизия в направлении Язвы, Большие Горбы, Великое Село и к исходу первого дня овладела рощей Круглая и Язвы, полностью очистив их от противника.

Одним из обстоятельств, мешавших налаживанию взаимодействия с соседом справа и постоянному поддержанию его в ходе боя, было отсутствие локтевой связи. Между фланговыми полками — болото с отметкой 30,7, которое входило в полосу 43-й гвардейской дивизии. [392] Его надо было обходить. Два соседа одновременно начинали атаку и, при малейшем успехе продвигаясь вперед, поневоле расходились в противоположные стороны. При бое в глубине обороны расстояние между дивизиями доходило до пяти километров. Чем могли помочь друг другу такие соседи? Так и воевали эти дивизии с одним открытым флангом.

Уже было сказано, что нашим соседом справа 23 февраля была 43-я гвардейская дивизия, 26 февраля стала 253-я, 4 марта — снова 43-я, 6 марта — 28-я гвардейская дивизия: за 12 дней — четыре перемены.

А слева 23 февраля — 200-я, 24 февраля — 202-я. Причиной было то, что 253, 28 и 202-я дивизии по мере надобности вводились командующим армией из второго эшелона, и это вполне закономерно, так же как и то, что они вводились на направлении главного удара. Ввод свежих сил на обоих флангах 171-й дивизии должен был содействовать ее успеху. В этом смысле дивизии повезло. Если же ощутимого успеха у всех дивизий армии не получилось, то только потому, что противник, выводя из-под удара демянскую группировку, в полосу наступления армии подбросил 12, 122, 126 и 290-ю пехотные дивизии, что более чем втрое усилило его оборону. Чтобы разгромить их, нам нужно было иметь значительно более мощные силы, чем те, которые действовали с нашей стороны.

С утра 24 февраля, после 15-минутной артиллерийской подготовки, части дивизии возобновили атаки. Противник везде оказывал упорное сопротивление. Успех, как и в последующие дни, был незначительным. В общей сложности за четыре боевых дня правофланговый 525-й стрелковый полк, которым командовал подполковник Яков Исаакович Муллер, к сожалению, не отличавшийся твердостью и смелостью управления подразделениями полка во время боя, не мог сломить сопротивление противника в Сычеве, но вышел за шоссе и продвинулся на юго-западную опушку рощи Груша, южнее Сычева.

380-й стрелковый полк прорвал оборону противника в роще Груша, вышел на южную ее опушку и, наступая на Михалкино, приблизился к нему, оставаясь на правом берегу р. Редьи.

713-й стрелковый полк 25 февраля во взаимодействии с соседним слева 1317-м полком 202-й стрелковой дивизии после упорного боя уничтожил противника в Дмитрове, овладел им, но был остановлен противником при попытке захватить Михалкино и дальше продвинуться не смог.

Первым в Дмитрове ворвался взвод шестой стрелковой роты под командованием лейтенанта Ивана Кузьмича Сафонова, уничтоживший отчаянно сопротивляющегося противника и занявший часть деревни.

43-я гвардейская дивизия подошла к колхозу Пенно и начала обходить его слева, но была остановлена огнем противника и перешла к обороне. [393]

253-я дивизия, введенная в бой из второго эшелона армии 25 февраля, с 38-м танковым полком перерезала шоссейную дорогу Старая Русса, Холм между Пенно и Аринино. Но, попав под удар 13 вражеских бомбардировщиков, не добилась решающих успехов. Этот наш правый сосед вел бой в четырех-пяти километрах правее.

Введенная в бой из второго эшелона армии 24 февраля 202-я стрелковая дивизия, ставшая нашим левым соседом, участвовала в освобождении д. Дмитрове с 713-м полком нашей дивизии. Развивая успех, она вела бои за Кочаново и Боловино, перед которыми была остановлена противником.

Стало совершенно очевидно, что гитлеровское командование после первого дня разгадало направление наступления не только нашей дивизии, но и других дивизий армии и к местам наметившегося нашего успеха стало подтягивать новые части, выводимые из демянского «котла». Это подтверждалось и показаниями пленных. Наши части несли потерн, сила удара их слабела, танков стало значительно меньше, а артиллерийский огонь почти не наносил урона огневым средствам противника. Поэтому с 27 февраля по 2 марта дивизии прекратили крупные боевые действия и ограничились действиями отдельных отрядов и разведки.

Необходимо отметить, что, невзирая на тяжелые условия боев и потери, бойцы и командиры с большой стойкостью преодолевали трудности боев, презирая смерть, порой без сна и отдыха они шли в атаку, освобождая от противника шаг за шагом нашу родную землю.

Ведущую роль во всех боевых операциях играли коммунисты и комсомольцы.

Командир расчета станкового пулемета 380-го полка, кандидат в члены ВКП(б) Федор Кириллович Ситников хорошо организовал работу расчета; однажды огнем пулемета на своем участке он подавил две огневые точки противника и тем самым обеспечил успешное продвижение пехоты вперед.

Санитар второй стрелковой роты этого же полка Мирон Афанасьевич Кныш 25 февраля вынес с поля боя 30 бойцов и командиров. Когда он спасал одного из раненых, на них набросился немецкий унтер-офицер. Санитар убил его и этим спас раненого.

С каждым днем боев с немецкими захватчиками появлялось все больше героев. Отвага, вера в правоту своего дела, отличное знание оружия и тактических приемов борьбы множили их ряды.

Командир пулеметного отделения первой пулеметной роты 713-го полка, член ВКП(б), агитатор отделения, старший сержант Григорий Степанович Нарыжный вместе с первым наводчиком сержантом Петром Васильевичем Ярутиным отразил контратаку 40 вражеских автоматчиков, при этом он лично уничтожил до 15 гитлеровцев, а остальных заставил повернуть вспять.

Пулеметчик Иван Иванович Павлов заметил, что от отдаленного куста фашистский пулеметчик посылает очередь за очередью по [394] наступающим нашим подразделениям. Быстро подготовившись, он одной длинной очередью из «максима» уничтожил пулемет противника, и стрелковое подразделение сумело продвинуться вперед.

Боец роты связи 525-го полка Александр Федорович Гаршенин под огнем противника непрерывно восстанавливал связь с наблюдательным пунктом, устранив 31 обрыв кабеля. 24 февраля при устранении повреждения кабеля был он тяжело ранен в руку и ногу, но с линии не ушел до тех пор, пока не устранил обрыв, обеспечив таким образом управление батальоном в самый ответственный момент боя.

Командир четвертой стрелковой роты 525-го полка старший лейтенант Григорий Романович Осмачко 2 марта, командуя группой в бою в районе рощ Фигурная и Груша, проник на 400 м в глубину обороны противника юго-восточнее Сычева. Закрепившись на правом берегу р. Редьи, он организовал круговую оборону. Правильно организовав взаимодействие с артиллерией, всюду проявляя инициативу и решительность, отважный командир поднял роту, отрезанную от остальных подразделений батальона. Смелым броском рота овладела траншеями и дзотами противника и глубоко проникла в его тыл. Бойцы автомобильной роты подвоза дивизии начиная с 17 февраля находились в рейсах почти полные сутки, доставляя боеприпасы и продовольствие. Все задания водителями были выполнены в срок, без аварий и поломок. Водитель Петр Севастьянович Литвиненко сделал 8 рейсов по 260 км каждый. Павел Николаевич Григорьев совершил 15 рейсов, покрыв расстояние 1782 км. Хансулла Жданов взял обязательство водить машину без аварий и поломок, содержать ее в готовности в любое время к очередному рейсу. Он с честью выполнил обязательство и стал одним из лучших водителей роты.

В результате больших потерь, понесенных полками, боеспособность дивизии значительно снизилась, в первые три дня тяжелых боев вышло из строя значительное количество командиров и политработников.

В течение всего дня 2 марта противник проводил на разных участках контратаки небольшими группами. Все они были отбиты подразделениями 380-го и 713-го полков, понесшими при этом потери. В 380-м полку было 7 раненых, в 525-м полку — 23.

Особенно ощутимыми были потери командного состава и политработников. К 3 марта были выведены из строя большинство командиров батальонов и их заместителей по политической части. В строю осталось лишь несколько командиров стрелковых рот и их заместителей.

Во время контратаки противника 2 марта в 380-м полку погибли начальник связи полка капитан Иван Андреевич Виноградов, заместитель командира батальона по политчасти старший лейтенант Иван Михайлович Гусаков, заместитель командира роты по политчасти лейтенант Яков Прокофьевич Давыдов. [395]

4 марта 380-й полк оборонял свой участок, а 525-й полк был выдвинут вперед, к 713-му полку, и совместно с ним вел напряженный бой за Михалкино. В результате артподготовки нам не удалось подавить огневую систему противника. Части несли большие потери. Перейти реку и ворваться в Михалкино удалось только десяти бойцам 713-го полка, но и они погибли затем от огня противника. 525-й полк, понесший большие потери, ворваться в Михалкино не смог.

Во второй половине дня 4 марта, когда бои стали затихать и не было надежды на успех, командир дивизии полковник М. Э. Москалик, находившийся на наблюдательном пункте, направил меня в 525-й и 713-й полки для выяснения положения и установления взаимодействия полков, предназначенных вести дальнейшие боевые действия с целью освобождения Михалкина.

В полки я мог попасть, проехав через расположение лыжного батальона дивизии, находившегося в резерве командира дивизии. С связным от этого батальона, младшим сержантом Касимом Дорбаевым, мы тронулись в путь. Лыжный батальон располагался невдалеке. Встретил нас начальник штаба батальона капитан Евгений Николаевич Троицкий. Он и рассказал мне подробности боев, в которых участвовал батальон в последние дни. А затем проводил меня в штаб 380-го полка, где раньше он был помощником начальника штаба по разведке.

Штаб размещался у крутого берега Редьи, он отстал от батальонов и командира полка. Этим был озабочен П. П. Волгин, помощник начальника штаба полка. Здесь уместно сказать, что Петр Прокофьевич оказался вполне способным штабным работником, будучи начальником штаба полка 207-й дивизии, он дошел до Берлина. 171-я дивизия, как известно, штурмовала вместе со 150-й дивизией рейхстаг.

Из штаба я направился к командиру полка. Шли у самой воды, где уже была протоптана довольно широкая дорожка с жердяными мостиками через ямки и воронки, по которой шло снабжение всем необходимым всех трех полков дивизии. Удобство этой дороги состояло в том, что она пролегала под почти отвесным высоким левым берегом р. Редьи и была вполне безопасной, хотя проходила в непосредственной близости от Сычева и перерезала (вместе с рекой) сычевский опорный пункт противника.

Там, где река делала несколько раз крутые изгибы, небольшие участки левого берега становились открытыми и противник простреливал их, поэтому передвигаться в этих местах приходилось бросками. По этой же дороге эвакуировали раненых, даже днем. Были в полосе дивизии другие тропы и дороги, но почти все они простреливались и просматривались противником и движение по ним было возможно только в темное время.

Полк в этот день наступательных действий не вел, поэтому майор Зинченко занимался хозяйственными вопросами, кроме того, вместе с начальником штаба капитаном Григорием Вульфовичем Мельниковым [396] и заместителем по политчасти капитаном Василием Васильевичем Клишиным они оформляли наградные листы отличившихся в последних боях воинов.

Дальше двигаться вдоль реки было нельзя и пришлось дождаться темноты, чтобы продолжить путь. К вечеру стало подмораживать, лужи от растаявшего за день снега подмерзли, ледок похрустывал под сапогами. Взлетающие вверх немецкие ракеты ярко освещали местность. Полки наши образовали узкий клин: Сычево, Михалкино, Борисово. Справа — противник за Редьей, слева — на открытой местности. Иногда казалось, что ракеты летят со всех сторон, что полки в кольце.

Вместе со мной шли Георгий Иванович Погребицкий, лейтенант, командир взвода роты связи полка, Петр Дмитриевич Поздняков, стрелок пешей разведки полка, — оба известные мне по прежним встречам и еще кто-то из разведчиков. Они прошли ранее этот путь и хорошо ориентировались по силуэтам отдельных строений, деревьев, кустарников, поэтому опасаться было нечего.

Больше половины пути мы вынуждены были делать перебежки, когда замирал свет ракет, тотчас ложиться при всполохе новой серии белых шаров. Полушубок на мне промок до локтей, а замерзшие полы гремели, как железные. Ватные шаровары промокли на коленях и даже за голенищами сапог. Наконец, добрались мы до штаба 525-го стрелкового полка. Всего три землянки, возвышающиеся метра на полтора над равниной. И это были тоже бывшие немецкие землянки, по-видимому, ротные. В них разместились все штабные офицеры, связисты, саперы, разведчики, автоматчики, словом, — все управление полка.

Я был только в одной из землянок у командира полка подполковника Муллера. Пока спускался вниз по ступенькам, прошло не меньше десяти минут. Приходилось протискиваться между спящими бойцами. Ступенек-то всего десяток, а ширина такая, что еле двоим разойтись, но сколько сидело на них людей. Дверь не закрывалась из-за тесноты и для вентиляции.

Присмотревшись, стал различать. Здесь кроме командира полка были помощник начальника штаба капитан Иван Васильевич Хныкин, заместитель командира полка майор Николай Лотович Парфенов, командир дивизиона 357-го артиллерийского полка капитан Александр Петрович Дерягин, литературный сотрудник дивизионной газеты «Защитник Родины» старший лейтенант Моисей Исаевич Сухер, радисты с радиостанцией, телефонист при телефоне, санитар и еще много людей, сидящих на нарах, на полу и даже стоящих.

Настроение после неудачных попыток полка перейти Редью и ворваться в Михалкино было не из веселых. Полк с каждым днем боев все уменьшался, чувствовалась крайняя усталость бойцов и командиров после беспрерывных десятидневных боев. Но ни одной жалобы на плохое питание и снабжение стрелковыми боеприпасами нет. Всего хватает. Один недостаток — артиллерия из-за слабости [397] обеспеченности боеприпасами не подавляем во время артиллерийской подготовки огневую систему противника на переднем крае и не ведет никакой борьбы с его артиллерией и минометами, расположенными в глубине обороны.

Командир 713-го полка со своим штабом размещался на километр дальше и левее. Условия размещения были такие же, как и в 525-м полку, — те же три землянки.

Здесь с подполковником Мирошниченко находился в течение всего дня заместитель командира дивизии по строевой части подполковник Ахметгалей Мухамедовпч Абдулхаликов, командир 357-го артиллерийского полка майор Александр Никифорович Кузнецов, заместитель командира полка по строевой части майор Михаил Матвеевич Ермохин, заместитель командира полка по политчасти майор Михаил Демьянович Панкратов, помощник начальника штаба полка старший лейтенант Сосламбек Урзумагович Сазонов и другие офицеры.

Под покровом ночи началась эвакуация раненых. Вывозили организованно, на самодельных брезентовых волокушах, чему благоприятствовал подмерзший снег. Дорог здесь никаких не было, и каждого раненого везли по кратчайшему пути, туда, где не стреляют и не светятся немецкие ракеты. И с вечера, и теперь при переходе в 713-й полк нам навстречу и несколько в стороне от нас виднелись волокущие что-то за собой фигуры. При вспышках вражеских ракет они моментально исчезали. Так продолжалось всю ночь. Для эвакуации раненых использовались все свободные люди из штабов и тылов, не исключая и дивизионных.

Положение в 713-м полку было не из лучших. Вместо трех батальонов осталось только два (третий расформирован). 80 стрелков двух батальонов при поддержке полковой артиллерии начали атаку. В ходе боя был введен и резерв полка — стрелковая рота в составе 50 стрелков. В течение десяти дней бойцы не имели возможности даже просушить свое обмундирование. У многих опухли ноги и руки. Бойцам был необходим отдых.

К утру пришел командир лыжного батальона капитан Ф. В. Грива. Командир дивизии решил ввести в бой свой последний резерв — остатки лыжного батальона, и капитан пришел сюда, чтобы изучить местность и условия боя.

Командиры полков, Абдулхаликов и я, а также пришедший к рассвету из подразделений полка заместитель начальника полит: отдела дивизии майор Иван Степанович Фокеев доложили обстоятельно командиру дивизии и его заместителю по политчасти подполковнику Григорию Петровичу Тилюпо положение в полках дивизии. Комдив решил дать небольшой отдых людям в течение дня.

Подразделения приводились в порядок, переформировывались и готовились к бою за Михалкино. К лыжному батальону были присоединены бойцы комендантского взвода дивизии. На некоторых участках на правом фланге дивизии оборону держали группы средних [398] офицеров и сержантов учебного батальона дивизии и роты химзащиты. Хозяйственные и спецподразделения частей были сокращены до минимума, а некоторые вовсе расформированы. Все собранные таким образом люди посланы на пополнение 525-го и 713-го полков.

В 18 часов подполковник Мирошниченко, вышедший из землянки на наблюдательный пункт, был тяжело ранен в голову. С наступлением темноты его отправили в медсанбат дивизии. После операции и лечения в госпитале он выздоровел, но лишился одного глаза. Отправились и мы с майором Фокаевым на командный пункт дивизии. Абдулхалков остался в полку. В командование полком вступил заместитель командира полка майор Михаил Матвеевич Ермохин.

Наступление возобновилось в ночь на 6 марта и продолжалось весь день. После многочисленных атак 525-го, 713-го полков и лыжного батальона некоторым группам бойцов удалось овладеть левым берегом Редьи севернее и южнее Михалкина. Дальнейшее продвижение было остановлено беспрерывным огнем противника, и к вечеру оно прекратилось.

На следующий день дивизия частью сил 713-го полка вела бой в районе Михалкина. Подразделения 525-го полка в течение дня отразили три последовательно возраставшие контратаки противника, и он, неся большие потери, отошел на исходные позиции.

В борьбе за Михалкино особый героизм и отвагу проявила группа бойцов лыжного батальона, состоявшая из 13 человек. Они первыми перешли на левый берег Редьи и там вели бой в течение всего дня без связи и без поддержки с правого берега. Во главе группы были два командира рот — старшие лейтенанты Иван Филиппович Курпас и Константин Семенович Чуднов. Противник вел яростный минометно-артиллерийский огонь по горсточке храбрецов, но бойцы не дрогнули и не оставили завоеванный берег. Они вели по противнику только прицельный огонь, экономя боеприпасы на случай контратак, которые вскоре и начались. Будучи раненными еще на рассвете, бойцы и командиры перевязывали друг другу раны и продолжали отражать ожесточенные контратаки противника, подходившего на расстояние броска гранаты. Только с наступлением темноты их вынесли с поля боя. В этом неравном бою смертью героев пали командир роты Константин Семенович Чуднов и его заместитель по политчасти Долженков. Большой утратой для лыжного батальона была смерть его командира, бесстрашного офицера капитана Федора Васильевича Грива. Погиб и заместитель командира по политчасти 3-го батальона 713-го полка капитан Антон Прокофьевич Крамарь.

8 марта в бой за овладение Михалкином были введены все полки дивизии. Весь участок обороны 380-го полка заняла одна рота, усиленная пулеметами и минометами. Ночью же группа из роты автоматчиков 713-го полка, возглавляемая командиром роты, ранее награжденным орденом Отечественной войны I степени, старшим [399] лейтенантом Джекшепом Дюшеевичем Дюшеевым, решительным броском ворвалась в Михалкино и заняла четыре вражеских дзота на северо-восточной окраине. Последующим вводом небольшой группы автоматчиков, сформированной из шоферов автомобильной роты подвоза дивизии, достигнутые ротой Дюшеева рубежи были закреплены.

Все остальные подразделения полков перебрались на левый берег Редьи. Находясь на открытой местности, они несли большие потери. Только в 380-м полку были ранены оба командира батальонов — капитаны Юрий Ефимович Абрамов и Сергей Александрович Фомичев и командир 120-мм батареи старший лейтенант Андрей Егорович Федулов, который только по приказу командира полка был эвакуирован в санчасть. Был убит адъютант первого батальона старший лейтенант Илья Алексеевич Шупляков. Все эти офицеры преданность партии доказали своей кровью. Несмотря на исключительно тяжелую обстановку, большинство бойцов и командиров проявили стойкость и отвагу при выполнении приказов командования.

На рассвете противник предпринял контратаку силой до ста человек. Во время отражения ее отличился комсомолец младший сержант роты связи 525-го полка Евгений Терентьевич Зимин. Заметив движение фашистов, он возглавил группу бойцов, первым ринулся на врага и метким огнем из автомата уничтожил до десяти гитлеровцев. Герой посмертно награжден орденом Красной Звезды и навечно занесен в списки полка.

В то время, когда четвертая батарея 357-го артиллерийского полка вела огонь по противнику, враг сделал огневой налет на батарею. Снаряды рвались вокруг пушек, но бойцы — Владимир Николаевич Букин, Дмитрий Семенович Бочкарев, Петр Николаевич Никандров и другие — продолжали выполнять боевую задачу.

Бои постепенно затихали. 9 и 10 марта полки выполняли прежнюю задачу, действуя мелкими группами. Группа 525-го полка численностью в пять человек во главе со старшим лейтенантом Михаилом Васильевичем Горячевым и заместителем командира роты по политчасти Джумбаем Киясовым утром ворвалась на окраину Михалкина, но была прижата к земле сильным пулеметным и автоматным огнем врага.

Общим результатом боев дивизии с 23 февраля по 10 марта было продвижение на три-четыре километра, освобождение Дмитрова и выход на левый берег Редьи.

Противник, осуществляя контратаки и вводя в бой свежие части, удерживал занимаемые рубежи, хотя и ценою больших потерь. Его контратаки поддерживались отдельными танками и группами бомбардировочной авиации по 6 — 10 самолетов.

Дивизия, понесшая уже в первые дни боев большие потери, не в состоянии была успешно вести бой в глубине обороны противника, не имея в полках и дивизии вторых эшелонов и резервов, способных повлиять на ход боя. [400] В ходе боев трофеи наших воинов составили 8 радиостанций, 7 орудий, 8 минометов, было сбито 2 самолета Ю-88, взято 15 пленных, уничтожено до 2500 солдат и офицеров противника.

Приведенные в этой статье факты свидетельствуют об огромных трудностях, которые приходилось преодолевать нашим войскам на Северо-Западном фронте, и об исключительном упорстве и героизме советских воинов в борьбе за выполнение поставленных перед ними задач.

Лесисто-болотистая местность оказывала серьезное влияние на все боевые действия наших войск, крайне затрудняя выявление противника и ведение по нему прицельного огня и мешая организации тесного взаимодействия. Наше наступление развивалось медленно еще и потому, что действия малочисленных стрелковых подразделений и частей слабо поддерживались танками, артиллерией и авиацией, что часто было обусловлено не только недостатком танков, артиллерии и авиации, но и слабым их обеспечением боеприпасами и горюче-смазочными материалами. [401]