Когда обрывается мечта и жизнь больше не повторится, боль наступает, как слепота, не видишь, не можешь отсторониться. Иду без тебя, слова непривычно тая. Пусто средь боя, тихо так. Где-то голосит петухами моя, моя последняя Лиховка. Саша, как ты упал небывало, и тебя понесло, понесло, понесло. Туда, где и так уже наших немало, у кого же спрошу я: какое сегодня число? Жизнь, моя жизнь, преступник я лживый и верткий, все уплывает, уходит, теряет красу, а я слова любимые расходую на обертки и редкие чувства, как воду, в ладонях несу, карабкаюсь, как котенок, по древу жизни, ветер сшибает. Двадцать четвертый идет. Начинаю сначала, самоуверенный и капризный. А ветер какой на планете! Наверно, собьет. Саша, ходить бы тебе не спеша по вселенной, по-сибирски прищуриться — чтобы в меру смотреть. Ходить и ходить бы тебе по земле неизменяющей и неизменной, радоваться. И радовать. Ошиблась неумная смерть. Саша, вчера только утро твое начиналось, и разделены-то мы были плетневой всего городьбой. Ты бы крикнул мне, продержался бы малость, я бы только простился. Потом поменялся с тобой.