Мой командир меня почти что спас, Но кто-то на расстреле настоял, И взвод отлично выполнил приказ, Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая давно наперекос, — Однажды «языка» я добыл, да не донес. И особист Суэтин, неутомимый наш, Еще тогда приметил и взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок Подколотый, подшитый материал, Никто поделать ничего не смог. Нет, смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть с дурацким криком «Пли!» И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли. Но слышу: — Жив зараза. Тащите в медсанбат! Расстреливать два раза уставы не велят.

А врач потом все цокал языком И, удивляясь, пули удалял, А я в бреду беседовал тайком С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака, лизал, а не лечил, В госпиталях, однако, в большом почете был. Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол: — Эй ты, недостреленный! Давай-ка на укол!

Наш батальон геройствовал в Крыму, И я туда глюкозу посылал, Чтоб было слаще воевать ему, Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца, со спиртиком бывал, Мне не пришлось загнуться, и я довоевал. В свой полк определили. — Воюй, — сказал комбат, — А что недострелили, так я невиноват!..

Я тоже рад был, но, присев у пня, Я выл белугой и судьбину клял, — Немецкий снайпер дострелил меня Убив того, который не стрелял.