Минуты уходят, как камни — ко дну, Но память зажала минуту одну — В ней, буйный и грязный и дымный от солнца, Растерзанный бьется Ростов-на-Дону. Мне было четыре коротеньких года. Я меньше всего был к поэзии склонен. Но помню: булыжник, ушедший под воду, Дробили копытами страшные кони, Храпели и ржали в ожогах плетей, И тлели винтовки на спинах людей. Мы с братом в буфете компот поедали. А ночью, пугая нас синью кальсон, В глубоком, таинственном, затхлом подвале Нам головы гладил сосед Зеликсон. И снова минуты без устали мчатся… Высокий студент к нам зашел попрощаться. Был шумен и ласков. И пел. Но слегка Дрожала растерянная рука. А в шесть или, может быть, в четверть шестого Он где-нибудь трупом лежал под Ростовом. И грудь распахнув, чтоб навстречу — простор, Другие ворвались под вечер в Ростов. Я много с тех пор городов сосчитал: Иркутск, Ленинград и степной Кокчетав, Но вас, эти новые люди и кони, Я всех вас сегодня держу на ладони И мерным годам, благодушным годам Я город Ростов никогда не отдам.