С 1906 (или 1907) Платонов учился сначала в 1-классной (с 3-летним сроком обучения) церковно-приходской школе при кафедральном Троицком соборе Воронежа, затем в мужском 4-классном училище. Как старший в многодетной семье из 11 человек, с 14 лет начал работать — конторщиком в губернском отделении столичного страхового общества «Россия» и в управлении службы пути в Обществе Юго-Восточных железных дорог, рабочим в литейной мастерской трубочного завода, в воронежских железнодорожных мастерских; весной-осенью 1918 служит в Контроле сборов Юго-Восточных железных дорог. Именно к этому времени относятся первые известные публикации стихов Платонова.

В окт. 1918 Платонов подает заявление на физико-математический факультет университета, но вскоре просит о переводе на историко-филологический, слушателем которого является до мая 1919. Затем переходит в только что открывшийся железнодорожный политехникум, на электротехническое отделение (окончил в 1921). Осенью 1919, когда Воронеж был захвачен деникинскими войсками, Платонов работал корреспондентом газеты «Известия Совета обороны Воронежского Укрепленного района».

Первые публикации Платонова относятся ко второй половине 1918. 1 июня в воронежском литературном двухнедельнике «Тени» было опубликовано стихотворение Платонова «Юноше», 6 июня в журнале Воронежского комитета Союза рабочей молодежи «Юный пролетарий» — «Рабы машин». Ориентируясь на анонсы в губернской прессе, Платонов рассылает написанное (стихи, эссе, рассказы) в местные и центральные издыния.

Детство и отрочество писателя совпало с Первой мировой войной, юность — с революцией и Гражданской войной. Колебаний в вопросе — принимать или не принимать революцию? — у 18-летнего Платонова не было. Революция была воспринята религиозно-апокалиптически как начало новой мировой эры торжества истины и правды. Круг интересов Платонов чрезвычайно разнообразен: текущая политика и русская религиозная философия, вопросы современной науки, классической и новейшей эстетики, изобретательство и концепции «производственничества», пролетарская литература и «Философия общего дела» Н.Федорова, работы марксистов и чтение романов Ф.Достоевского, прозы В.Розанова.

1920 был звездным часом в жизни пролетарского писателя Платонова: стихи, статьи, рецензии, политические передовицы, рассказы печатаются, можно сказать, с листа (газ. «Красная деревня», «Воронежская коммуна»). В этом же году он становится слушателем совпартшколы, постоянно выступает в дискуссиях Коммунистического союза журналистов; его принимают кандидатом в члены РКП(б). В истории создания Воронежской организации Всероссийского Союза пролетарских писателей (авг. 1920) Платонову принадлежит одно из первых мест. 18 окт. он впервые в Москве, на Всероссийском съезде; включен в список действительных членов ВАПП с правом решающего голоса. Правда, в ответе на вопрос анкеты «Каким литературным направлениям сочувствуете или принадлежите?» — «Никаким, имею свое» — узнается интонация зрелого Платонова. Как и в ответе — «Никакие» — по поводу традиционного для анкет вопроса о том, какие писатели оказали на него влияние (РГАЛИ. Ф.1638. Оп.1. Ед. хр. 11. Л. 2).

К концу 1920 Платонов собрал первые книги рассказов, стих, и статей и в янв. 1921 предпринял попытку опубликовать собранное в Москве, направил в Госиздат предложение об издании. Однако всесоюзный дебют не состоялся.

Страшный голод 1921, вызванный засухой в Поволжье и юго-восточных районах России, заметно изменил публицистику писателя; основной темой статей Платонов теперь становится пропаганда идей гидрофикации и создание организации по борьбе с засухой. Осенью 1921 в ходе партийной чистки Платонова исключают из кандидатов в члены РКП(б) как «шаткий и неустойчивый элемент», «за недостаточно активное посещение занятий партячейки Губсовпартшколы».

В 1922 Платонов участвует в создании и работе Чрезвычайной комиссии по борьбе с голодом; с мая 1923 состоит на службе в Воронежском губземуправлении в должности губернского мелиоратора, заведующего работами по электрификации сельского хозяйства. «Засуха 1921 г. произвела на меня чрезвычайно сильное впечатление, и, будучи техником, я не мог уже заниматься созерцательным делом — литературой», — писал Платонов в автобиографии 1924. Он не уйдет от разработки идеологии пролетарской культуры («Рабочий класс — это моя родина», — напишет он в 1931 М.Горькому), но в состав ее идей мощно и властно войдут жизнь, любовь и страдание, необыкновенная отзывчивость на все отмеченные знаком нового культурологические и научные идеи.

В 1921 в Воронеже выходит небольшая книга Платонова «Электрификация» (16 страниц); в 1922 в Краснодаре — книга стихов «Голубая глубина». В 1923 своеобразие «Голубой глубины» отметит В.Брюсов: «...у него — богатая фантазия, смелый язык и свой подход к темам» (Печать и революция. 1923. №6. С.69).

Несмотря на занятость производственной работой Платонов много пишет, участвует в коллективных изданиях воронежских поэтов (сб. «Стихи», 1921; сб. «Зори», 1922), в выпуске общественно-сатирической газете «Репейник», посылает рассказ «Бучило» на конкурс, объявленный московским журналам «Красная нива» и выигрывает его (1923). Бывая в Москве в служебных командировках, он посещает «Кузницу», где читает свои рассказы (1923), встречается с влиятельным московским редактором А. К. Воронским (1923) и печатается в журнале «Прожектор» и альманах «Наши дни»; становится автором журнала «Октябрь мысли», где в 1924 публикует рецензии на центральные московские и петроградские журналы.

В февр. 1926 на Всероссийском съезде мелиораторов Платонов был избран в состав ЦК Союза сельского хозяйства и лесных работ; в июне этого года он переезжает вместе с семьей (женой Марией Александровной и сыном Платоном) в Москву, в окт. зачисляется на должность инженера-гидротехника отдела мелиорации и водного хозяйства Наркомата земледелия. Вскоре назначается заведующим отделом мелиорации Тамбовской губ. (обл.) и уезжает в Тамбов. Три с половиной месяца (8 дек. 1926–23 марта 1927), проведенные в Тамбове, — время чрезвычайно продуктивной творческой работы. В янв. Платонов завершает работу над научно-фантастической повестью «Эфирный тракт», дорабатывает рассказ «Антисексус», составляет книгу стихов «Поющие думы» и 2 книги прозы, создает «Епифанские шлюзы» — повесть о петровских преобразованиях русской жизни; в февр. пишет сатирический рассказ «Город Градов (Заметки командированного)». В это же время пишет статьи по вопр. землепользования, философские эссе об искусстве, науке, религии, литературные пародии и новые рассказы, формируются новые замыслы (в частности, роман о Пугачеве).

Внешние обстоятельства жизни Платонов были по-прежнему нелегки. В Москве оставалась семья, в неблагоприятных условиях велись мелиоративные работы, трудно шло издание книг и новых произведений (не проходят «Антисексус», «Война», «Эфирный тракт», «Фабрика литературы», «Поющие думы»). В марте 1927, вернувшись в Москву, Платонов перерабатывает рассказ «Город Градов» в повесть, пытается наладить отношения с киносценаристами и пишет киносценарий «Песчаная учительница», создает цикл новых «провинциальных» повестей: «Сокровенный человек», «Ямская слобода», «Строители страны» (первый подступ к роману «Чевенгур»). В июне 1927 благодаря поддержке Г.3.Литвина-Молотова выходит единственная из подготовленных в начале года книг — сборник повестей и рассказов «Епи-фанские шлюзы». В литературу стремительно входил большой писатель — со своим героем, со своим видением мира и языком. В далеком Сорренто М.Горький в потоке новинок советской литературы отмечает книгу Платонова и советует своим корреспондентам обязательно ее прочитать. Среди «новых художественных индивидуальностей» 1927 выделяет Платонова и А. К. Воронский, отмечая «свежесть и упористость» языка писателя.

Летом 1927 Платонов приступает к «Чевенгуру» и в начале 1928 завершает работу над романом. На карте мировой культуры XX в. появился город Чевенгур, запечатлевший и пройденные маршруты жизни, и мысли его создателя. «Чевенгур» — монументальный памятник писателя родному краю (основные географические названия относятся к родной для писателя Воронежской обл.) и одновременно — мировой утопический город коммунизма, создание которого обернулось не только уничтожением его «старой» жизни, но и гибелью идеологов и строителей Нового Града. Слово «Чевенгур» живет в романе окруженное целыми рядами «влекущих певучих имен», оно — та вечная в человеческой истории тяга к неведомому, невыраженному и идеальному слову-символу, что занимает высокую культуру и опустошенное безверием сердце массового человека. Платонов проходит со своими героями этот путь в страну коммунистической мечты-утопии до конца.

В 1928–29 Платонов предпринимает ряд попыток опубликовать роман. Анонс рассказа «Чевенгур» появляется в «Молодой гвардии» (1928. №6, 7), в журнале печатаются некоторые фрагменты романа: в «Красной нови» (1928. №4,6) — «Происхождение мастера» и «Потомок рыбака»; в «Новом мире» (1928. №6) — «Приключение».

В 1929 Платонов предлагает полный текст романа в издательство «Федерация» и получает отказ, он обращается за помощью к М.Горькому и передает ему рукопись романа, вновь отдает в «Новый мир» и «Красную новь» фрагменты романа («Ребенок в Чевенгуре», «Кончина Копенкина»), но все попытки опубликовать роман закончились неудачей. Впервые на русском языке он был опубликован в Париже (1972), а позднее в Москве (Дружба народов. 1988. № 3–4).

В 1928–29 выходят сборники «Луговые мастера», «Сокровенный человек», «Происхождение мастера». Какое-то время Платонов сотрудничает с «Крестьянской радиогазетой», пишет редакционную статью о крестьянских письмах, для чтения по радио создает рассказы и сценарии.

Год великого перелома станет началом пристального внимания критики к Платонова. Поводом для этого послужили рассказы «Че-Че-О» (печатался как написанный в соавторстве с Б.Пильняком) и «Усомнившийся Макар». На политические обвинения, прозвучавшие со страниц «Вечерней Москвы» в статье В.Стрельниковой «"Разоблачители» социализма. О подпильнячниках», Платонов ответит статьей «Против халтурных судей» (Литературная газета. 1929. 14 окт.). Публикация «Усомнившегося Макара» имела более тяжелые последствия, ибо грустно-смешная история о похождениях деревенского «нормального мужика» Макара Ганушкина, в жизни которого посещение «центра государства — Москвы» сыграло роковую роль, была прочитана И. В. Сталиным и квалифицирована как «вредная» и «двусмысленная». Отклик на публикацию рассказа последовал мгновенно. Рассказ был опубликован в сентябрьском номере «Октября», а уже в ноябрьском печатается покаяние редакции журнала и статья ведущего критика и генерального секретаря РАПП Л.Авербаха «О целостных масштабах и частных Макарах». Эта же статья 3 дек. с небольшими изменениями печатается на страницах «Правды» (именно правдинская публикация Авербаха послужит материалом для завершения одной из былей о похождениях Макара Ганушнина, не вошедших в текст «Усомнившегося Макара», смертью героя — рассказ «Отмежевавшийся Макар»).

Однако несмотря на авторитетную критику Платонов продолжает предлагать в журналы и издательства еще одно произведение — повесть «Впрок» (написана в 1930). Повесть не принимают, отмечая в ней наличие «юродских» интонаций «ошибочного» «Усомнившегося Макара».

Конец 1929 — начало 1930 наполнен в жизни и творчестве Платонова самыми разными событиями и мероприятиями. Он часто бывает на родине, продолжает даже курировать начатые еще им земельно-мелиоративные работы на р. Тихая Сосна Острогожского округа. Однако осенью 1929 работы по «ремонту земли» были приостановлены — в Острогожском р-не развернулась истребительная коллективизация, на подавление крестьянских выступлений против снятия колоколов были брошены части Красной Армии.

В янв. 1930 Платонов часто бывает на Ленинградском металлическом заводе, где в это время налаживается производство новых турбин (к этому времени он получил уже несколько авторских свидетельств на изобретения, среди которых и разработка паровой турбины). Записные книжки заполняются невероятным материалом, представляющим хронику крестьянской и рабочей жизни года великого перелома. В первой половине 1930 он создает серию очерков и рассказов о колхозной и рабочей жизни, пишет киносценарии («Турбинщики», «Машинист»), пьесу «Шарманка», создает новую редакцию повести «Впрок», делает первые записи к «Котловану», летом вновь уезжает в провинцию — в колхозы и совхозы Поволжья.

Из платоновской хроники года великого перелома только повесть «Впрок (Бедняцкая хроника)» будет опубликована в 1931 в журнале «Красная новь» и вслед за рассказом «Усомнившийся Макар» ляжет на стол И. В. Сталина. Основную тональность истребительной критики, что обрушится на Платонова после публикации повести, определяют слова «клевета» и «юродство» (Фадеев А. Об одной кулацкой хронике // Красная новь. 1931. №5,6; Селивановский А. В чем «сомневается» Андрей Платонов // Литературная газета. 1931. №10, и др.).

Платонов направляет в редакции газеты письма, в которых признает ошибки «Впрок», но газета не осмеливаются их опубликовать. В июне 1931 он пишет И. В. Сталину и М.Горькому. Ответа не последовало. Поток погромных статей нарастает. В августе автор крамольной повести, «агент буржуазии и кулачества в литературе», уезжает прежним маршрутом — в колхозы и совхозы Северного Кавказа — и привозит беспощадный материал для повести «Ювенильное море». 1 дек. 1931 Платонов сделает запись, итожащую его прорыв этих лет и исполненную величайших смыслов — о том благодатном и сверхмирном бытии, что дает всегда возможность человеку свободно исполнить его долг на земле: «На конце истории находится радость. Это пишет человек, на конце которого стоит смерть и которому, однако, все удалось успеть. А.П.».

Платонов, действительно, опять успел, ибо создание повести «Котлован» в конце 1930–31 (первая публикация в советской печати — Новый мир. 1987. №6) — это подвиг писателя, победа русской литературы на ее магистральном направлении — защиты народа и народоведения. «Сюжет не нов, повторено страданье» — эпиграф, сохранившийся в черновиках повести, показывает, что раскулачивание деревни и бесконечное строительство «общепролетарского дома» в городе интепретируются Платоновым не только социально-тематически (т.е. применительно к политической ситуации осени 1929), но и символически и ио ториософски. В центре его размышлений судьба исторической России и ее детей; его сомневающиеся герои ищут ответа на вечные онтологические вопросы бытия: что есть жизнь, в чем (или в ком) истина, каковы возможности и пределы познания мира и преобразований русской жизни и т.д. Нити этих «сокровенных» вопросов жизни вплетены в ткань прозы писателя, они создают плоть его особых художественно-философских образов-понятий.

Наступившая после публикации «Впрок» изоляция Платонова обозначила новый период в жизни и творчестве писателя.

С 1932 Платонов на инженерно-конструкторской работе в тресте «Росмеровес». Он свободен от литературной жизни и ее страстей, и итог этой свободы — колоссальный.

В начале 1930-х Платонов вышел к постижению постчевенгурской эпохи, «московского» комплекса ее идей, первое видение которых мелькнуло в страшном сне Макара Ганушкина и было связано с «научным человеком», «отцом Сталиным» как центром новой московско-пролетарской культуры. «Котлован» закладывал фундамент этого постижения.

В 1931–32 Платонов пишет повести «Ювенильное море», «Хлеб и чтение», народную трагедию «14 Красных Избушек»; в 1933 — рассказ «Мусорный ветер», повесть «Инженеры», первую часть московского романа «Счастливая Москва», эссе «О первой социалистической трагедии»... Произведения читаются в московских журналах и издательствах и возвращаются автору. «Могу ли я быть советским писателем или это объективно невозможно?» — спрашивал Платонов Горького в письме 1933. Горький не ответил на прямо поставленный вопрос. Однако не без помощи Горького Платонов начинает сотрудничать с горьковскими изданиями («Две пятилетки») и включается в состав писательской бригады для поездки в Туркмению. Как инженер и мелиоратор Платонов также входит в состав туркменской комплексной экспедиции Академии наук СССР по изучению промышленности республики.

В марте 1934 он уезжает в Туркмению в составе писательской бригады.

Из Туркмении Платонов привозит рассказ «Такыр» (опубликован: Красная новь. 1934. №9), наброски к новым произведениям. С 17 авг. по 1 сент. 1934 проходил I съезд советских писателей, определивший социалистический реализм как «столбовую дорогу» не только советской, но и мировой литературы. На съезде имя Платонов даже не упоминалось. Однако за его «возвращением» в литературу следили тщательно, о чем свидетельствуют не только агентурные донесения в ОГПУ, но и публичные выступления.

18 янв. 1935 на страницах «Правды» печатается выполненная в фельетонной стилистике заметка «Дремать и видеть наполовину» Н.Никитина о рассказе «Такыр»; 5 марта о новых произведениях Платонова («Такыр», «Семейство», «Скрипка», «О первой социалистической трагедии») и прежних «кулацких позициях» и настроениях автора «Впрок» говорится в докладе оргсекретаря СП СССР А.Щербакова (Второй пленум правления Союза писателей. М., 1935. С.321–323). Платонов в эти месяцы находится в Турмении, где пишет восточную повесть «Джан», отмеченную жесточайшей полемикой с законодателями азиатской темы в советской литературе и с выступлениями Горького-публициста первой половины 1930-х. Из произведений туркменского цикла только рассказ «Такыр» был опубликован при жизни писателя. Осталась незавершенной и работа над романом «Счастливая Москва», над которым Платонов продолжал работать до 1936.

Он будет продолжать изобретать, о чем свидетельствуют зарегистрированные авторские свидетельства, однако, пожалуй, впервые основной становится профессиональная писательская и литературно-критическая работа. Платонов становится известным в московских кругах литературным критиком (с 1936 Платонов печатается в журнале «Литературный критик» и «Литературное обозрение»).

В 1936 Платонов пишет «мирные» и «смиренные» новеллы о любви, труде, страстях и страданиях маленького человека дореволюционной и совр. России: «Семен», «Бессмертие», «Ольга», «Третий сын», «Среди животных и растений», «Алтеркэ», «Фро», «Река Потудань», «Любовь к Родине, или Путешествие воробья».

В 1937 выходит книга рассказов «Река Потудань», и в этом же году Платонов начинает делать первые наброски к новому роману «Путешествие из Ленинграда в Москву в 1937 году» (в февр. 1937, в дни пушкинских торжеств, Платонов проехал на перекладных по маршруту «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева и пушкинского «Путешествия из Москвы в Петербург»).

Советская критика быстро взяла под прицел книгу «Река Потудань» и литературно-критические статьи политически неблагонадежного писателя.

«Религиозное душеустройство» — этот диагноз был поставлен новому платоновскому герою в монографическом исследовании А.Гурвича (Красная новь. 1937. №10). Заканчивалась «безбожная пятилетка» (ее официальное название), и приговор Платонову за «ревизию христианства» звучал прежде всего в контексте общей ситуации политических процессов 1936–37 и партийной установки «ликвидации политической беспечности» (И. В. Сталин). Платонов ответит на обвинения А.Гурвича статьей с символическим названием «Возражение без самозащиты» (Литературная газета. 1937. 20 дек.).

После выхода книги «Река Потудань» и развернувшихся новых дебатов о его творчестве Платонова впервые внимательно прочитают в русской эмиграции. В статье с прицельно-точным названием «Шинель» Георгий Адамович писал, что у Платонова состоялся свой особый и спасительный диалог с Пушкиным и Гоголем: «Все знают знаменитые слова о том, что русская литература вышла из гоголевской «Шинели». Казалось, последние двадцать лет их можно произнести только в насмешку. Но вот с Платоновым они опять приобретают значение — и мучительно ища соединения того, что ему подсказывает совесть, с тем, чего требует разум, Платонов один отстаивает человека от пренебрежительно-безразличных к нему стихийных или исторических сил» (Последние новости. Париж. 1939. 11,18 мая).

На рабочем столе Платонова в это время новые рассказы, статьи, пьесы, киносценарии. В июле 1938 планировалось представление в издательство «Советский писатель» романа «Путешествие из Ленинграда в Москву».

29 апр. 1938 был по навету арестован и осужден по 58-й, «политической» статье единственный сын писателя Платон, 16-летний школьник (освобожден благодаря содействию М.Шолохова в окт. 1940; вернулся смертельно больным, умер в 1943). «Слишком любимое и драгоценное мне страшно — я боюсь потерять его», — писал Платонов в 1926 о 3-летнем сыне. «Ребенок в Чевенгуре» — беспощадное время вернуло писателю его рассказ о гибели ребенка в мире чевенгурской коммуны. Трагический и безысходный личный опыт разделенности с сыном был переплавлен и отражен писателем в раздумьях о мистической связи поколений в пьесе «Голос отца (Молчание)» (1938), в статьях о детской литературе и рассказах о детях и для детей 1938–41. Никогда, пожалуй, не было в платоновской прозе столько света и добра, сколько в его рассказах конца 1930-х. Не великими историческими стройками и глобальными планами, как в «Котловане» и «Ювенильном море», а сохранением доброты заняты все платоновские герои: бабушка Ульяна и девочка Наташа («Июльская гроза»), сирота Уля, исправляющая не царей, а недобрых людей («Уля»), «юрод» Юшка («Юшка»), мальчики Вася на дальнем полустанке («Корова») и Григорий Хромов из д.Минушкино («Великий человек»)... За исключением «Июльской грозы» (рассказ печатался в отредактированном виде), написанные в 1938–41 рассказы, пьесы и киносценарии остались неопубликованными.

С 1938 разворачивается целая кампания погрома литературно-критических статей Платонова: отправляется донос в ЦК; останавливается издание книги «Размышления читателя»; в ЦК запрашивается его книга «Николай Островский» (книга так и не обнаружена). Осенью 1939 с политическими обвинениями Платонова-критика выступает влиятельный В.Ермилов (О вредных взглядах «Литературного критика» // Литературная газета. 1939. 10 сент.); в редакционной статье журнала «Большевик» статья Платонова «Пушкин и Горький» будет названа «путаной» и «насквозь антимарксистской», «оскорбительной для памяти великого пролетарского писателя» (О некоторых литературно-художественных журналах // Большевик. 1939. №11. С.56–57); имя Платонова как пример антимарксистской эстетики упоминается во всех дискуссиях 1940 (о трагическом в «Тихом Доне» М.Шолохова, о Маяковском). Не дойдет до сцены Центрального детского театра ни одна из пьес Платонова этих лет («Избушка бабушки», «Добрый Тит», «Неродная дочь»); остается неизвестным роман «Путешествие из Ленинграда в Москву», который Платонов не стал сдавать осенью 1940 (время освобождения сына) в издательство «Советский писатель» и заменил его на сборник рассказов «Течение времени» (также не опубликован).

С первых дней Великой Отечественной войны Платонов добивается отправки на фронт. В начале 1942 (в эвакуации в Уфе он пробыл несколько недель) Платонов утверждается военным корреспондентом «Красной звезды» и вскоре уезжает на фронт. «Я пишу о них со всей энергией духа, какая только есть во мне. У меня получается нечто вроде реквиема в прозе. И это произведение, если оно удастся мне, Мария, самого меня хоть отдаленно приблизит к душам погибших героев... Мне кажется, что мне кое-что удается, потому что мною руководит воодушевление их подвигом», — писал Платонов жене в одном из первых писем с фронта. Рассказы Платонова военных лет — это действительно «реквиемы в прозе», духовная в своих истоках проза большой русской литературы, выдержавшая испытание и войной, и временем. Очерки и рассказы Платонова с неизменной подписью «Действующая армия» постоянно печатались на страницах «Красной звезды» и «Красноармейца». В годы войны вышли из печати 4 книги его военной прозы: «Одухотворенные люди» (1942), «Рассказы о Родине» (1943), «Броня» (1943), «В сторону заката солнца» (1945). Судьбы рассказов военных лет были также драматичны: рассказы отклонялись, беспощадно правились; публикации всех книг сопровождались разгромными внутрииздательскими рецензиями (их писали известные критики и писатели). «Неприемлемым» в прозе Платонова военных лет для его современников окажется почти все: светоносный стиль и обращение к языку житий и апокрифов (Е.Книпович), мысль автора, что русский солдат одолевает врага исключительно силой своего терпения и страдания (Г.Шторм), размышления солдат о том, что военный подвиг лишь приближает совершение др. великого подвига — подвига любви и мирной жизни (А.Чаковский) и т.д. На первой странице книги «Одухотворенные люди» Платонов оставил следующее лаконичное описание итогов подобного отношения: «Сокращенное издание, сильно переработанное редактурой — до искажения» (РГАЛИ. Ф.2124. Оп.1. Ед. хр. 39). В 1943 не проходит цензуру книга Платонова «О живых и мертвых», в 1946 — книга «Вся жизнь».

Все годы фронтовой жизни Платонова не оставляли размышления о мире, о том, каким человек выйдет из войны и какой будет послевоенная реальность. В этом он был верен опыту «Чевенгура» и открытию трудной дороги сирот войны к мирной жизни в рассказах 1930-х: «Война ведь пройдет, а жизнь останется, и о ней надо было заранее позаботиться» («Река Потудань»). На фронте Платонов напишет крохотный рассказ «Страх солдата (Петрушка)» о встрече солдата в освобожденной от фашистов деревне с «главным человеком» — 10-летним Петрушкой, «маленькие карие глаза» которого глядели «на белый свет сумрачно и недовольно, как будто повсюду они один непорядок видели и осуждали человечество». Финальная сцена рассказа об уснувших, осиротевших детях, детях с маленькими, «оробевшими сердцами», словно вычерчивает пространство, где возможны новые и «Чевенгур», и «Котлован».

Рассказ «Страх солдата» не был опубликован в годы войны, и уже в первые послевоенные месяцы Платонов вернется к образу Петрушки в рассказе «Семья Иванова». К концу лета 1945 рассказ был написан и опубликован в «Новом мире» (1946. №10–11), где Платонов активно поддерживал К.Федин. Один из шедевров малой русской прозы о войне и о возвращении солдата с фронта, рассказ «Семья Иванова» (др. название — «Возвращение»); будет назван в 1947 «клеветническим рассказом А.Платонова» (В.Ермилов), «лживым грязноватым рассказцем» (А.Фадеев).

В начале 1947 из издательств без объяснений возвращаются рукописи книг Платонова, из редакций журналов — рассказы и статьи, чаще всего с лаконичной резолюцией: «Рассказ не пойдет». Круг замкнулся в очередной раз — новой эта ситуация для Платонова не была. Он вернулся с фронта тяжелобольным (сказалась контузия), но продолжал изобретать и писать до конца жизни. 1946 потряс Россию страшной засухой и голодом — и Платонов, вспоминая собственный мелиоративный опыт работы, пишет статью «Страхование урожая от недородов», направляет письмо в Министерство сельского хозяйства (бывший родной для него Наркомзем) об учреждении общества по страхованию урожая сельскохозяйственных культур — и эти материалы уходят в архив. Он пишет рассказы и сказки для самых маленьких (в семье Платоновых в 1944 родилась дочь Маша), изредка печатается в «Огоньке» и «Дружных ребятах», пишет новые киносценарии.

Самым большим проектом, над которым Платонов работает с 1946 и до последних дней жизни, было издание русского эпоса, имеющего, как признавался он в одном из писем к М.Шолохову, «общенациональное значение». В 1947 «в обработке Платонова» выходит книга «Башкирские народные сказки», в окт. 1950 — книга русских сказок «Волшебное кольцо» (под общей ред. М.Шолохова).

Последним большим произведением, над которым работал Платонов, была пьеса «Ноев ковчег (Каиново отродье)» — о мировом Чевенгуре: именно так представлялась Платонову послевоенная реальность всей земли, «страны разрушенных предметов и враждебных душ». Пьеса осталась незавершенной.

Похоронен Платонов на Армянском кладбище в Москве, где в 1943 был похоронен его сын Платон.