Сразу видно: парень молод, но уже седой висок. Красной ленты шелк приколот на картуз наискосок. Дом румынской сигуранцы, в марте выжженный дотла, два повешенных германца — это всё его дела. Возле моста, под откосом, в землю врезан эшелон, на камнях — одни колеса… Это тоже сделал он. Как-то в непогодь, в апреле, вместе с бурей снеговой две гранаты залетели в штаб немецкий полевой. И от штаба среди ночи не осталось ничего. Это тоже, между прочим, было дело рук его. И в лесу его ловили, и в приказах вслух кляли, и собаками травили, а настигнуть не могли. Осторожный и бывалый, наводя на немцев страх, он ни много и ни мало — триста дней провел в горах. — Что ж, товарищ, было дело! — говорит он не спеша.— Бил, пока душа горела, не смотрите, что левша! — Взгляд спокойный, голос кроткий. Он бросает мне: — Привет! — и хозяйскою походкой входит в тихий горсовет.