Почти сразу же по прибытии в Сталинград мне, к сожалению, пришлось расстаться с 1-й гвардейской армией: я получил новое назначение — на должность заместителя А. И. Еременко по Юго-Восточному фронту, одновременно командовавшего и Сталинградским фронтом.

Ставившиеся Военным советом фронта задачи требовали от меня почти непрерывного нахождения в войсках. Это я и делал вместе с созданным вспомогательным пунктом управления (ВПУ) в составе 23 офицеров и генералов. Первоначально ВПУ работал в Варваровке, но недолго, а потом в совхозе «Горная Поляна», на Мамаевом кургане, на берегу Волги (возле пристани) и после реорганизации — в районе волжских переправ.

11 августа я доносил командующему фронтом о выполнении ряда мероприятий в 64-й армии М. С. Шумилова. Главным для меня была работа в оперативной группе, наудившейся под непосредственным командованием генерала В. И. Чуйкова.

Мне надлежало проверить отход группы с рубежа реки Аксай Есауловский на внешний обвод Сталинградского укрепленного района по реке Мышкова и помочь ей в занятии обороны на новом рубеже. Необходимость в этом была острой: 4-я танковая армия врага при участии мощных сил авиации еще с 5 августа начала массированные атаки против левого крыла 64-й армии в районе разъезда 74-й км, станции и поселка Абганерово. Часть этих вражеских сил наступала уже на Капкинский, что на реке Мышкова, угрожая не только флангу, но и тылу войск оперативной группы.

В состав опергруппы входили три стрелковые дивизии — 29, 138, 157, и 154-я стрелковая бригада морской пехоты, а также отдельные части усиления. Личный состав отходивших с Аксая войск был крайне переутомлен и немало пережил в предыдущие дни боев.

Части и соединения группы к рассвету 12 августа вышли на северный берег р. Мышкова и заняли оборону фронтом на юг. Румыны не заметили отхода, не смогли помешать ему и сильно отстали.

В хлопотах этих дней мне довелось познакомиться с некоторыми командирами соединений и частей. Из них больше всего мне запомнился командир 154-й стрелковой бригады морской пехоты Александр Максимович Смирнов. Он шел от Аксая пешком во главе своих батальонов. Такой же, как все, покрытый пылью, подвижной, удивительно практичный, Смирнов быстро занял бригадой свой участок обороны. Командиры и бойцы понимали его, казалось, с полуслова.

Здесь я впервые во фронтовой обстановке встретился с В. И. Чуйковым. Лишь в полночь после долгих поисков мы нашли его в одном из дворов селения Черномор. После ряда бессонных ночей он находился в состоянии сильного переутомления. Беседа наша была не очень эффективной, но все же небесполезной. С раннего утра Василий Иванович с новой энергией взялся за дело.

В. И. Чуйков в оборонительный период Сталинградской битвы проявил себя наилучшим образом, и особенно после того, как он стал командующим 62-й армией. Требовательный и настойчивый, инициативный и решительный, Чуйков целесообразно распоряжался теми силами и средствами, которые все время шли на помощь Сталинграду и вливались в его армию. В. И. Чуйков накопил большой опыт еще будучи командиром стрелкового полка в годы гражданской войны, а также во время его военной деятельности за рубежом перед Великой Отечественной войной. И в этом я убедился уже во время нашей первой встречи, видел, как он умело организовывает боевые действия оперативной группы.

В целом отход оперативной группы на реку Мышкова прошел вполне благополучно. Однако по обстановке надобность в существовании оперативной группы уже миновала. Ее штаб был превращен во вспомогательный пункт управления войсками правого фланга 64-й армии. Во главе его остался В. И. Чуйков, являвшийся заместителем командарма М. С. Шумилова.

Совсем иной была обстановка на левом фланге 64-й армии, в полосе железной дороги Котельниково — Сталинград. Здесь, в районе поселка и станции Абганерово, Плодовитое, разъезда 74-й км, вела наступление 4-я танковая армия врага.

Проезжая в полки, ведущие бои, мы на дорогах видели много разбитых немецких танков. Они свидетельствовали об успехе проведенного 9 августа контрудара 64-й армии, хотя этот успех ей дался недешево. Однако вскоре 4-я танковая армия перегруппировалась и через несколько дней вновь перешла в наступление, стремясь быстрее прорвать нашу неокрепшую оборону в полосе железной дороги и тем самым кратчайшим путем захватить Сталинград. Враг свой главный удар нацелил против левого фланга 64-й и войск 57-й армий. Обе армии сражались героически.

В те дни мне вместе с начальником артиллерии фронта генералом В. Э. Тарановичем, начальником бронетанковых войск фронта генералом Н. А. Новиковым и офицерами ВПУ неоднократно приходилось встречаться с командующими 64-й и 57-й армиями М. С. Шумиловым и Ф. И. Толбухиным. В любой обстановке они проявляли высокое присутствие духа, ясность мысли, веру в свои войска.

В Федоре Ивановиче Толбухине особенно привлекала пытливость и глубина мысли, способность предвидения, кропотливое изучение обстановки, осмотрительность, к числу его особо важных заслуг в обороне Сталинграда я отношу заблаговременное и прочное занятие крупными силами второго эшелона 57-й армии Сарпинских высот. А принять и провести в жизнь это решение было не так-то просто, ибо первая полоса армейского оборонительного рубежа занималась довольно ограниченными силами и в ней имелись весьма уязвимые места.

При проверке рубежа этих высот, начиная от озера Сарпа, пришлось с удовлетворением убедиться, в частности, в весьма целесообразном боевом использовании курсантских полков, о которых я скажу позже, обладавших большой ударной способностью в контратаках и огромной стойкостью в обороне даже в условиях полного окружения.

Из 57-й армии в ходе боев было по необходимости изъято много сил на другие участки фронта, особенно в состав 62-й армии. Можно было понять, как это переживал Ф. И. Толбухин, но он ни разу не проявил даже малейшей неисполнительности, не вступил в какое-либо оспаривание и только один раз в переговорах со мною (и то по телефону) позволил напомнить, какой его армия была по первой директиве Ставки и что из этого состава у него было взято.

Михаил Степанович Шумилов, мой земляк — уралец, в дни трудных оборонительных боев на юго-западных подступах к Сталинграду отличался постоянным здравым беспокойством за положение дел в армии, высокой бдительностью в отношении врага, способностью к проведению гибких и своевременных мер к срыву его намерений. Могу сказать, что благодаря этикГ качествам своего командира, 64-я армия почти весь август удерживала 4-ю танковую армию Гота на почтительном удалении от Сталинграда и вообще сорвала замысел Гитлера захватить ее силами город с ходу по кратчайшему направлению.

На подступах к Сталинграду и в борьбе за город мне довелось довольно близко узнать в ходе боев многих командиров стрелковых дивизий и бригад. Здесь я должен был бы назвать не один десяток славных имен. О некоторых из них нашему народу известно уже немало — я имею в виду таких героев Сталинградской битвы, как командиры гвардейских воздушно-десантных дивизий С. С. Гурьев, В. Г. Желудев и В. А. Глазков, 138-й стрелковой дивизии — И. И. Людников, 124-й стрелковой бригады — С. Ф. Горохов, 10-й дивизии НКВД — полковник А. А. Сараев, 244-й стрелковой дивизии Г. А. Афанасьев, 29-й стрелковой дивизии — А. И. Колобутин, 42-й отдельной стрелковой бригады — 'Герой Советского Союза М. С. Батраков, 87-й стрелковой дивизии А. И. Казарцев, командир фронтовой артиллерийской группы полковник И. С. Туловский и другие.

Один раз я встретился с А. И. Лопатиным, предшественником В. И. Чуйкова на посту командующего 62-й армией. Я запомнил его как человека с сильным характером, самостоятельными суждениями, настойчиво отстаивавшего свои мнения и действия. Он хорошо ориентировался в оперативной обстановке, отлично понимал задачи армии, твердо ею командовал, Старался в меру своих прав своевременно перегруппировать войска, чтобы избежать напрасных потерь.

Мне хочется хотя бы коротко остановиться еще на ряде не менее достойных имен. Прежде всего на командире 38-й отдельной мотострелковой бригады И. Д. Бурмакове. Вверенная ему бригада, как одна из самых надежных и маневренных, бросалась по фронту во все армии, в самые опасные места и в самые критические моменты. И полковника Бурмакова мы всегда видели спокойным, собранным, уравновешенным.

В напряженные дни боев в двадцатых числах августа состоялось мое знакомство с командиром 422-й стрелковой дивизии 57-й армии И. К. Морозовым. Вместе мы торопились прямо с ходу развернуть только что подведенную в его распоряжение группу истребительно-противотанковых частей, прикрыть их пехотой, расставить собственные противотанковые средства стрелковых батальонов и полков дивизии. Человек подготовленный и деятельный, Морозов сноровисто и быстро делал свое дело.

Во время августовских боев в районе фермы № 3 Тингутинского лесничества я часто встречался с командиром 38-й стрелковой дивизии 64-й армии полковником Г. Б. Сафиулиным. В те дни его дивизия снискала себе боевую славу не только в рядах своей армии, но и на всем фронте. Враг не раз испытал на себе силу ее ударов. Сафиулин был настоящим командиром-строевиком, человеком привычным к «черновой» работе и вместе с тем инициативным. Простой и прямой в обращении, спокойный и сдержанный в своих чувствах, скромный и немногословный, он пользовался у своих подчиненных авторитетом и любовью.

29 августа 4-я танковая армия противника добилась серьезного успеха на участке Тебектенерово, Дапкинский, нанеся новый массированный удар через позиции нашей 126-й стрелковой дивизии. Прорыв ее обороны поставил 64-ю армию перед тяжелыми испытаниями.

Утром 30 августа Шумилов отдал общий приказ об отходе к р. Червленая. 31 августа им был отдан приказ, которым ставилась задача нанести контрудар по появившемуся севернее Червленой противнику и восстановить нашу оборону на среднем обводе по рубежу этой реки.

Для заблаговременного занятия среднего обвода я и Шумилов, каждый в пределах своей власти и по своей инициативе, смогли сделать немного: поставили в оборону несколько пулеметно-артиллерийских батальонов и срочно выдвинутую из Сталинграда по моей просьбе малочисленную 10-ю запасную стрелковую бригаду во главе с Ф. А. Веревкиным.

В условиях создавшейся обстановки ввод в дело находившейся в резерве на стыке 57-й и 64-й армий 36-й гвардейской стрелковой дивизии, усиленной всем, чем можно, был единственной мерой, которая могла облегчить положение отходивших соединений 64-й армии и помочь удержать за собой рубеж р. Червленая.

В дни организации и проведения контрудара мне много раз приходилось бывать в 36-й гвардейской стрелковой дивизии. Полнокровная, состоявшая из переформированного воздушно-десантного корпуса, она являлась главной силой контрудара (вместе с нею действовали 133-я танковая бригада и 13-й танковый корпус). В ходе работы в 36-й дивизии я чаще всего имел дело с заместителем комдива полковником М. Ф. Борисовым. Кадровый боец и командир воздушно-десантных войск, он успешно справлялся со сложными вопросами общевойскового и пехотного боя, толково разбирался в обстановке и в целом грамотно решал стоящие задачи.

Наступательные действия наших частей на фланге ударной группировки врага сорвали его замысел пробиться к Сталинграду в районе левого крыла 64-й армии и ее стыка с 57-й армией на участке Нариман, Гавриловка, вынудили (в который раз!) перенести основные усилия дальше к северу через район Цыбенко и вдоль железной дороги.

А на этом участке у нас было неблагополучно. Я два раза выезжал на станцию Карповская, в окружающие ее деревни и лично убедился в том, что 62-я армия в этом районе не располагает достаточными силами, которые могли бы остановить противника. Путь на Карповскую и далее вдоль железной дороги на ст. Басаргино фактически был открыт. Кроме того, не успели выйти в район Береславской, Цыбенко по приказу генерала Шумилова ни 66-я морская бригада, ни 157-я стрелковая дивизии, отступившие с р. Мышкова.

Однако и противник не мог добиться желаемого успеха. Немецкие пехотные дивизии к среднему обводу на р. Червленая продвигались гораздо медленнее, чем рассчитывало гитлеровское командование. Сказалось упорное сопротивление отходящих с фронта войск 64-й армии. Преследуемые и подвергавшиеся почти непрерывным ударам авиации врага, они не поддались панике, стойко выдерживали все боевые испытания, отходя по голым солончаковым степям и почти безводным дорогам с р. Мышкова.

К 3 сентября 64-я армия, несмотря на серьезные потери, обрела свою прежнюю организованность и прочно заняла оборону против атакующего ее противника на фронте Песчанка, Елхи, Ивановка, в 10–12 километрах к западу от правого берега Волги. Здесь войска армии удерживали занятые позиции до самого перехода наших фронтов под Сталинградом в общее контрнаступление. 57-я армия также прочно удерживала оборону на юге в 15 километрах от Волги и на стыке с 64-й армией, фронтом на запад.

Более сложным и трудным продолжало оставаться положение 62-й армии, куда с начала сентября было перенесено наше ВПУ. Правое крыло 62-й армии растянулось с востока на запад на 40 километров от Волги, а центр и левый фланг занимали фронт с севера на юг почти в два раза уже полосы обороны первого крыла и были как бы выпячены вперед. Войска армии, не сумев закрепиться на среднем обводе по р. Россошка, с тяжелыми боями отходили на рубеж Нов. Надежда, Алексеевка, Песчанка.

Сильные группировки противника продолжали развивать наступление из района разъезда Конный в направлении Городище, Сталинград и вдоль железной дороги Карповская, Воропоново, Садовая, Сталинград. 1 сентября ст. Воропоново была в руках врага.

Требовалась исключительная организованность и дисциплина, чтобы сорвать планы противника, измотать его ударные группировки. На это и были направлены усилия нашего ВПУ, совместно с командованием 62-й армии. Дел было, как говорится, по горло. Мы работали со свежей 42-й отдельной стрелковой бригадой при вводе ее в бой в районе больницы. Проверяли состояние обороны 87-й стрелковой дивизии и 189-й танковой бригады в районе высоты 126,6. Разыскивали и срочно выводили 35-ю гвардейскую стрелковую дивизию на крайний левый фланг армии к Песчанке для укрепления стыка с 64-й армией.

Проверяли ход смены одних частей другими, помогали им в выдвижении на позиции и в умелом занятии обороны. Между пригородом Минина и ст. Садовая помогали полку НКВД организовать систему огня в обороне и в налаживании его взаимодействия с танковыми частями.

В дни критической обстановки в районе Каменный Буерак — поселок Сталинградский восстановили управление, наводили порядок в частях и подразделениях.

Немало пришлось нам потрудиться, поволноваться в районе Городища, аэродрома и на подступах к рабочим поселкам заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады».

На Мамаевом кургане вновь встретился с В. И. Чуйковым, теперь командующим 62-й армией. На этой же высоте довелось познакомиться с начальником штаба армии Н. И. Крыловым. Оба они с вниманием относились к нашим советам и указаниям. И в дальнейшем с генералами Н. А. Новиковым, В. Ф. Шестаковым и офицерами ВПУ я несколько раз бывал на КП, в штабе 62-й армии и в ее частях. Как правило, мы работали по ночам, но, конечно, не только в ночное время. Командный пункт командарма тогда находился на самом берегу Волги. Легкие блиндажи были врезаны в землю почти у самой кромки реки. Навесной огонь вражеских минометов, а тем более авиационные бомбежки создавали большие трудности для работы КП: часто нарушалась связь, в светлое время весьма затруднялось живое общение с войсками. Особенно трудно было, когда потоки горящей нефти из разбитых хранилищ одно время потекли в Волгу у самого КП.

3 сентября командный пункт фронта вынужден был уйти за Волгу в район Ямы. ВПУ на некоторое время осталось в городе, первоначально в убежище штаба фронта, а потом на берегу Волги возле самой пристани.

В эти дни коллектив нашего ВПУ продолжал работать в передовых соединениях 62-й армии, одновременно налаживая гарнизонную службу вместе с начальником гарнизона полковником А. А. Сараевым, поддерживая тесную связь с городскими партийными и советскими организациями. И здесь мне хочется теплое слово сказать о секретаре обкома ВКП(б), скромном и деловом коммунисте А. С. Чуянове. Работали мы с ним дружно, всегда чувствовали помощь и поддержку сталинградской партийной организации.

В середине сентября ВПУ было реорганизовано в небольшую оперативную группу фронтовых работников. Наша новая задача состояла в том, чтобы встречать подходившие к фронту резервы Ставки, выводить их из-за Ахтубы к Волге и перебрасывать в Сталинград. Одновременно нам приходилось много заниматься налаживанием боевых действий фронтовой артиллерийской группы, созданием обороны левого берега Волги и ее островов, приемом свежих соединений, проверкой и помощью командованию Сталинградского района противовоздушной обороны.

Основными ведущими работниками в аппарате опергруппы по-прежнему были заместитель начальника оперативного отдела штаба фронта полковник Е. И. Иванов и заместитель начальника разведки фронта подполковник М. Ф. Зайцев. С нами работала сильная группа работников управления инженерных войск фронта во главе с генерал-майором В. Ф. Шестаковым, а также командующий артиллерией фронта генерал-майор В. Э. Таранович и начальник бронетанковых войск генерал-майор Н. А. Новиков, каждый со своими группами.

Вместе мы прилагали все силы к тому, чтобы как можно эффективнее справиться с тем огромным объемом работы, который возлагался на оперативную группу.

Встречать, быстро и скрыто выводить к волжским переправам в должной боевой готовности подходившие войска было далеко не простым делом. Выгружались они на значительном удалении от Сталинграда, и продвигаться им приходилось в ночное время. Дорог было мало.

Подходившие дивизии и бригады располагали весьма ограниченным транспортом, недоставало порою вооружения и боеприпасов. А части нельзя было перебрасывать через Волгу, не обеспечив оружием, боеприпасами, продовольствием, не подтянув к ним своей артиллерии. Нам приходилось брать любой автотранспорт, который встречали на дорогах в районе Красной Слободы, и обеспечивать выполнение главной задачи.

Всю эту сложную задачу мы вели в условиях господства в воздухе авиации врага. Кроме того, противник еще с 23 августа получил возможность из района Латошинки вести наблюдаемый артиллерийско-минометный огонь по руслу Волги и по районам наших переправ.

Первой, 15 сентября, начала переправляться через Волгу полностью укомплектованная 13-я гвардейская стрелковая дивизия А. И. Родимцева. Задача была решена успешно, хотя и не обошлось без осложнений, так как одну часть пришлось переправлять уже на рассвете, и противник это увидел. Были потери в людях и плавсредствах. А все это произошло из-за нераспорядительности и опоздания в доставке к берегу боеприпасов. Под огонь противника попал штаб дивизии во главе с ее командиром, который переправлялся в светлое время. Ему пришлось с середины Волги даже вернуться обратно, потому что вышел из строя двигатель десантного баркаса, а затем снова проделать этот опасный путь.

Насколько напряженной была работа по встрече и переброске резервов Ставки в Сталинград, можно судить хотя бы по тому, что с 18 сентября по 8 октября были переправлены 92-я отдельная стрелковая бригада майора В. И. Самодая, 284-я стрелковая дивизия полковника Н. Ф. Батюка, Урало-сибирская 193-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. Н. Смехотворова, 300-я стрелковая дивизия И. М. Афонина, 39-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора С. С. Гурьева, 37-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора В. Г. Желудева, две танковые бригады — 84-я и 90-я, 308-я сибирская дивизия полковника Л. Н. Гуртьева, 95-я стрелковая дивизия В. А. Горишного.

Таким образом, 62-я армия получала новые соединения. Девять же истощенных стрелковых дивизий в последней декаде сентября были выведены Ставкой на переформирование.

Рассказывая об этом, мне хочется особо отметить боевую работу речников Волжского пароходства и воинов — моряков Волжской военной флотилии в дни обороны Сталинграда. Действовали они поистине геройски, решая одновременно множество других важных задач. В своей подавляющей массе речники состояли из пожилых мужчин, женщин.

О достойном поведении советских воинов тех соединений, которые нами переправлялись в огонь Сталинграда, очень много говорило уже то, что за все время нам ни разу не пришлось услышать голоса недовольства или ропота, как и видеть какой-либо паники. Слова «в огонь Сталинграда» сказаны мною не для красоты изложения. Они буквальны! С левого берега Волги, с переправочных барж, катеров, буксиров и лодок Сталинград виделся как раскинувшаяся громада, над которой день и ночь висели тучи дыма пожарищ, где неумолимо рвались бомбы, снаряды и мины.

Ожесточенность боев за Сталинград непрерывно нарастала. Увеличивался расход сил и средств. В связи с этим мне, временно оставшемуся за командующего фронтом, в последней неделе сентября пришлось дважды обратиться к Верховному Главнокомандующему, а в копии — к Г. К. Жукову, с настойчивой просьбой в самом срочном порядке усилить фронт тремя — четырьмя стрелковыми дивизиями, 50 тысячами пополнения, 250–300 самолетами и таким же количеством танков. В результате помощи, оказанной Ставкой, несмотря на возрастающее ожесточение боев и большие потери, положение с боевым составом, особенно в 62-й армии, было сносным.

Хуже было с танками, авиацией.

Танкисты дрались в неимоверно трудных условиях: там, где у нас действовали 2, 3, 4 танка, враг имел 10, 20, 30. Несмотря на это, наши танковые части и соединения наряду с нашей артиллерией были грозой для врага, в том числе и для его танкистов. Там, где появлялось заметное количество наших танков, противник старался не наступать своими основными танковыми силами и уходил в сторону. Если же наступать он был вынужден, то с утра и до ночи его танки поддерживало очень большое количество авиации, которая тогда господствовала в воздухе и охотилась за каждым нашим танком, за каждым орудием ПТО. В решающие дни августа, сентября и октября 1942 года против войск Юго-Восточного фронта враг бросал в бой по 400–500 танков и делал по 2–3 тысячи самолето-вылетов.

В те трудные дни мне довелось довольно близко познакомиться с танкистами — тремя танковыми корпусами и некоторыми отдельными танковыми бригадами: с 13-м танковым корпусом — в ходе ожесточенных боев против 4-й танковой армии противника на внешнем обводе, а затем в боях на р. Червленая и, наконец, на внутреннем обводе города; с 23-м танковым корпусом — во время тяжелых для него боев в районе Городище и на северо-западных окраинах Сталинграда; со 2-м корпусом — в основном уже за Волгой, куда он, оставшись без танков, был переброшен для частичного восстановления и для организации обороны остатками своих сил на островах и по левому берегу Волги.

64-я армия своими успехами в боях на внешнем обводе во многом обязана 13-му танковому корпусу Танасчиши — на. Ему же — при отступлении с р. Мышкова, в боях на р. Червленая, на подступах противника к совхозу «Горная Поляна», к Песчанке, Бекетовке, ст. Садовая.

Большую роль сыграли 23-й танковый корпус под командованием А. Ф. Попова и 2-й танковый корпус под командованием А. М. Хасина в дни, когда 6-я немецкая армия рвалась к Сталинграду с северо-запада и запада.

В сентябре на подступах к Сталинграду наши танкисты потеряли многих своих славных воинов, в их числе командира 13-й танковой бригады подполковника Ивана Трофимовича Клименчука, начальника штаба 19-й танковой бригады полковника Виктора Васильевича Лебедева, командира 99-й танковой бригады Павла Семеновича Житнева.

Мне особенно запомнились превосходные действия двух бригад — 133-й тяжелой танковой под командованием майора Н. М. Бубнова и 6-й гвардейской во главе с подполковником М. Н. Кричманом.

Хотелось бы подробнее сказать о Николае Матвеевиче Бубнове. Это был танкист выдающихся способностей. Тогда ему было 37 лет. Член партии с десятилетним стажем, он дважды был ранен в боях на Халхин-Голе и за боевые отличия там получил орден Ленина. Бубнов сочетал в себе качества требовательного, волевого командира, чуткого наставника и прекрасного воспитателя, он умел быстро ориентироваться в боевой обстановке, спокойно и разумно руководить людьми в бою, не прибегал к окрикам и дерганью. Бубнов отличался не только исполнительностью и храбростью, как многие другие, но обладал и завидной инициативой, умением творчески решать каждую новую задачу, Действия вверенной ему бригады были стремительны и эффективны.

В непрерывных боях 133-я тяжелая танковая бригада несла немалые потери, но комбриг умел сохранить ее живучесть, и в памятное мне время у нее всегда было от 21 до 25 наших грозных «КВ». Фашистские танкисты панически ее боялись.

Большую роль сыграла 133-я бригада при осуществлении контрудара 64-й армии в районе разъезда 74-й км. 9 августа, в обеспечении стыка между этой и 57-й армиями, в двадцатых числах августа, во время тяжелого отхода 64-й армии после прорыва ее фронта на р. Мышкова 29 августа, в контрударе 36-й гвардейской стрелковой дивизии на р. Червленая 31 августа — 1 сентября.

В этих боях Бубнов хорошо взаимодействовал с малочисленным (не более чем 35–40 средних и столько же легких танков) 13-м танковым корпусом, которым командовал полковник Танасчишин. Действуя заодно, оба эти соединения представляли для врага грозную силу.

Мужественно дрались с врагами и наши летчики. Обстановка в ходе боевых операций войск фронта заставляла наш ВПУ часто обращаться к командующему 8-й воздушной армией генерал-майору Т. Т. Хрюкину. Мое знакомство с ним состоялось на фронтовом командном пункте в Сталинграде. Тогда это был молодой 32-летний авиационный командарм, отличный летчик, человек энергичный, прямой, смелый, никогда не унывающий, хотя обстановка была тогда весьма тяжелой. Враг располагал крупными авиационными силами и господствовал в воздухе. Силы же 8-й армии были весьма скромными — 249 исправных и 182 неисправных самолета на 1 августа, соответственно — 189 и 232 — на 1 сентября, 153 и 194 — на 1 октября 1942 года. Особенно неблагополучно было с истребителями. К 1 октября их осталось лишь 16.

Несмотря на это, наши летчики не щадили ни сил, ни жизни и наносили врагу ощутимый урон: сбили 399 самолетов противника в августе и 319 в сентябре.

До оборонительных боев в районе Сталинграда мне не доводилось видеть такого большого количества и столь разнообразного применения нашей артиллерии. Поэтому об артиллерии хочется сказать особо.

Первое слово — о тех, кто борьбу с множеством танков врага вел прямой наводкой. А ее вели почти все артиллерийские подразделения и части 45-мм орудий, 76-мм пушек, 122-мм гаубиц, 107, 122 и 152-мм полков РГК, 85-мм зенитных орудий, артиллерийские расчеты укрепленных районов, все калибры Волжской военной флотилии. Огонь артиллерии прямой наводкой, в сочетании с действиями наших танков и противотанковых средств пехоты, имел решающее значение в срыве массированных ударов 4-й танковой армии Гота через фронт обороны наших 57-й и 64-й армий.

Очень важной, нередко решающей была роль отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов (ОПАБ) укрепленных районов, а тем более истребительно-противотанковых артиллерийских полков (ИПТАП). В августовских и сентябрьских боях в 57-й, 64-й и 62-й армиях действовало по пяти-шести ОПАБов и по шести-семи ИПТАПов. Хорошим примером к сказанному может быть выброска из Сталинграда восьми ИПТАПов на угрожаемый участок стыка 64-й и 57-й армий в район Тундутово, Чапурники, Солянка против массированных атак 4-й танковой армии врага, пытавшейся 20–25 августа прорвать наш фронт с юга. У Ивановки эти полки с ходу были введены в бой — шесть на участке 57-й, два — на участке 64-й армий — и сделали свое дело!

Верхом достижений в применении артиллерии для решительного маневра огнем явилось создание фронтовой артиллерийской группы (ФАГ).

Необходимость в сильной артиллерийской группе за Волгой появилась со дня прорыва 23 августа танкового корпуса врага к Волге в районе Рынок — Латошинка и усилилась после неудачи наших войск ликвидировать этот процесс. Еще больше почувствовалась необходимость в сильной артиллерии за Волгой в конце августа в связи с потерей нашими войсками среднего обвода Сталинградского укрепленного района, тем более в связи с последовавшим за этим отходом наших войск на внутренний обвод. Сталинград тянется в общем-то узкой полосой вдоль Волги. Это позволило нашу довольно мощную артиллерию — артполки корпусного и армейского типов, тяжелые полки РГК — перевести за Волгу, развернуть их на ее левом берегу и вести массированный огонь с закрытых позиций. Возможность централизованного управления действиями всей этой артиллерии обеспечивалась тем, что ширина полосы обороны 62-й армии не превышала 25–30 километров.

Соответствующее решение Военного совета фронта об организации ФАГ было принято лишь 13–14 сентября 1942 года. Запоздание объясняется непониманием важности этой меры со стороны отдельных руководящих лиц фронта, предвзятости в суждениях и ложного самоуспокоения. Однако здравый смысл победил, и группа была создана. К 20 сентября ФАГ имела уже 250 стволов, основной калибр их — от 120 до 152 миллиметров. В нее входило и несколько полков реактивных минометов (катюш), включая тяжелые. В последующем состав группы был усилен еще четырьмя артполками большой мощности и отдельным дивизионом особой мощности.

Не касаясь чисто артиллерийских вопросов, скажу лишь о том, сколь замечательной была сеть артиллерийских наблюдательных пунктов на городском берегу Волги и на островах, сколь прочной была личная связь артиллерийских командиров с командирами соединений, полков, батальонов и даже рот, сколь продуманным был порядок вызова и открытия огня фронтовой группы, ее подгрупп и отдельных артчастей как по приказу сверху, так и по собственному решению командиров батарей и дивизионов.

Вместе с бывшим начальником артиллерии фронта В. Э. Тарановичем 22–25 сентября мне довелось проверять ФАГ, инструктировать и помогать ее руководящему составу. Недочетов было немало, но в целом она была высоко боеспособна. Вот что говорится, к примеру, в книге «Великая победа на Волге» об огневом ударе по врагу 27 сентября: «На участке шириною около 1 километра одновременно вели огонь более 150 орудий и 3 полка реактивной артиллерии... В результате проведения контр подготовки атака противника была сорвана... Артиллерийским огнем нанесены большие потери двум полкам 100-й легкопехотной дивизии».

В этой же книге говорится, что в другом случае в результате 40-минутного удара трехсот орудий и минометов ФАГ на участке в три километра противник понес такие потери, что смог возобновить наступление лишь спустя пять суток.

Централизованный, гибкий и массированный огонь фронтовой артгруппы, открывавшийся только по наблюдаемым целям, вносил страх и смятение в стан врага, срывал и расстраивал его планы. Не случайно неудачи в «окончательном взятии г. Сталинграда» гитлеровцы объявили «внезапным» появлением массы советской тяжелой артиллерии на восточном берегу Волги.

Все мы, наблюдая за смерчем летящих из-за Волги Снарядов и мин, неизменно испытывали чувство радости и гордости за свою советскую артиллерию.

Вражеская авиация ничего не могла поделать с ФАГ; так как она превосходно прикрывалась мощным огнем Сталинградского корпусного района ПВО, возглавляемого отлично подготовленным, деятельным и строгим полковником Е. А. Райниным.

Вообще надо сказать, что в частях и штабах фронтовой и армейской артиллерии Юго-Восточного фронта были собраны очень хорошие огневики и организаторы. Заслуженной славой отличного организатора стремительного артиллерийского маневра огнем и колесами пользовался начальник штаба артиллерии 64-й армии полковник А. Н. Явлинский. Глубоким пониманием поставленных перед ним задач отличался командующий артиллерией 57-й армии полковник Ю. М. Федоров.

В ходе оборонительных боев 57-й, 64-й и 62-й армий мне неоднократно доводилось в боевой обстановке встречаться с курсантскими полками. К сожалению, об их роли в Сталинградской битве сказано до сих пор мало. Между тем она была выдающейся.

На нашем фронте действовало семь курсантских полков и один отдельный артиллерийский дивизион. Они были созданы из состава Житомирского, Винницкого, Грозненского и двух Орджоникидзенских пехотных училищ, из Краснодарского пулеметно-минометного училища и из двух артиллерийских училищ — Ростовского и Винницкого. Всем им рано пришлось вступить в боевые действия на Сталинградском направлении. К концу августа вступило в бой Сталинградское военно-политическое училище.

Боевой и численный состав курсантских полков был весьма солидным. Почти в каждом из них к началу имелось по 2–2,5 тысячи человек. Все полки имели в достаточном количестве пулеметы, автоматы, минометы, противотанковые ружья. Хуже обстояло дело с автотранспортом и полевой артиллерией.

Курсантские полки, как правило, ставились на опасных направлениях. На их боеспособность можно было вполне положиться, все они имели опытный и подготовленный командный состав, исключительно высокую комсомольскую и партийную прослойку. Физически крепкие, морально стойкие курсанты были большой силой.

В большинстве случаев курсантские полки действовали самостоятельно, не объединяясь в группы или соединения и не привязывались к какому-то одному направлению или участку боевых действий. Командармы использовали их для маневра, и это было весьма важно в условиях напряженной боевой обстановки.

Посещая курсантские полки, мы с товарищами по ВПУ всегда испытывали приподнятое, светлое настроение. Так было во время проверки обороны некоторых из них в дни переноса главного удара 4-й танковой армии врага на нашу 57-ю армию. Так было после встреч с курсантскими подразделениями Военно-политического училища в Сталинграде. Очень хорошая память у меня осталась о Винницком училище, да и о других.

Все они сражались геройски. Где стояли курсанты — противник не мог пробиться. Многие из них отдали свою молодую жизнь за свободу и счастье своей Родины — честь и слава им!

25 сентября из первых четырех училищ был создан сводный курсантский полк численностью в 1016 человек при 6 пулеметах, 13 минометах и 9 орудиях. Им командовал полковник С. П. Затулей.

На одном-двух примерах хочется показать, как много делали для успеха своих стрелковых частей наши саперы. 308-я стрелковая дивизия прибыла в Сталинград в самом начале октября, и за десять суток в середине декабря один из инженерно-заградительных фронтовых батальонов установил для нее десять минных полей против танков, построил 22 пулеметных гнезда, дзоты для 33 противотанковых ружей. Два минных поля саперы установили в 25 метрах от противника. Гитлеровцы забрасывали саперов ручными гранатами из окон домов и из окопов, вели по ним пулеметный огонь.

В 64-й армии, где начальником инженерной службы был мой старый сослуживец по 32-й Саратовской дивизии полковник Ю. В. Бордзиловский, саперами только в сентябре было взято из фронтового склада и применено 4100 противотанковых мин, 4500 противопехотных и 12,2 тонны тола. Своими средствами саперы этой армии изготовили в сентябре 152 бронеколпака, 8 железобетонных колпаков, 14 тонн колючей проволоки и снарядили 2400 мин.

В изготовлении мин саперам самоотверженно помогали местные жители. Из моей памяти до этих пор не выходит рассказ начальника инженерных войск фронта генерал-майора В. Ф. Шестакова. Он лично видел, с каким напряжением всех своих физических и духовных сил трудились работницы кирпичного завода, расположенного несколько восточнее станции Садовой. Они начиняли взрывчаткой противотанковые мины для войск. Работали круглосуточно, без смены, питались всухомятку. Но ни слова ропота или недовольства от них не было слышно.

Работая в войсках, мы со своим ВПУ общались не с одними командармами или командирами соединений и частей, а, конечно, с их штабами, с членами Военных советов, с комиссарами и политорганами. Можно сказать больше: очень часто мы опирались на них.

Штаб 64-й армии был наиболее организованным из всех армейских штабов. В нем имелось ядро очень сильных работников в лице начальника штаба И, А. Ласкина, начальника оперативного отдела Г. С. Лукина, его заместителя П. М. Журавлева и начальника разведки И. М. Рыжова.

Хочется отметить начальника штаба 57-й армии полковника Н. Я. Прихидько, отличавшегося огромной работоспособностью. Начальником штаба в 62-й армии был Н. И. Крылов. За его плечами к тому времени имелся весьма основательный опыт ведения боев в крупных городах. Он запомнился мне своим трудолюбием, скромностью, исполнительностью, а также способностью быстро ориентироваться в любой обстановке.

Все штабы — и высшие, и низшие — работали с колоссальным напряжением. Видел я это и по вверенному мне ВПУ, в котором было совсем немного оперативников и разведчиков, и по штабу фронта. В тех условиях, в обстановке огромной и непрерывной перегрузки в работе штаба фронта, было немало нервозности, немало было дерганья и грубости.

Хорошо, что начальник оперативного отдела генерал — майор А. М. Досик отличался большой выдержкой, человечностью и тактом во взаимоотношениях. Большую помощь штабу фронта оказывал А. М. Василевский, начальник Генерального штаба. Своей организованностью, пониманием людей и роли сплоченного коллектива он оказывал благотворное влияние на работу фронтового командного пункта.

Александр Михайлович заставлял всех больше думать и серьезнее относиться к общему анализу обстановки, к выработке более крупных решений и рассмотрению ближайших перспектив борьбы на сталинградском стратегическом направлении.

Хорошо запомнились мне члены Военных советов: 62-й армии — К — А. Гуров и 64-й армии — К. К. Абрамов. У Гурова я часто бывал в трудные для Сталинграда дни: на армейском КП — на Мамаевом кургане и на кромке Волги, с Абрамовым встречался в частях, например, при «проталкивании» 36-й гвардейской стрелковой дивизии на высоту 128,2, в критические дни на р. Червленая.

Оба они умели глубоко оценивать обстановку, особенно Гуров, отличались личной храбростью.

Во время работы на КП 57-й армии я часто встречался с членом Военного совета Н. Е. Субботиным. Он хорошо знал свои части, людей.

Начинающий начальник политического управления фронта П. И. Доронин и его заместитель Е. Е. Кащеев, настоящие массовики, энергичные, подвижные, поддерживали деловую связь с отделами полевого управления, с вниманием относились к нуждам войск. Нередко доводилось мне встречаться и работать с начальниками политотделов Н. Т. Зяблицыным из 57-й армии и И. В. Васильевым из 62-й армии. Это были боевые политработники.

Нельзя не сказать теплые слова о начальнике связи фронта генерал-майоре А. С. Яковлеве, начальнике связи ВПУ полковнике С. Н. Кокорине, о всем коллективе фронтового управления связи. Они всегда с пониманием и доброжелательностью делали для ВПУ все, что могли.

Много было незабываемых встреч на фронтовых дорогах. И те, о ком я коротко говорю в этих воспоминаниях, и те, кого я, за недостатком места, не имею возможности даже назвать, все они были отважными солдатами невиданной доселе битвы.

В Сталинграде каждый становился героем. И рядовой воин, сходившийся в рукопашной схватке с врагом, и командир дивизии, управляющий боем тысяч вверенных ему людей. Командиры всех степеней в силу исключительной близости места расположения своих командных и наблюдательных пунктов к зоне боевого расположения своих частей, нередко непосредственно принимали участие в схватках. На моих глазах и невдалеке от меня у разъезда 74-й километр командир малочисленной тогда 138-й стрелковой дивизии полковник И. И. Людников под артиллерийским огнем врага наступал в боевых порядках одного из своих полков. Командир 126-й стрелковой дивизии полковник В. Е. Сорокин при прорыве 4-й танковой армией врага оборонительной полосы 64-й армии 29 августа вместе со своим штабом вступил в рукопашный бой с танковым десантом немецких автоматчиков и геройски погиб.

Поистине титаническим был боевой труд всех командиров. От каждого из них требовались колоссальная работа мысли, творческий подход к делу, решительность и инициатива, самостоятельность и риск вместе с высокой дисциплинированностью и исполнительностью, чрезвычайное 80

моральное напряжение и полное использование всех своих духовных и физических сил.

Любому из них в те дни часто приходилось получать такие понятные в боевых условиях приказания, как например: «восстановить положение», «немедленно закрыть прорыв», «ускорить выполнение приказа» и другие. Причем не всегда эти требования могли быть подкреплены необходимой помощью. И командир обязан был сам найти пути и способы, силы и средства, выдержку и момент для решения поставленной перед ним боевой задачи. Найти и доложить по команде.

Единый сплав — вот те слова, которые мне хочется произнести, когда я думаю о важнейших условиях нашей победы под Сталинградом. Сплав отваги и мужества, питаемых убежденностью и верностью Коммунистической партии, сплав высокого мастерства и самопожертвования людей во имя борьбы против ненавистного врага. В этом сплаве выковалась наша Победа.