В заводской многотиражке «Пролетарий» в 1933 впервые напечатал свои стихи, а вскоре в журнале «Резец» вышла в свет его баллада о морском кочегаре (об этом автор узнал десятилетием позже). Вступив в 1935 в литобъединение при газете «Смена» (руководитель И.Бражнин), затем в «Молодое объединение» при Ленинградском СП, возглавляемое А.Гитовичем, Шефнер стал печататься в «толстых» журналах.
В 1939 был принят в СП СССР, в 1940 выпустил первую книгу стихов.
Во время Великой Отечественной войны Шефнер (до того белобилетник из-за слепоты левого глаза) служил рядовым в батальоне аэродромного обслуживания вблизи Ленинграда; в янв. 1942 работал в редакции газеты «Знамя победы», откуда в состоянии тяжелой дистрофии был препровожден в госпиталь, где чудом выжил. За это время опубликовал в газете немало стихов агитационного характера за подписью «боец Вадим Шефнер». Завершил войну в звании старшего лейтенанта, в 1945 вступил в КПСС. После окончания войны Шефнер целиком отдался литературному творчеству, делясь воспоминаниями о современниках (статьи об А.Гитовиче, Б.Лихареве, А.Чивилихине, С.Спасском, С.Ботвиннике, а также и об А.Андрееве, И.Нерцеве, А.Рытове, А.Шевелеве).
В первой поэтической книге Шефнера содержались стихи открыто гражданственного звучания, дышащие предощущением войны. В них проявлялась близость автора как к его ровеснику К.Симонову, так и к более молодым (Н.Майоров, П.Коган, М.Кульчицкий). Здесь «багровый отсвет звезд пятиконечных / И шум непобеждаемых знамен» («Легенда о мертвых моряках Британии», «Могила бойца», «Тревога»). Но в «Светлом береге» (1940) оказались и стихи другого плана: «Цветные стекла», «Болото», «Подсолнечник», где властвовали «невидимая дрожь существованья», ощущение таинственности мира. То же характеризовало поэзию Шефнера военных лет: сборник «Защита» (Л., 1943) и другие стихи. Жестокая политическая обнаженность в стихотворных агитках и глубокое философское содержание в стихах «Зеркало», «Шиповник», «Первая любовь», «Мрамор», где конкретные сюжеты и детали военной поры наполнились общежитийным содержанием. Неспроста после появления книги Шефнера «Пригород» (1946) в связи с развязанной правительством «борьбой с космополитизмом» поэта стали печатать редко.
Событием стала книга Шефнера «Знаки земли» (1961). На фоне дискуссии «физиков и лириков», когда обострились коллизии «город и деревня», «природа и цивилизация», Шефнер провозгласил, что «мудрые конструктора / С природою сближают нас», что природная целесообразность родственна «геометрическому уюту» современной цивилизации («Ценою миллионов лет добыта эта красота / Добыта эта простота»). Многие критики попытались тогда объявить Шефнера поэтом натурфилософского склада. Но неспроста Шефнер так отозвался о Ф.Тютчеве: «Поэзию Тютчева именуют философскою. Но сам он по отношению к себе этого термина не применял и в позу философа не становился... Он любил писать о преходящем, о мгновенном, — но чем короче наблюдаемое им явление, тем неощутимее для нас размеренный, неотвратимый ход мирового времени, стоящего за стихами» (см.: Филиппов Г. — С.176). Действительно, в шефнеровском переплетении природного и интеллектуального («Первый мост»), видимого и сущего («Приятельницы»), вечного и навсегда ушедшего («Непрерывность») воплощалось прежде всего одно: психологическое состояние «лирического героя», неподвластное какой бы то ни было рациональной схеме. В стихах «Змея», к примеру, он призывает к истреблению природного зла, грозящего людям («Убей змею на их пути / Ты не один на свете»), а в «Ястребе», наоборот, предостерегает: «Природа все учла и взвесила. / Вы, легкодумные стрелки, / Не нарушайте равновесия / И зря не жмите на курки». В книге «Своды» (1967) Шефнер превозносит одну из неколебимых опор его творчества — память (стихотворение «Спросил у памяти») и рядом же располагает другое: «Забывание», где память объявляется губительной, т.е. при четком разграничении прошлого и будущего Шефнер больше всего ценит настоящее. В стихотворение «Ночная ласточка» (1970) слышится и «гул ракетоносца», и «бездна мирозданья», но главное — ощущение сиюминутности бытия: «И этот рай, что виден из окна, / Еще прекрасный, ибо он не вечен». Шефнер признает, что он страдает от рационализма. Но при наличии этого качества он и импрессионистичен. Неспроста в поздних стихах Шефнера воспевает «петербургский модерн» — дома Петроградской стороны, их «бесхитростную эклектичность», их «тревожную незавершенность».
Проза Шефнера (первая публикация — рассказ «День чужой смерти» в журнале «Ленинград», 1940) отличается тем же двуединством автобиографического и фантастического. Это книги о своем детстве и юношестве, преображенных фантазией («Облака над дорогой», 1957; «Счастливый неудачник», 1965; «Сестра печали», 1970; «Имя для птицы», 1976), и утопический роман о XXII столетии «Лачуга должника», повесть «Девушка у обрыва» (1964) и другие произведения, включенные Шефнером в книгу «Сказки для умных» (1987). Решительно отмежевывая свою фантастику от той, что названа «научной», и называя себя «сказочником», Шефнер следует принципу: «В фантастике должны действовать самые обыкновенные люди». И истинный герой, как правило, изображается им через восприятие «человека обыденного», скованного предрассудками своего времени. Зато в союзе «гениев» и «обывателей» (Светочев, Белобрысое и Ковригин, Кортиков), по Шефнеру, и торжествует незыблемая основа жизни. Свое творческое кредо он определяет так: «Ныне... я опять, как в детские годы, подсознательно делю всех на хороших и плохих, и главный водораздел в суждении... снова проходит для меня по линии «добрый — злой» (Цит. по: Филиппов Г. — С.178).
В книге лирики Шефнера «Северный склон» (1980) содержится стихотворение «Заказ художнику» — своего рода автопортрет. Начинается оно с «картинки детства»: «Как в орлянку шла игра / На асфальтовом квадрате / Петроградского двора», «А потом вокзал и пристань, / Ильмень, Новгород, Валдай», «Избы, крытые соломой, / Нянино веретено. / Старорусского детдома / Монастырское окно», а дальше — «ФЗУ, рабфак, заводы, / Первые черновики, / Топки и паропроводы, / Кочегарские очки, / Тесный стол редакционный, / Рукописная тетрадь, / Лейтенантские погоны, / Госпитальная кровать...». Кончается же стих, так: «А закончив рисованье, / Погляди издалека — / И возникнут очертанья / Паруса и рыбака. / Не попутный дует ветер, / Мало шансов на улов, / Но рыбарь бросает сети / В глубь неведомых миров». В этом двуединстве — чувства повседневности и романтической приподнятости — и проявилась прежде всего писательская сущность Шефнера.