Сто батарей гремело сдуру, Слепой тротил крушил, крушил Земли изодранную шкуру, И мертвый снег запорошил. Но нет забвенья, нет забвенья Тому, кто в этом был аду. И памяти подразделенья Равняются на холоду. Седые волны бьются в мыле. Горит зари багровый кант. И непреклонен, как Вергилий, На переправе комендант. Он видит смерть. Он жизнью мерит Свою погибель без нытья. Дойдет туда, на левый берег, Лишь только пятая ладья. А остальные без возврата — В щепу снарядом — и ко дну. И кровь до самого Кронштадта Окрасит невскую волну. При штурме храбрым доставались Всегда крутые берега. Природы зимняя усталость Однообразна и строга. На месте том, пустом доныне, Трава живая не растет. С печальной вечностью полыни Сухой качается осот. Да жесткий снег, клубясь, струится, Течет, шершав и синеват. Мои глазницы — как бойницы. И в этом я не виноват.