По безлюдным проспектам оглушительно звонко Громыхала — на дьявольской смеси — трёхтонка. Леденистый брезент прикрывал её кузов — Драгоценные тонны замечательных грузов. Молчаливый водитель, примёрзший к баранке, Вёз на фронт концентраты, хлеба вёз он буханки, Вёз он сало и масло, вёз консервы и водку, И махорку он вёз, проклиная погодку. Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу. Был он худ. Был похож на голодную птицу. И казалось ему, что водителя нету, Что забрёл грузовик на другую планету. Вдруг навстречу лучам — синим, трепетным фарам — Дом из мрака шагнул, покорёжен пожаром. А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито. Снег летел, как мука — плавно, медленно, сыто… — Стоп! — сказал лейтенант. — Погодите, водитель. Я, — сказал лейтенант, — здешний всё-таки житель.— И шофёр осадил перед домом машину, И пронзительный ветер ворвался в кабину. И взбежал лейтенант по знакомым ступеням. И вошёл. И сынишка прижался к коленям. Воробьиные рёбрышки… Бледные губки… Старичок семилетний в потрёпанной шубке… — Как живёшь, мальчуган? Отвечай без обмана!..— И достал лейтенант свой паёк из кармана. Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: — Пожуй-ка,— И шагнул он туда, где дымила буржуйка. Там, поверх одеяла, распухшие руки. Там жену он увидел после долгой разлуки. Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи. Но не знал лейтенант семилетнего сына. Был мальчишка в отца — настоящий мужчина! И, когда замигал догоревший огарок, Маме в руку вложил он отцовский подарок. А когда лейтенант вновь садился в трёхтонку: — Приезжай! — закричал ему мальчик вдогонку. И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито. Снег летел, как мука, — плавно, медленно, сыто… Грузовик отмахал уже многие вёрсты. Освещали ракеты неба чёрного купол. Тот же самый кусок — ненадкушенный, чёрствый — Лейтенант в том же самом кармане нащупал. Потому что жена не могла быть иною И кусок этот снова ему подложила. Потому что была настоящей женою. Потому что ждала. Потому что любила. Грузовик по мостам проносился горбатым, И внимал лейтенант орудийным раскатам, И ворчал, что глаза снегом застит слепящим, Потому что солдатом он был настоящим.