Не ушли от ответа большинство наиболее активных соучастников Гитлера. Они предстали перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, были судимы и подверглись справедливому наказанию. Это было в 1946 году.

В последующие годы состоялся ряд судебных процессов над. военными преступниками, в том числе процесс американского военного трибунала по делу верховного главнокомандования гитлеровского вермахта («Процесс № 12»).

В феврале 1952 года перед Военной коллегией Верховного Суда СССР предстали еще два военных преступника — генерал-фельдмаршалы гитлеровского вермахта Эвальд фон Клейст и Фердинанд Шернер.

Военная карьера Клейста началась в 1901 году, и с тех пор он прочно связал свою судьбу с германским милитаризмом. В первую мировую войну Клейст, служа в штабе, зарекомендовал себя не только знающим дело специалистом, но и преданным захватническим целям германских империалистов офицером.

Именно такие офицеры и требовались новому рейхсверу, созданному после поражения Германии в первой мировой войне. Они должны были стать костяком возрождаемой армии, орудием новых авантюр германской реакции на международной арене. Клейст сначала командует полком, потом дивизией, затем кавалерийским корпусом.

В 1932 году Клейст впервые увидел Гитлера. С этого времени нацисты приглашают Клейста в качестве гостя на свои партийные съезды, разглядев в нем нужную им фигуру. Но Клейст, не меньше, чем нацисты, зараженный идеей мирового господства, как и военный министр Бломберг, не очень верил в способности фюрера. За это его и Бломберга немного «проучили»: в феврале 1938 года их вместе с другими генералами уволили в отставку. [213]

В своих показаниях Клейст пытается выдать этот факт чуть ли не за борьбу с нацизмом и агрессией. «В этот день, — говорит он, — костяк армии был сломан, крючок, державший на запоре дверь, за которой скрывается война, соскочил. Лишь немногие услышали бряцание оружием».

Но кто поверит, что генералы и офицеры рейхсвера не хотели войны? Наоборот, именно агрессивные, реваншистские устремления с самого начала привлекали их в фашизме и заставляли мириться с нацистскими методами. Более откровенен был на суде другой фельдмаршал — Шернер: «Национал-социализм с момента своего возникновения благодаря своей программе и своим видным руководителям, являвшимся сплошь солдатами первой мировой войны, стал «движением за войну», «партией войны»... Меня менее интересовала общая национал-социалистская программа, чем чисто солдатские и боевые идеи, именно — возрождение Германии и объединение всех активных элементов на войну».

Будучи в отставке, Клейст не сомневался, что еще понадобится Гитлеру, когда тот перейдет от слов к делу. Долго ждать ему не пришлось. Летом 1939 года Клейста пригласили в Берлин. А вскоре во главе танкового корпуса он участвовал в захвате Польши. Затем его перебросили к французской границе. Вместо одного танкового корпуса у него теперь три, и именуются они танковой группой Клейста. Она-то и завершила разгром английской армии под Дюнкерком.

В апреле 1941 года Германия напала на Югославию. Через неделю танки Клейста вошли в Белград. В стране был установлен «новый порядок», означавший для народов Югославии рабство, разорение, беспощадную расправу за малейшее неповиновение. И югославы не забыли «подвигов» Клейста и его «особых заслуг». В 1948 году югославский суд приговорил Клейста за злодеяния подчиненных ему войск в Югославии к 15 годам каторжных работ.

Но это было позже. А пока Клейст готовился к нападению на Советский Союз, стягивал подчиненные ему части к советско-польской границе и разрабатывал со своим штабом план предстоящих операций.

Танковая армия Клейста действовала в составе армейской группировки «Юг» и в числе первых немецких соединений вторглась на территорию Украины. Она участвовала в захвате Киева, Херсона, Никополя, Запорожья, Днепропетровска, Ростова и многих других городов. Однако, несмотря на глубокое продвижение немецко-фашистских армий, дела их шли далеко не блестяще. Надежды на «молниеносную войну» провалились. Отборным гитлеровским войскам был нанесен сокрушительный удар под Москвой.

Но гитлеровская военная машина представляла еще грозную силу, и летом 1942 года она вновь пришла в движение. Танки [214] Клейста рвались к кавказской нефти, и им удалось дойти до Терека. Фюрер не оставил это без внимания. В феврале 1943 года Клейст получил чин генерал-фельдмаршала и стал командующим группой армий «А». Но это уже был последний взлет в его карьере. Под ударами советских войск новоиспеченному фельдмаршалу пришлось оставить Кавказ.

К апрелю 1944 года войска Клейста находились в плачевном состоянии: одна армия была отрезана в Крыму, а другая — в районе Южного Буга...

По мере военных неудач росло недовольство Клейста тем, как ставка Гитлера осуществляла руководство операциями на фронте. После легких побед на Западе Геринг услужливо поместил в 1940 году в фашистском официозе «Фёлькишер беобахтер» статью, в которой прославлял Гитлера как великого полководца. По этому поводу Клейст едко заметил в своих показаниях, что Гитлер слишком буквально поверил в мое призвание и присвоил титул «верховного главнокомандующего вооруженными силами». Получая приказы непосредственно из ставки, Клейст не раз убеждался в отсутствии у Гитлера полководческих талантов. Дважды, в сентябре 1943 года и в марте 1944 года, он просил Гитлера разрешить эвакуацию из Крыма отрезанных от суши немецких войск. Тот отказал, но спустя месяц был вынужден принять такое решение. Однако потерянное время обернулось слишком большими потерями в людях и технике.

Первого декабря 1943 года Клейст по его просьбе был принят Гитлером в ставке под Ангербургом. После завтрака Гитлер провел его в кабинет и спросил, какие у фельдмаршала заботы. Клейст обрисовал тяжелую обстановку на фронте, неправильное использование резервов, несогласованность между отдельными частями гигантской военной машины, грозящие опасности в связи с готовящимся зимним наступлением Красной Армии и закончил следующими словами: «Мой фюрер, сложите с себя полномочия верховного главнокомандующего сухопутными силами. Занимайтесь внешней и внутренней политикой!»

...Гитлер мерил шагами кабинет, отвечал Клейсту торопливо, возбужденно, бессвязно. Нет, он не откажется от руководства войсками. Причины всех бед он видел в том, что плохо исполняются его приказы. Потом, вдруг остановившись и словно приходя в себя, Гитлер жестко спросил, не Клейст ли еще летом заявлял кое-кому из правительства, что война проиграна. В его вопросе явно звучала угроза.

Этого разговора Гитлер не забыл. Через четыре месяца Клейст получил орден и... отпуск для поправки здоровья. Это была отставка.

Сменил его на посту командующего армейской группой «А» Шернер. Будучи молодым офицером, Шернер отличился в первую мировую войну и получил высший военный орден. В дальнейшем, занимая различные должности в войсках и генеральном [215] штабе, он участвовал в присоединении Австрии, захвате Чехословакии, Польши, Бельгии, Голландии и Франции. Начало войны с Советским Союзом застало Шернера в Греции, где он в чине генерал-майора командовал горноегерской дивизией. В октябре 1941 года эта дивизия была переброшена на Восточный фронт в район Мурманска. Вскоре Шернер был назначен командиром корпуса и до октября 1943 года действовал на том же участке фронта.

По свидетельству сослуживцев, вся тактика и стратегия Шернера сводилась к тому, чтобы любой ценой «держать позиции». Ему нельзя было отказать в энергии и оперативности, но наиболее яркой чертой его деятельности (и, конечно, характера) была та жестокость, с которой он наводил порядок в подчиненных ему войсках.

Бывший помощник германского военного атташе в Румынии Макс Браун, знавший Шернера на протяжении четверти века, вспоминал: «Шернер ежедневно разъезжал по какому-либо участку своего фронта, большей частью в тылу. За ним следовал автобус или грузовая машина, служившая для погрузки «преступников». Все солдаты, обратившие на себя внимание каким-либо нарушением дисциплины, правил движения на дорогах или имевшие при себе неправильно оформленные документы, немедленно задерживались ею, и он «по собственным законам» лично приговаривал их к тяжелым наказаниям, часто к смерти, якобы за трусость перед противником. «Я не нуждаюсь в суде, я сам у себя судья», — часто говорил Шернер».

Не удивительно, что там, где он появлялся, дрожали все, начиная от рядового солдата и кончая высшими офицерами. Впрочем, у последних были на то и иные основания. Для многих не являлось секретом, что Шернер был лично знаком с Гиммлером, и не только знаком, но и поддерживал с ним дружеские отношения. В гитлеровской Германии это означало многое.

Судьба давно свела Шернера с нацизмом и его вождями. «Я был одним из первых германских офицеров, — говорил он, — примкнувших к национал-социалистскому движению еще в период его зарождения».

С Гитлером Шернер впервые встретился в 1920 году в 19-м баварском пехотном полку. Он систематически посещал организуемые Гитлером собрания и лекции, разделял его идеи реванша, шовинизма и ненависти к демократическому движению. Развернутая Гитлером пропаганда под лозунгом «Германия, проснись!» встретила живой отклик среди реакционных офицеров, в том числе и у Шернера. В 1919 году в составе бригады Эппа он принимал участие в ликвидации Республики Советов в Баварии, а также в подавления революционного движения в Рейнской области.

Являясь кадровым офицером рейхсвера, Шернер настойчиво прививал своим подчиненным нацистские идеи. По службе он был [216] тесно связан с Ремом, ставшим впоследствии начальником штурмовых отрядов.

В 1923 году после подавления мюнхенского путча, организованного и возглавленного Гитлером и Ремом, Шернер помог некоторым его участникам — членам национал-социалистской партии скрыться от преследования властей, переправив их в Швейцарию.

Приход Гитлера к власти Шернер встретил восторженно.

Формально он не являлся членом национал-социалистской партии, так как согласно существовавшим в германской армии законам офицер действительной службы не мот состоят членом какой-либо политической организации. Однако Шернер был убежденным сторонником национал-социализма и полностью разделял политику нацистской партии. За свою преданность ей он был награжден золотым значком этой партии.

И все же преданный Гитлеру Шернер довольно долго терялся в толпе ландскнехтов нацистского режима. Лишь на третьем году войны, в тяжелое для фашистской Германии время, настал наконец его час.

Неожиданно Шернера вызвали в ставку. Здесь он встретился с фюрером, которого видел последний раз в 1939 году. Гитлер сообщил Шернеру о назначении его командующим армией на южном участке фронта. Затем последовали патетические изречения о смертельной борьбе с большевизмом, об исторической миссии германской нации.

В марте 1944 года Шернера назначили на должность, начальника штаба по национал-социалистскому воспитанию войск. Ему присвоили звание генерал-полковника. В личной беседе Гитлер поставил перед Шернером задачу — воспитывать войска в духе слепого (повиновения фюреру и тем самым предотвратить дальнейший упадок морального состояния и распространение пораженческих настроений среди солдат и офицеров.

Однако в ставке Шернер задержался ненадолго. Три месяца он командовал армейской группой «А» вместо Клейста. Затем Гитлер перебросил его в Прибалтику, назначив командующим группой армий «Север». Теперь в задачу Шернера входило удержать фронт под Нарвой и Псковом. Жестокими мерами ему удалось на короткое время навести порядок и стабилизировать положение, за что фюрер назвал его «мастером по разглаживанию шероховатостей».

Вынужденные оставить большую часть Прибалтики, войска Шернера укрепились в Курляндии. Известно, что этот плацдарм стал местом особенно ожесточенных боев последнего периода войны.

В январе 1945 года Шернера назначают главнокомандующим группой армий «Центр», прикрывающей важнейший для Германии Силезский промышленный район. Усердие Шернера отмечается наградами и присвоением ему в апреле 1945 года высшего [217] звания — генерал-фельдмаршала. В обстановке всеобщего хаоса, панического отступления и крушения устоев третьего рейха гитлеровцы с последней надеждой взирают на Шернера. Быть может, еще удастся выиграть время и заключить сепаратный мир с Западом?

22 апреля Шернер последний раз был на приеме у Гитлера, который приказал удержать фронт любой ценой, чтобы сохранить шанс на переговоры о мире с союзниками. Одновременно он заявил о намерении остаться в Берлине и, если наступит катастрофа, покончить с собой.

В своем завещании Гитлер прочил Шернера на пост главнокомандующего всеми сухопутными силами Германии,

И Шернер сохранил преданность фюреру даже после его смерти. Узнав о самоубийстве Гитлера, он обратился к войскам с фанатичным призывом: «Следуя примеру фюрера, до последнего дыхания бороться против большевизма». Приказ преемника Гитлера гросс-адмирала Деница о капитуляции Шернер отказался выполнить и не передал его подчиненным ему войскам.

Не без основания Шернер заявил на допросе, что вследствие принятых им мер удалось на какое-то время продлить существование фашистской Германии. Но это была уже агония. Нацистский корабль неудержимо шел ко дну. Надвигалась неминуемая расплата. Клейст и Шернер также не ушли от нее. Оба были взяты в плен советскими войсками.

И вот они держат ответ перед Военной коллегией Верховного Суда СССР.

Шернер на вопросы отвечал по-солдатски, односложно.

Защищался он довольно примитивно, отрицая общеизвестные факты. Несколько оживлялся, когда речь заходила о Гитлере, и не скрывал, что был (да видно, что и остался) убежденным нацистом и врагом коммунизма. Впрочем, идеология не его стихия, На следствии нетрудно было убедиться в том, что о коммунизме Шернер имел весьма смутное представление. На фотографиях он не смог узнать Маркса и Ленина.

Клейст держался куда свободней. Он пространно рассуждал о принципе повиновения приказам, сваливал всю ответственность на Гитлера и Кейтеля. О собственных действиях говорил менее охотно. Клейсту хорошо были известны материалы Нюрнбергского процесса, на котором он давал свидетельские показания, и он не раз ссылался на якобы установленную Международным военным трибуналом невиновность германского генералитета.

Когда Клейст вспоминал прошлое, в его словах проскальзывала ирония. К своему положению он относился философски: такова, мол, судьба. Ему очень хотелось уверить суд, что его репутация незапятнана и что он воевал в России «как порядочный солдат»,

Еще в 1943 году правительства СССР, США и Великобритании подписали в Москве декларацию об ответственности германских [218] офицеров и солдат, а также членов нацистской партии за совершаемые ими зверства. Основываясь на этом документе и в целях установления единообразных принципов судебного преследования военных преступников, Контрольный Совет в Германии издал закон, в котором определил, какие действия признаются военными преступлениями, преступлениями против мира и против человечности.

В соответствии с законом Контрольного Совета, являвшимся нормой международного права, Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии в подготовке и ведении агрессивной войны против СССР, то есть в преступлении против мира, а также в том, что с их ведома и по их приказу вверенные им войска чинили на временно оккупированной территории Советского Союза зверства и насилия над мирным гражданским населением, совершали массовые разрушения и жестоко расправлялись с населением под видом борьбы с партизанами. Эти действия признаны законом Контрольного Совета преступлениями против обычаев войны и против человечности.

Подчиненные Шернеру войска и карательные органы на временно оккупированной территории Советской Эстонии, Латвии, Украины, Молдавии и Крыма истребили большое число мирных граждан, произвели массовые разрушения промышленных предприятий, уничтожили материальные и культурные ценности, [219] занимались грабежом, отбирали скот и продовольствие, угоняли мирное население в Германию и совершили множество других злодеяний. Только в Эстонии немецко-фашистские захватчики, в том числе и войска Шернера, расстреляли и замучили около 30 тысяч советских граждан, полностью уничтожили предприятия сланцевой и металлообрабатывающей промышленности, сожгли и разрушили 9200 домов, отобрали у крестьян и вывезли в Германию 107 тысяч лошадей.

Точно так же «осваивали» временно оккупированную территорию и войска Клейста. Установлено, что только в Краснодарском крае в период оккупации было истреблено более 61 тысячи граждан, уничтожено более 63 тысяч промышленных и хозяйственных зданий и сооружений, изъято у колхозов и отдельных граждан более пяти миллионов центнеров зерна и муки, более 300 тысяч голов крупного рогатого скота, столько же свиней и лошадей. Было уничтожено около миллиона гектаров посевов, взорвано и разрушено 1334 школы, 368 театров и клубов, 377 лечебных учреждений.

В материалах процесса имеется много актов государственных комиссий, расследовавших злодеяния гитлеровцев. Многие преступные акции засвидетельствованы очевидцами из числа советских граждан или захваченных в плен немецких солдат и [220] офицеров. Может быть, в иных из этих доказательств и не было особой нужды. В 1952 году, когда судили Клейста и Шернера, миру хорошо уже были известны трагические картины гитлеровского оккупационного режима. Однако следственные органы и суд не ограничились ссылками на общепризнанные исторические факты. Тщательно проследили они кровавый путь полчищ Шернера и Клейста по советской земле.

Вновь ожили в судебном зале ужасы минувшей войны. Оглашается Акт государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Риге. Они глумились над Ригой — национальной святыней латышского народа и старались уничтожить все, что связано с народными традициями. Были снесены целые кварталы Старой Риги, бережно сохранявшиеся с XV века, разграблены и разрушены национальные музеи и библиотеки, многие здания были заминированы при отступлении немецких войск. В Риге гитлеровские палачи уничтожили более 170 тысяч жителей. Большая доля вины за это ложится на Шернера, с лета 1944 года командовавшего войсками в Прибалтике. Именно в этот период, в августе 1944 года, в Дрейлинском лесу под Ригой гитлеровцы производили массовые расстрелы мужчин, женщин и детей. Очевидцы рассказывают, что сюда ежедневно прибывало по 150–180 автомашин с обреченными. Для ускорения «акции» профессиональные убийцы устроили своеобразный «конвейер»: первая группа гитлеровцев сбрасывала жертвы с машин на землю, вторая оглушала их ударами дубинок по голове, третья раздевала, четвертая стаскивала к костру, а пятая пристреливала и сжигала.

Ремеслу палача Шернер обучался с первых же своих шагов по советской земле. В декабре 1941 года вблизи маленькой деревушки Дилихамари на Мурманском фронте было расстреляно около 160 советских военнопленных. Вот что рассказал на суде военнослужащий гитлеровской армии Гинш, руководивший одной из трех групп солдат, производивших расстрел:

— Приказ о расстреле советских военнопленных мы получили в штабе лично от генерала Шернера. Было приказано подготовить заранее место расстрела, вырыть ямы и расставить оцепление. Шернер распорядился стрелять в грудь, а оставшихся в живых пристреливать выстрелом в голову. Во время расстрела Шернер с группой офицеров находился позади команд, производивших расстрел.

В суде Шернер упрямо твердил, будто всего этого не было, что ему ничего не известно о злодеяниях его подчиненных. Но его разоблачили новые доказательства, предъявленные судом. Он, несомненно, жалел о сделанном им в 1947 году признании, что питал к русским звериную ненависть.

Впрочем, Шернер не все отрицал. Он, например, вынужден был признать: «Я неоднократно знакомился с актами чрезвычайных государственных комиссий и признаю эти документы. Я изучал [221] военную историю и считаю, что злодеяния немецких войск были самыми большими в истории войн и самыми страшными в истории человечества». Но оказывается, ни сам Шернер, ни его «честные солдаты» в этом неповинны. Все злодеяния творили войска СС и полиция, к которым они, мол, не имели никакого отношения.

Клейст также стремился уйти от ответственности, утверждая, что личного участия в расстрелах не принимал. Для дворянина это было бы, мол, унизительным. Другое дело — проведение операции по опустошению целого края. Когда в 1943 году его войска под сокрушительными ударами Советской Армии оставили Северный Кавказ, Клейст отдал приказ об «экономическом очищении» Кубани. По этому поводу бывший командующий 17-й армией генерал-полковник Ененке на допросе показал: «В приказе фон Клейста об экономическом очищении Кубани предусматривался вывоз всех продовольственных запасов, скота, промышленных материалов и оборудования, а также железнодорожного оборудования. Все то, что нельзя было вывезти, подлежало разрушению и уничтожению. В этом же приказе фон Клейст предлагал насильственно угнать все население, способное трудиться и носить оружие. Этот приказ был мной полностью выполнен, и при встрече с Клейстом в октябре 1943 года в Симферополе он дал моим действиям высокую оценку. Фон Клейст постоянно был в курсе мероприятий по «очищению» Кубани, так как создал при штабе армейской группировки специальный пересыльный штаб, возглавляемый генералом фон Ферстером и дислоцировавшийся в городе Керчи. Штаб Ферстера ведал приемом всех материальных ценностей и людей, эвакуированных мной из Кубани в Крым».

Этот преступный приказ Клейста был доведен до каждого солдата.

— Когда началось большое наступление Красной Армии на станцию Крымская, — показал на суде обер-ефрейтор Шванкель, — командир нашей 15-й пулеметной роты обер-лейтенант Ротте зачитал нам приказ генерал-фельдмаршала фон Клейста, в котором говорилось, что он приказывает именем Гитлера ничего не оставлять Противнику при отступлении, все гражданское население угонять в тыл, крупные здания населенных пунктов и мосты взрывать, сжигать фуражный корм, скот уводить с собой или расстреливать, отравлять воду в колодцах. Ротте сказал, что мы все должны помнить об этом приказе, хотя непосредственное исполнение его возлагается на саперный батальон 97-й дивизии.

Подобно Шернеру, Клейст всячески пытался выгородить себя. Бели и чинились какие-либо злодеяния, утверждал он, то это делали не войска, а СД и гестапо. Но на оккупированной войсками Клейста территории Кабардино-Балкарской АССР ни СД, ни гестапо не действовали, как подтвердил это на суде и сам Клейст. Тем не менее в этой небольшой автономной республике гитлеровцы казнили и замучили более 2000 человек, разрушили крупные [222] предприятия, Баксан ГЭС, элеваторы, множество жилых зданий, больниц, школ, детских учреждений. Крупный ущерб был причинен и сельскому хозяйству республики, Все это отражено в Акте республиканской Чрезвычайной комиссии, составленном на основании показаний советских граждан, проживавших на временно оккупированной территории республики, многочисленных актов государственных и общественных организаций и фотодокументов,

Председательствующий в судебном заседании огласил Акт Чрезвычайной комиссии и спросил Клейста, намерен ли он признать, что злодеяния в Кабардино-Балкарии чинили подчиненные ему воинские части, поскольку СД и гестапо там не было. Клейст решил отрицать все. Вопреки неопровержимым фактам он заявил, что никаких злодеяний на территории Кабардино-Балкарской АССР вообще не было.

Но все отрицать невозможно, бессмысленно, и Клейст это понимал.

— Я признаю свою вину, — заявил он, — только в том, что подчиненные мне войска при отступлении с территории Кавказа и Краснодарского края разрушили и подорвали все мосты, в том числе и железнодорожные, все железнодорожные вокзалы и пути, металлургические заводы. Всем войскам моей армейской группировки «А» были даны указания при отступлении уничтожать все, что может быть использовано войсками Советской Армии в войне против нас.

Итак, «соображения военной необходимости»,

Клейст и Шернер придерживались двух линий в своей защите: во-первых, все злодеяния чинили СС, СД и гестапо, а Клейст и Шернер об этом не знали ничего; во-вторых, то, что было сделано войсками, вызывалось военной необходимостью. Но для Военной коллегии Верховного Суда СССР такие доводы были не новыми и не убедительными.

Как ни велика была роль специальных формирований СС, СД и полиции в осуществлении программы истребления населения и разорения оккупированных территорий, чудовищные масштабы этой преступной цели не позволяли достичь ее без помощи вермахта. Напомним, что нацистская верхушка планировала уничтожить 30 миллионов славян. Чисто военными средствами такую задачу не решить. Так были предопределены тесный союз между военным и нацистским аппаратом, базирующийся на идеологическом единстве фашистских фюреров и гитлеровских генералов, и тесная связь военных действий с военными преступлениями.

Организационная сторона этого союза была согласована еще до нападения на Советский Союз в ходе переговоров между штабом верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКБ) и главным управлением имперской безопасности. Соглашение предусматривало сотрудничество военного командования с прикомандированными к армиям «айнзатцгруппами» и «айнзатц-командами» в деле массового уничтожения советского населения. [223]

К началу войны вермахт имел уже ряд директив о методах ведения войны против СССР.

13 мая 1941 года начальник ОКБ генерал-фельдмаршал Кейтель издал приказ под названием «Распоряжение фюрера о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». В нем говорилось о беспощадном уничтожении партизан. Любой офицер вермахта получал право отдать приказ о расстреле каждого советского гражданина, подозреваемого в сопротивлении германской армии. А командиру батальона разрешалось предпринимать массовые карательные акции. Военнослужащие германской армии, по существу, освобождались этим приказом от уголовной ответственности за преступления против мирного населения.

Тот же Кейтель издал 23 июля 1941 года следующий приказ:

«Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление станет караться не судебным преследованием виновных, а созданием такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая окажется достаточной для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться. Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».

Но самым отвратительным и преступным распоряжением, когда-либо изданным военными властями, являлся так называемый «приказ о комиссарах». Этот совершенно секретный приказ ставки Гитлера для высшего командования германской армии предписывал поголовное истребление всех захваченных в плен политработников Советской Армии.

Все три названных приказа были адресованы не службе безопасности, СС или полиции, а непосредственно войскам. И множество документов свидетельствует, что эти приказы войсками неукоснительно выполнялись. Не составляли, конечно, исключения и армии Клейста и Шернера. Доказательства, имевшиеся в распоряжении Военной коллегии Верховного Суда СССР, изобличали Клейста и Шернера не только в том, что они знали о преступной деятельности СС, СД и гестапо и поощряли эту деятельность, но и в том, что сами отдавали войскам приказы преступного характера, Так обстоит дело с первым из доводов подсудимых в свою защиту.

Теперь о соображениях военной необходимости, которыми оправдывались массовые разрушения и разграбление материальных ценностей на территории Советского Союза,

Есть у французов поговорка: «На войне как на войне». Действительно, всякая война несет неминуемые страдания и разорение, усугубляющиеся для побежденного горечью поражения. Поэтому народы и выступают с требованием осудить агрессоров и исключить войну как средство разрешения международных споров. Пока [224] же существующим международным правом установлены законы и обычаи войны, натравленные на то, чтобы оградить от произвола неприятеля мирное гражданское население и военнопленных.

Гаагская (1907 г.) и Женевская (1929 г.) конвенции о законах и обычаях войны разрешают воюющим сторонам совершать в отношении противника только такие действия, которые вызываются военной необходимостью. Это отнюдь не означает, что воюющие стороны имеют право делать все, что помогает одержать победу. Такая точка зрения покончила бы со всякой гуманностью и правосудием во время войны. Она противоречит обычаям, признанным всеми цивилизованными народами. Всякая возможность подобного толкования военной необходимости отвергается 22-й статьей Гаагской конвенции, в которой сказано, что «воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю».

Об этом не метало бы вспомнить Клейсту, когда он приказывал командующему 17-й армией Енекке использовать в борьбе против крымских партизан тактику «мертвых зон» или когда он оправдывал подрыв жилых зданий в городе Кропоткине необходимостью создать лучшие позиции для ведения уличных боев, а подрыв школ — целью лишить Советскую Армию возможности использовать их в качестве жилых помещений. И сколько бы Клейст ни называл ограбление населения «реквизицией», мародерство и грабеж не становятся менее преступными от того, что их совершали не отдельные солдаты, а войска и гитлеровское государство в целом.

Ссылки на военную необходимость были отвергнуты еще Международным военным трибуналом, осудившим главных военных преступников, но они и поныне вытаскиваются на свет империалистической пропагандой для оправдания агрессивных и грабительских войн. Не удивительно, что к этой же уловке пытались прибегнуть на суде Клейст и Шернер.

Отрицая свою вину, Клейст и Шернер ссылались, наконец на то, что они только исполняли приказы фюрера и вышестоящего командования. Контрольный Совет как будто предвидел этот довод военных преступников, когда внес в закон специальное указание судам: «Тот факт, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказов своего правительства или вышестоящего над ним начальника, не освобождает его от ответственности за преступления, но может служить смягчающим обстоятельством при определении наказания». Это правило полностью соответствует уголовному законодательству большинства государств, в том числе и самой Германии. Статья 47-я германского военно-уголовного кодекса 1940 года карала исполнителя преступного приказа как соучастника преступления.

В третьем рейхе один Гитлер обладал полномочиями издавать от имени государства законы и имел неограниченное право отдавать распоряжения военным и гражданским органам. Громадной [225] властью в отношении вермахта пользовались также Кейтель и Йодль. И если считать исполнение приказа обстоятельством, освобождающим от ответственности, пришлось бы возложить всю вину за чудовищные по своему характеру и масштабам военные преступления только на этих трех главарей. Такая точка зрении противоречит здравому смыслу. Несомненно, виновны не только Гитлер и его ближайшие помощники, разрабатывавшие бесчеловечные планы уничтожения и порабощения народов, но и многочисленные усердные или, по крайней мере, покорные исполнители, чье участие позволило осуществить эти планы с таким размахом и жестокостью.

Клейст верно служил Гитлеру и с готовностью исполнял его приказы, прекрасно сознавая их преступный характер. О Шернере здесь нечего и говорить: для него беспрекословное исполнение приказов фюрера было законом всей жизни.

Итак, вина генерал-фельдмаршалов бывшей германской армии Эвальда фон Клейста и Фердинанда Шернера в совершении тяжких преступлений против мира и человечности, против законов и обычаев войны была неопровержимо доказана,

Суд выслушал последнее слово подсудимых.

— Я считаю, — вызывающе заявил Клейст, — что со стороны советских органов власти ко мне не могут быть предъявлены никакие жалобы на злодеяния подчиненных мне войск.

Шернеру выдержки не хватило, и он откровению пытался разжалобить суд:

— Сейчас я уже стар, и меня считают преступником за выполнение мной служебного долга. За время нахождения в тюрьме я понял все, и теперь мне тяжело сознавать, что на протяжении всей своей жизни я работал напрасно. Я виновен в том, что в эту войну была вовлечена Россия, народы которой понесли большие жертвы. Но я прошу высокий суд учесть разницу между человеком, совершившим преступление несознательно, и преступником, который знает, что он совершает преступление.

Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР суров, но гуманен: Клейсту и Шернеру сохраняется жизнь, но каждый из них лишается свободы на длительный срок.

* * *

Ныне уголовное дело Клейста и Шернера покоится в архиве, но покрываться пылью забвения ему рано. Слишком много и сегодня охотников реабилитировать германский милитаризм, отделить его от фашизма. Книжный рынок на Западе наводняют псевдоисторические воспоминания и исследования бывших гитлеровцев, в которых вся вина за преступления и за поражение в войне взваливается на фюрера. Подлинная история двух видных представителей гитлеровской военщины Клейста и Шернера, зафиксированная в судебных документах, является серьезным предостережением тем, кто хотел бы повторить их путь. [226]