И в черный час зажженные войною, затем чтобы не гаснуть, не стихать, неженские созвездья надо мною, неженский ямб в черствеющих стихах.

Но даже тем, кто все хотел бы сгладить в зеркальной, робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на желтый снег пустынных площадей.

Как два ствола, поднявшиеся рядом, сплетают корни в душной глубине и слили кроны в чистой вышине, даря прохожим мощную прохладу, — так скорбь и счастие живут во мне единым корнем — в муке Ленинграда, единой кроною — в грядущем дне.

И все неукротимей год от года, к неистовству зенита своего растет свобода сердца моего, единственная на земле свобода.