Тридцати неполных лет — Любо ли не любо — Прибыл Теркин На тот свет, А на этом убыл. Убыл-прибыл в поздний час Ночи новогодней. Осмотрелся в первый раз Теркин в преисподней... Так пойдет — строка в строку Вразворот картина. Но читатель начеку: — Что за чертовщина! — В век космических ракет, Мировых открытий — Странный, знаете, сюжет — Да, не говорите!.. — Ни в какие ворота. — Тут не без расчета... — Подоплека не проста. — То-то и оно-то... * * * И держись: наставник строг Проницает с первых строк... Ах, мой друг, читатель-дока, Окажи такую честь: Накажи меня жестоко, Но изволь сперва прочесть. Не спеши с догадкой плоской, Точно критик-грамотей, Всюду слышать отголоски Недозволенных идей. И с его лихой ухваткой Подводить издалека — От ущерба и упадка Прямо к мельнице врага. И вздувать такие страсти Из запаса бабьих снов, Что грозят Советской власти Потрясением основ. Не ищи везде подвоха, Не пугай из-за куста. Отвыкай. Не та эпоха — Хочешь, нет ли, а не та! И доверься мне по старой Доброй дружбе грозных лет: Я зазря тебе не стану Байки баять про тот свет. Суть не в том, что рай ли с адом, Черт ли, дьявол — все равно: Пушки к бою едут задом, — Это сказано давно... Вот и все, чем автор вкратце Упреждает свой рассказ, Необычный, может статься, Странный, может быть, подчас. Но — вперед. Перо запело. Что к чему — покажет дело. * * * Повторим: в расцвете лет, В самой доброй силе Ненароком на тот свет Прибыл наш Василий. Поглядит — светло, тепло, Ходы-переходы — Вроде станции метро, Чуть пониже своды. Перекрытье — не чета Двум иль трем накатам. Вот где бомба ни черта Не проймет — куда там! (Бомба! Глядя в потолок И о ней смекая, Теркин знать еще не мог, Что — смотря какая. Что от нынешней — случись По научной смете — Так, пожалуй, не спастись Даже на том свете.) И еще — что явь, что сон — Теркин не уверен, Видит, валенками он Наследил у двери. А порядок, чистота — Не приткнуть окурок. Оробел солдат спроста И вздохнул: — Культура... Вот такие бы везде Зимние квартиры. Поглядим — какие где Тут ориентиры. Стрелка «Вход». А «Выход»? Нет. Ясно и понятно: Значит, пламенный привет, — Путь закрыт обратный. Значит, так тому и быть, Хоть и без привычки. Вот бы только нам попить Где-нибудь водички. От неведомой жары В горле зачерствело. Да потерпим до поры, Не в новинку дело. Видит Теркин, как туда, К станции конечной, Прибывают поезда Изо мглы предвечной. И выходит к поездам, Важный и спокойный, Того света комендант — Генерал-покойник. Не один — по сторонам Начеку охрана. Для чего — судить не нам, Хоть оно и странно: Раз уж списан ты сюда, Кто б ты ни был чином, Впредь до Страшного суда Трусить нет причины. По уставу, сделав шаг, Теркин доложился: Мол, такой-то, так и так, На тот свет явился. Генерал, угрюм на вид, Голосом усталым: — А с которым, — говорит, — Прибыл ты составом? Теркин — в струнку, как стоял, Тем же самым родом: — Я, товарищ генерал, Лично, пешим ходом. — Как так пешим? — Виноват. (Строги коменданты!) — Говори, отстал, солдат, От своей команды? Так ли, нет ли — все равно Спорить не годится. — Ясно! Будет учтено. И не повторится. — Да уж тут что нет, то нет, Это, брат, бесспорно, Потому как на тот свет Не придешь повторно. Усмехнулся генерал: — Ладно. Оформляйся. Есть порядок — чтоб ты знал — Тоже, брат, хозяйство. Всех прими да всех устрой — По заслугам место. Кто же трус, а кто герой — Не всегда известно. Дисциплина быть должна Четкая до точки: Не такая, брат, война, Чтоб поодиночке... Проходи давай вперед — Прямо по платформе. — Есть идти! — И поворот Теркин дал по форме. И едва за стрелкой он Повернул направо — Меж приземистых колонн — Первая застава. Тотчас все на карандаш: Имя, номер, дату. — Аттестат в каптерку сдашь, Говорят солдату. Удивлен весьма солдат: — Ведь само собою — Не положен аттестат Нам на поле боя. Раз уж я отдал концы — Не моя забота. — Все мы, братец, мертвецы, А порядок — вот он. Для того ведем дела Строго — номер в номер, — Чтобы ясность тут была, Правильно ли помер. Ведь случалось иногда — Рана несмертельна, А его зашлют сюда, С ним возись отдельно. Помещай его сперва В залу ожиданья... (Теркин мельком те слова Принял во вниманье.) — Ты понятно, новичок, Вот тебе и дико. А без формы на учет Встань у нас поди-ка. Но смекнул уже солдат: Нет беды великой. То ли, се ли, а назад Вороти поди-ка. Осмелел, воды спросил: Нет ли из-под крана? На него, глаза скосив, Посмотрели странно. Да вдобавок говорят, Усмехаясь криво: — Ты еще спросил бы, брат, На том свете пива... И довольны все кругом Шуткой той злорадной. Повернул солдат кру-гом: — Будьте вы неладны... Позади Учетный стол, Дальше — влево стрелки. Повернул налево — стоп, Смотрит: Стол проверки. И над тем уже Столом — Своды много ниже, Свету меньше, а кругом — Полки, сейфы, ниши; Да шкафы, да вертлюги Сзади, как в аптеке; Книг толстенных корешки, Папки, картотеки. И решеткой обнесен Этот Стол кромешный И кромешный телефон (Внутренний, конечно). И доносится в тиши Точно вздох загробный: — Авто-био опиши Кратко и подробно... Поначалу на рожон Теркин лезть намерен: Мол, в печати отражен, Стало быть, проверен. — Знаем: «Книга про бойца». — Ну так в чем же дело? — «Без начала, без конца» — Не годится в «Дело». — Но поскольку я мертвец... — Это толку мало. — ...То не ясен ли конец? — Освети начало. Уклоняется солдат: — Вот еще обуза. Там же в рифму все подряд, Автор — член союза... — Это — мало ли чего, Той ли меркой мерим. Погоди, и самого Автора проверим... Видит Теркин, что уж тут И беда, пожалуй: Не напишешь, так пришьют От себя начало. Нет уж, лучше, если сам. И у спецконторки, Примостившись, написал Авто-био Теркин. * * * По графам: вопрос — ответ. Начал с предков — кто был дед. «Дед мой сеял рожь, пшеницу, Обрабатывал надел. Он не ездил за границу, Связей также не имел. Пить — пивал. Порой без шапки Приходил, в сенях шумел. Но, помимо как от бабки, Он взысканий не имел. Не представлен был к награде, Не был дед передовой. И отмечу правды ради — Не работал над собой. Уклонялся. И постольку Близ восьмидесяти лет Он не рос уже нисколько, Укорачивался дед...» * * * Так и далее — родных Отразил и близких, Всех, что числились в живых И посмертных списках. Стол проверки бросил взгляд На его работу: — Расписался? То-то, брат. Следующий — кто там? Впрочем, стой, — перелистал, Нет ли где помарок. — Фотокарточки представь В должных экземплярах... Докажи тому Столу: Что ж, как не запасся, Как за всю войну в тылу Не был ты ни часа. — До поры была со мной Карточка из дома — Уступить пришлось одной, Скажем так, знакомой... Но суров закон Стола, Голос тот усопший: — Это личные дела, А порядок общий. И такого никогда Не знавал при жизни — Слышит: — Палец дай сюда, Обмакни да тисни. Передернуло всего, Но махнул рукою. — Палец? Нате вам его. Что еще другое?.. Вышел Теркин на простор Из-за той решетки. Шаг, другой — и вот он, Стол Медсанобработки. Подошел — не миновать Предрешенной встречи. И, конечно же, опять Не был обеспечен. Не подумал, сгоряча Протянувши ноги, Что без подписи врача В вечность нет дороги; Что и там они, врачи, Всюду наготове Относительно мочи И солдатской крови. Ахнул Теркин: — Что за черт, Что за постановка: Ну как будто на курорт Мне нужна путевка! Сколько всяческой возни В их научном мире. Вдруг велят: — А ну, дыхни, Рот разинь пошире. Принимал? — Наоборот.- И со вздохом горьким: — Непонятный вы народ, — Усмехнулся Теркин. — Кабы мне глоток-другой При моем раненье, Я бы, может, ни ногой В ваше заведенье... * * * Но солдат — везде солдат: То ли, се ли — виноват. Виноват, что в этой фляге Не нашлось ни капли влаги, — Старшина был скуповат, Не уважил — виноват. Виноват, что холод жуткий Жег тебя вторые сутки, Что вблизи упал снаряд, Разорвался — виноват. Виноват, что на том свете За живых мертвец в ответе. Но молчи, поскольку — тлен, И терпи волынку. Пропустили сквозь рентген Всю его начинку. Не забыли ничего И науки ради Исписали на него Толстых три тетради. Молоточком — тук да тук, Хоть оно и больно, Обстучали все вокруг — Чем-то недовольны. Рассуждают — не таков Запах. Вот забота: Пахнет парень табаком И солдатским потом. Мол, покойник со свежа Входит в норму еле, Словно там еще душа Притаилась в теле. Но и полных данных нет, Снимок, что ль, нечеткий. — Приготовься на предмет Общей обработки. — Баня? С радостью туда, Баня — это значит Перво-наперво — вода. — Нет воды горячей. — Ясно! Тот и этот свет В данном пункте сходны. И холодной тоже нет? — Нету. Душ безводный. — Вот уж это никуда! — Возмутился Теркин. — Здесь лишь мертвая вода. — Ну, давайте мертвой. — Это — если б сверху к нам, Поясняет некто, — Ты явился по частям, То есть некомплектно. Мы бы той тебя водой Малость покропили, Все детали меж собой В точности скрепили. И готов — хоть на парад — Ты во всей натуре... Приступай давай, солдат, К общей процедуре. Снявши голову, кудрей Не жалеть, известно. — Ах, валяйте, да скорей, Мне бы хоть до места... Раз уж так пошли дела, Не по доброй воле, Теркин ищет хоть угла В мрачной той юдоли. С недосыпу на земле, Хоть как есть, в одеже, Отоспаться бы в тепле — Ведь покой положен. Вечный, сказано, покой — Те слова не шутки. Ну, а нам бы хоть какой, Нам бы хоть на сутки. Впереди уходят вдаль, В вечность коридоры — Того света магистраль, — Кверху семафоры. И видны за полверсты, Чтоб тебе не сбиться, Указателей персты, Надписи, таблицы... Строгий свет от фонарей, Сухость в атмосфере. А дверей — не счесть дверей, И какие двери! Все плотны, заглушены Способом особым, Выступают из стены Вертикальным гробом. И какую ни открой — Ударяет сильный, Вместе пыльный и сырой, Запах замогильный. И у тех, что там сидят, С виду как бы люди, Означает важный взгляд: «Нету. И не будет». Теркин мыслит: как же быть, Где искать начало? «Не мешай руководить!» — Надпись подсказала. Что тут делать? Наконец Набрался отваги — Шасть к прилавку, где мертвец Подшивал бумаги. Мол, приписан к вам в запас Вечный — и поскольку Нахожусь теперь у вас, Мне бы, значит, койку... Взглядом сонным и чужим Тот солдата смерил, Пальцем — за ухо — большим Указал на двери В глубине. Солдат — туда, Потянул за ручку. Слышит сзади: — Ах, беда С этою текучкой... Там за дверью первый стол, — Без задержки следуй — Тем же, за ухо, перстом Переслал к соседу. И вели за шагом шаг Эти знаки всуе, Без отрыва от бумаг Дальше указуя. Но в конце концов ответ Был членораздельный: — Коек нет. Постели нет. Есть приклад постельный. — Что приклад? На кой он ляд? Как же в этом разе? — Вам же ясно говорят: Коек нет на базе. Вам же русским языком... Простыни в просушке. Может выдать целиком Стружки Для подушки. Соответственны слова Древней волоките: Мол, не сразу и Москва, Что же вы хотите? Распишитесь тут и там, Пропуск ваш отмечен. Остальное — по частям. — Тьфу ты! — плюнуть нечем. Смех и грех: навек почить, Так и то на деле Было б легче получить Площадь в жилотделе. Да притом, когда б живой Слышал речь такую, Я ему с его «Москвой» Показал другую. Я б его за те слова Спосылал на базу. Сразу ль, нет ли та «Москва», Он бы понял сразу! Я б ему еще вкатил По гвардейской норме, Что такое фронт и тыл — Разъяснил бы в корне... И уже хотел уйти, Вспомнил, что, пожалуй, Не мешало б занести Вывод в книгу жалоб. Но отчетлив был ответ На вопрос крамольный: — На том свете жалоб нет, Все у нас довольны. Книги незачем держать, — Ясность ледяная. — Так, допустим. А печать — Ну хотя б стенная? — Как же, есть. Пройти пустяк — За угол направо. Без печати — как же так, Только это зря вы... Ладно. Смотрит — за углом — Орган того света. Над редакторским столом — Надпись: «Гробгазета». За столом — не сам, так зам, — Нам не все равно ли, — — Я вас слушаю, — сказал, Морщась, как от боли. Полон доблестных забот, Перебил солдата: — Не пойдет. Разрез не тот. В мелком плане взято. Авторучкой повертел. — Да и места нету. Впрочем, разве что в Отдел Писем без ответа... И в бессонный поиск свой Вникнул снова с головой. Весь в поту, статейки правит, Водит носом взад-вперед: То убавит, то прибавит, То свое словечко вставит, То чужое зачеркнет. То его отметит птичкой, Сам себе и Глав и Лит, То возьмет его в кавычки, То опять же оголит. Знать, в живых сидел в газете, Дорожил большим постом. Как привык на этом свете, Так и мучится на том. Вот притих, уставясь тупо, Рот разинут, взгляд потух. Вдруг навел на строчки лупу, Избоченясь, как петух. И последнюю проверку Применяя, тот же лист Он читает снизу кверху, А не только сверху вниз. Верен памятной науке, В скорбной думе морщит лоб. Попадись такому в руки Эта сказка — тут и гроб! Он отечески согретым Увещаньем изведет. Прах от праха того света, Скажет: что еще за тот? Что за происк иль попытка Воскресить вчерашний день, Неизжиток Пережитка Или тень на наш плетень? Впрочем, скажет, и не диво, Что избрал ты зыбкий путь. Потому — от коллектива Оторвался — вот в чем суть. Задурил, кичась талантом, — Да всему же есть предел, — Новым, видите ли, Дантом Объявиться захотел. Как же было не в догадку — Просто вызвать на бюро Да призвать тебя к порядку, Чтобы выправил перо. Чтобы попусту бумагу На авось не тратил впредь: Не писал бы этак с маху — Дал бы планчик просмотреть. И без лишних притязаний Приступал тогда к труду, Да последних указаний Дух всегда имел в виду. Дух тот брал бы за основу И не ведал бы прорух... Тут, конечно, автор снова Возразил бы: — Дух-то дух. Мол, и я не против духа, В духе смолоду учен. И по части духа — Слуха, Да и нюха — Не лишен. Но притом вопрос не праздный Возникает сам собою: Ведь и дух бывает разный — То ли мертвый, то ль живой. За свои слова в ответе Я недаром на посту: Мертвый дух на этом свете Различаю за версту. И не той ли метой мечен Мертвых слов твоих набор. Что ж с тобой вести мне речи — Есть с живыми разговор! Проходите без опаски За порог открытой сказки Вслед за Теркиным моим — Что там дальше — поглядим. Помещенья вроде ГУМа — Ходишь, бродишь, как дурной. Только нет людского шума — Всюду вечный выходной. Сбился с ног, в костях ломота, Где-нибудь пристать охота. * * * Галереи — красота, Помещений бездна, Кабинетов до черта, А солдат без места. Знать не знает, где привал Маеты бессонной, Как тот воин, что отстал От своей колонны. Догони — и с плеч гора, Море по колено. Да не те все номера, Знаки и эмблемы. Неизвестных столько лиц, Все свои, все дома. А солдату — попадись Хоть бы кто знакомый. Всем по службе недосуг, Смотрят, не вникая... И не ждал, не думал — вдруг Встреча. Да какая! В двух шагах перед тобой Друг-товарищ фронтовой. Тот, кого уже и встретить Ты не мог бы в жизни сей. Но и там — и на том свете — Тоже худо без друзей... Повстречал солдат солдата, Друга памятных дорог, С кем от Бреста брел когда-то, Пробираясь на восток. С кем расстался он, как с другом Расстается друг-солдат, Второпях — за недосугом Совершить над ним обряд. Не посетуй, что причалишь К месту сам, а мне — вперед. Не прогневайся, товарищ. И не гневается тот. Только, может, в миг прощальный, Про себя, живой солдат Тот безропотно-печальный И уже нездешний, дальний, Протяженный в вечность взгляд Навсегда в душе отметит, Хоть уже дороги врозь... — Друг-товарищ, на том свете — Вот где встретиться пришлось... Вот он — в блеклой гимнастерке Без погон — Из тех времен. «Значит, все, — подумал Теркин, — Я — где он. И все — не сон». — Так-то брат...- Слова излишни. Поздоровались. Стоят. Видит Теркин: друг давнишний Встрече как бы и не рад. По какой такой причине — На том свете ли обвык Или, может, старше в чине Он теперь, чем был в живых? — Так-то, Теркин... — Так, примерно: Не понять — где фронт, где тыл. В окруженье — в сорок первом — Хоть какой, но выход был. Был хоть запад и восток, Хоть в пути паек подножный, Хоть воды, воды глоток! Отоспись в чащобе за день, Ночью двигайся. А тут? Дай хоть где-нибудь присядем — Ноги в валенках поют... Повернули с тротуара В глубь задворков за углом, Где гробы порожней тарой Были свалены на слом. Размещайся хоть на дневку, А не то что на привал. — Доложи-ка обстановку, Как сказал бы генерал. Где тут линия позиций, — Жаль, что карты нет со мной, — Ну, хотя б-в каких границах Расположен мир иной?.. — Генерал ты больно скорый, Уточнился бы сперва: Мир иной — смотря который, — Как-никак их тоже два. И от ног своих разутых, От портянок отвлечен, Теркин — тихо: — Нет, без шуток?..- Тот едва пожал плечом. — Ты-то мог не знать — заглазно. Есть тот свет, где мы с тобой, И конечно, буржуазный Тоже есть, само собой. Всяк свои имеет стены При совместном потолке. Два тех света, две системы, И граница на замке. Тут и там свои уставы И, как водится оно, — Все иное — быт и нравы... — Да не все ли здесь равно? — Нет, брат, — все тому подобно, Как и в жизни — тут и там. — Но позволь: в тиши загробной Тоже — труд, и капитал, И борьба, и все такое?.. — Нет, зачем. Какой же труд, Если вечного покоя Обстановка там и тут. — Значит, как бы в обороне Загорают — тут и там? — Да. И, ясно, прежней роли Не играет капитал. Никакой ему лазейки, Вечность вечностью течет. Денег нету ни копейки, Капиталу только счет. Ну, а в части распорядка — Наш подъем — для них отбой, И поверка, и зарядка В разный срок, само собой. Вот и все тебе известно, Что у нас и что у них. — Очень, очень интересно...- Теркин в горести поник. — Кто в иную пору прибыл, Тот как хочешь, а по мне — Был бы только этот выбор, — Я б остался на войне. На войне о чем хлопочешь? Ждешь скорей ее конца. Что там слава или почесть Без победы для бойца. Лучше нет — ее, победу, Для живых в бою добыть. И давай за ней по следу, Как в жару к воде — попить. Не о смертном думай часе — В нем ли главный интерес: Смерть — Она всегда в запасе, Жизнь — она всегда в обрез. — Так ли, друг? — Молчи, вояка, Время жизни истекло. — Нет, скажи: и так, и всяко, Только нам не повезло. Не по мне лежать здесь лежнем, Да уж выписан билет. Ладно, шут с ним, с зарубежным, Говори про наш тот свет. — Что ж, вопрос весьма обширен. Вот что главное усвой: Наш тот свет в загробном мире — Лучший и передовой. И поскольку уготован Всем нам этак или так, Он научно обоснован — Не на трех стоит китах. Где тут пекло, дым иль копоть И тому подобный бред? — Все же, знаешь, сильно топят, — Вставил Теркин, — мочи нет. — Да не топят, зря не сетуй, Так сдается иногда. Кто по-зимнему одетый Транспортирован сюда. Здесь ни холодно, ни жарко — Ни полена дров, учти. Точно так же — райских парков Даже званья не найти. С басней старой все несходно — Где тут кущи и сады? — А нельзя ль простой, природной Где-нибудь глотнуть воды? — Забываешь, Теркин, где ты, Попадаешь в ложный след: Потому воды и нету, Что, понятно, спросу нет. Недалек тот свет соседний, Там, у них, на старый лад — Все пустые эти бредни: Свежесть струй и адский чад. И запомни, повторяю: Наш тот свет в натуре дан: Тут ни ада нет, ни рая, Тут — наука, там — дурман... Там у них устои шатки, Здесь фундамент нерушим, Есть, конечно, недостатки, — Но зато тебе — режим. Там, во-первых, дисциплина Против нашенской слаба. И, пожалуйста, картина: Тут — колонна, там — толпа. Наш тот свет организован С полной четкостью во всем: Распланирован по зонам, По отделам разнесен. Упорядочен отменно — Из конца пройди в конец. Посмотри: Отдел военный, Он, понятно, образец. Врать привычки не имею, Ну, а ежели соврал, Так на местности виднее, — Поднимайся, генерал... И в своем строю лежачем Им предстал сплошной грядой Тот Отдел, что обозначен Был армейскою звездой. Лица воинов спокойны, Точно видят в вечном сне, Что, какие были войны, Все вместились в их войне. Отгремел их край передний, Мнится им в безгласной мгле, Что была она последней, Эта битва на земле; Что иные поколенья Всех пребудущих годов Не пойдут на пополненье Скорбной славы их рядов... — Четкость линий и дистанций, Интервалов чистота... А возьми Отдел гражданский — Нет уж, выправка не та. Разнобой не скрыть известный — Тот иль этот пост и вес: Кто с каким сюда оркестром Был направлен или без... Кто с профкомовской путевкой, Кто при свечке и кресте. Строевая подготовка Не на той уж высоте... Теркин будто бы рассеян, — Он еще и до войны Дань свою отдал музеям Под командой старшины. Там соха иль самопрялка, Шлемы, кости, древний кнут, — Выходного было жалко, Но иное дело тут. Тут уж верно — случай редкий Все увидеть самому. Жаль, что данные разведки Не доложишь никому. Так, дивясь иль брови хмуря, Любознательный солдат Созерцал во всей натуре Тот порядок и уклад. Ни покоя, мыслит Теркин, Ни веселья не дано. Разобрались на четверки И гоняют в домино. Вот где самая отрада — Уж за стол как сел, так сел, Разговаривать не надо, Думать незачем совсем. Разгоняют скукой скуку — Но таков уже тот свет: Как ни бьют — не слышно стуку, Как ни курят — дыму нет. Ах, друзья мои и братья, Кто в живых до сей поры, Дорогих часов не тратьте Для загробной той игры. Ради жизни скоротечной Отложите тот «забой»: Для него нам отпуск вечный Обеспечен сам собой... Миновал костяшки эти, Рядом — тоже не добро: Заседает на том свете Преисподнее бюро. Здесь уж те сошлись, должно быть, Кто не в силах побороть Заседаний вкус особый, Им в живых изъевший плоть. Им ни отдыха, ни хлеба, — Как усядутся рядком, Ни к чему земля и небо — Дайте стены с потолком. Им что вёдро, что ненастье, Отмеряй за часом час, Целиком под стать их страсти Вечный времени запас. Вот с величьем натуральным Над бумагами склонясь, Видно, делом персональным Занялися — то-то сласть. Тут ни шутки, ни улыбки — Мнимой скорби общий тон. Признает мертвец ошибки И, конечно, врет при том. Врет не просто скуки ради, Ходит краем, зная край. Как послушаешь — к награде Прямо с ходу представляй. Но позволь, позволь, голубчик, Так уж дело повелось, Дай копнуть тебя поглубже, Просветить тебя насквозь. Не мозги, так грыжу вправить, Чтобы взмокнул от жары, И в конце на вид поставить По условиям игры... Стой-постой! Видать персону. Необычный индивид Сам себе по телефону На два голоса звонит. Перед мнимой секретаршей Тем усердней мечет лесть, Что его начальник старший — Это лично он и есть. И упившись этим тоном, Вдруг он, голос изменив, Сам с собою — подчиненным — Наставительно учтив. Полон власти несравнимой, Обращенной вниз, к нулю, И от той игры любимой Мякнет он, как во хмелю... Отвернувшись от болвана С гордой истовостью лиц, Обсудить проект романа Члены некие сошлись. Этим членам все известно, Что в романе быть должно И чему какое место Наперед отведено. Изложив свои наметки, Утверждают по томам. Нет — чтоб сразу выпить водки, Закусить — и по домам. Дальше — в жесткой обороне Очертил запретный круг Кандидат потусторонних Или доктор прахнаук. В предуказанном порядке Книжки в дело введены, В них закладками цитатки Для него застолблены. Вперемежку их из книжек На живую нитку нижет, И с нее свисают вниз Мертвых тысячи страниц... За картиною картина, Хлопцы дальше держат путь. Что-то вслух бубнит мужчина, Стоя в ящике по грудь. В некий текст глаза упрятал, Не поднимет от листа. Надпись: «Пламенный оратор» — И мочалка изо рта. Не любил и в жизни бренной Мой герой таких речей. Будь ты штатский иль военный, Дай тому, кто побойчей. Нет, такого нет порядка, Речь он держит лично сам. А случись, пройдет не гладко, Так не он ее писал. Все же там, в краю забвенья, Свой особый есть резон: Эти длительные чтенья Укрепляют вечный сон... Вечный сон. Закон природы. Видя это все вокруг, Своего экскурсовода Теркин спрашивает вдруг: — А какая здесь работа, Чем он занят, наш тот свет? То ли, се ли — должен кто-то Делать что-то? — То-то — нет. В том-то вся и закавыка И особый наш уклад, Что от мала до велика Все у нас руководят. — Как же так — без производства, Возражает новичок, — Чтобы только руководство? — Нет, не только. И учет. В том-то, брат, и суть вопроса, Что темна для простаков: Тут ни пашни, ни покоса, Ни заводов, ни станков. Нам бы это все мешало — Уголь, сталь, зерно, стада... — Ах, вот так! Тогда, пожалуй, Ничего. А то беда. Это вроде как машина Скорой помощи идет: Сама режет, сама давит, Сама помощь подает. — Ты, однако, шутки эти Про себя, солдат, оставь. — Шутки! Сутки на том свете — Даже к месту не пристал. Никому бы не мешая, Без бомбежки да в тепле Мне поспать нужда большая С недосыпу на земле. — Вот чудак, ужели трудно Уяснить простой закон: Так ли, сяк лик — беспробудный Ты уже вкушаешь сон. Что тебе привычки тела? Что там койка и постель?.. — Но зачем тогда отделы, И начальства корпус целый, И другая канитель? Тот взглянул на друга хмуро, Головой повел: — Нельзя. — Почему? — Номенклатура, — И примолкнули друзья. Теркин сбился, огорошен Точно словом нехорошим. * * * Все же дальше тянет нить, Развивая тему: — Ну, хотя бы сократить Данную Систему? Поубавить бы чуток, Без беды при этом... — Ничего нельзя, дружок. Пробовали. Где там! Кадры наши, не забудь, Хоть они лишь тени, Кадры заняты отнюдь Не в одной Системе. Тут к вопросу подойти — Шутка не простая: Кто в Системе, кто в Сети — Тоже Сеть густая. Да помимо той Сети, В целом необъятной, Cколько в Органах — сочти! — В Органах — понятно. — Да по всяческим Столам Список бесконечный, В Комитете по делам Перестройки Вечной... Ну-ка, вдумайся, солдат, Да прикинь, попробуй: Чтоб убавить этот штат — Нужен штат особый. Невозможно упредить, Где начет, где вычет. Словом, чтобы сократить, Нужно увеличить... Теркин под локоть дружка Тронул осторожно: — А какая все тоска, Просто невозможно. Ни заботы, ни труда, А тоска — нет мочи. Ночь-то — да. А день куда? — Тут ни дня, ни ночи. Позабудь, само собой, О зиме и лете. — Так, похоже, мы с тобой На другой планете? — Нет, брат. Видишь ли, тот свет Данный мир забвенный, Расположен вне планет И самой Вселенной. Дислокации иной — Ясно? — Как не ясно: То ли дело под луной Даже полк запасный. Там — хоть норма голодна И гоняют лихо, Но покамест есть война — Виды есть на выход. — Пообвыкнешь, новичок, Будет все терпимо: Как-никак — оклад, паек И табак без дыма... Теркин слышит, не поймет — Вроде, значит, кормят? — А паек загробный тот По какой же норме? — По особой. Поясню Постановку эту: Обозначено в меню, А в натуре нету. — Ах, вот так...- Глядит солдат, Не в догадку словно. — Ну, еще точней, оклад И паек условный. На тебя и на меня Числятся в расходе. — Вроде, значит, трудодня? — В некотором роде... Все по форме: распишись — И порядок полный. — Ну, брат, это же — не жизнь! — Вон о чем ты вспомнил. Жизнь! И слушать-то чудно: Ведь в загробном мире Жизни быть и не должно, — Дважды два — четыре... * * * И на Теркина солдат Как-то сбоку бросил взгляд. Так-то близко, далеко ли Новый видится квартал. Кто же там во власть покоя Перед вечностью предстал? — Любопытствуешь? — Еще бы. Постигаю мир иной. — Там отдел у нас Особый, Так что — лучше стороной... — Посмотреть бы тоже ценно. — Да нельзя, поскольку он Ни гражданским, ни военным Здесь властям не подчинен. — Что ж. Особый есть Особый. И вздохнув, примолкли оба. * * * ...Там — рядами по годам Шли в строю незримом Колыма и Магадан, Воркута с Нарымом. За черту из-за черты, С разницею малой, Область вечной мерзлоты В вечность их списала. Из-за проволоки той Белой-поседелой — С их особою статьей, Приобщенной к делу... Кто, за что, по воле чьей — Разберись, наука. Ни оркестров, ни речей, Вот уж где — ни звука... Память, как ты ни горька, Будь зарубкой на века! * * * — Кто же все-таки за гробом Управляет тем Особым? — Тот, кто в этот комбинат Нас послал с тобою. С чьим ты именем, солдат, Пал на поле боя. Сам не помнишь? Так печать Донесет до внуков, Что ты должен был кричать, Встав с гранатой. Ну-ка? — Без печати нам с тобой Знато-перезнато, Что в бою — на то он бой — Лишних слов не надо. Что вступают там в права И бывают кстати Больше прочих те слова, Что не для печати... Так идут друзья рядком. Вволю места думам И под этим потолком, Сводчатым, угрюмым. Теркин вовсе помрачнел. — Невдомек мне словно, Что Особый ваш Отдел За самим Верховным. — Все за ним, само собой, Выше нету власти. — Да, но сам-то он живой? — И живой. Отчасти. Для живых родной отец, И закон, и знамя, Он и с нами, как мертвец, — С ними он и с нами. Устроитель всех судеб, Тою же порою Он в Кремле при жизни склеп Сам себе устроил. Невдомек еще тебе, Что живыми правит, Но давно уж сам себе Памятники ставит... Теркин шапкой вытер лоб — Сильно топят все же, — Но от слов таких озноб Пробежал по коже. И смекает голова, Как ей быть в ответе, Что слыхала те слова, Хоть и на том свете. Да и мы о том, былом, Речь замнем покамест, Чтоб не быть иным числом, Задним, — смельчаками... Слишком памятны черты Власти той безмерной... — Теркин, знаешь ли, что ты Награжден посмертно? Ты — сюда с передовой, Орден следом за тобой. К нам приписанный навеки, Ты не знал наверняка, Как о мертвом человеке Здесь забота велика. Доложился — и порядок, Получай, задержки нет. — Лучше все-таки награда Без доставки на тот свет. Лучше быть бы ей в запасе Для иных желанных дней: Я бы даже был согласен И в Москву скатать за ней. Так и быть уже. Да что там! Сколько есть того пути По снегам, пескам, болотам С полной выкладкой пройти. То ли дело мимоходом Повстречаться с той Москвой, Погулять с живым народом, Да притом, что сам живой. Ждать хоть год, хоть десять кряду, Я б живой не счел за труд. И пускай мне там награду Вдвое меньшую дадут... Или вовсе скажут: рано, Не видать еще заслуг. Я оспаривать не стану. Я — такой. Ты знаешь, друг. Я до почестей не жадный, Хоть и чести не лишен... — Ну, расчувствовался. Ладно. Без тебя вопрос решен. Как ни что, а все же лестно Нацепить ее на грудь. — Но сперва бы мне до места Притулиться где-нибудь. — Ах, какое нетерпенье, Да пойми — велик заезд: Там, на фронте, наступленье, Здесь нехватка спальных мест. Ты, однако, не печалься, Я порядок наведу, У загробного начальства Я тут все же на виду. Словом, где-нибудь приткнемся. Что смеешься? — Ничего. На том свете без знакомства Тоже, значит, не того? Отмахнулся друг бывалый: Мол, с бедой ведем борьбу. — А еще тебе, пожалуй, Поглядеть бы не мешало В нашу стереотрубу. — Это что же ты за диво На утеху мне сыскал? — Только — для загробактива, По особым пропускам... Нет, совсем не край передний, Не в дыму разрывов бой, — Целиком тот свет соседний За стеклом перед тобой. В четкой форме отраженья На вопрос прямой ответ — До какого разложенья Докатился их тот свет. Вот уж точно, как в музее — Что к чему и что почем. И такие, брат, мамзели, То есть — просто нагишом... Теркин слышит хладнокровно, Даже глазом не повел. — Да. Но тоже весь условный Этот самый женский пол?.. И опять тревожным взглядом Тот взглянул, шагая рядом. * * * — Что условный — это да, Кто же спорит с этим, Но позволь и мне тогда Кое-что заметить. Я подумал уж не раз, Да смолчал, покаюсь: Не условный ли меж нас Ты мертвец покамест? Посмотрю — ни дать ни взять, Все тебе охота, Как в живых, то пить, то спать, То еще чего-то... — Покурить! — И за кисет Ухватился Теркин: Не занес ли на тот свет Чуточку махорки? По карманным уголкам Да из-за подкладки — С хлебной крошкой пополам — Выгреб все остатки. Затянулся, как живой, Той наземной, фронтовой, Той надежной, неизменной, Той одной в страде военной, В час грозы и тишины — Вроде старой злой жены, Что иных тебе дороже — Пусть красивей, пусть моложе (Да от них и самый вред, Как от легких сигарет). Угощаются взаимно Разным куревом дружки. Оба — дымный И бездымный Проверяют табаки. Теркин — строгий дегустатор, Полной мерой раз и два Потянул, вернул остаток И рукой махнул: — Трава. На-ко нашего затяжку. Друг закашлялся: — Отвык. Видно, вправду мертвым тяжко, Что годится для живых... — Нет, а я оттуда выбыл, Но и здесь, в загробном сне, — То, чего не съел, не выпил, — Не дает покоя мне. Не добрал, такая жалость, Там стаканчик, там другой. А закуски той осталось — Ах ты, сколько — да какой! За рекой Угрой в землянке — Только сел, а тут «в ружье!» — Не доел консервов банки, Так и помню про нее. У хозяйки белорусской Не доел кулеш свиной. Правда, прочие нагрузки, Может быть, тому виной. А вернее — сам повинен: Нет — чтоб время не терять — И того не споловинил, Что до крошки мог прибрать. Поддержать в пути здоровье, Как тот путь бывал ни крут, Зная доброе присловье: На том свете не дадут... Тут, встревожен не на шутку, Друг прервал его: — Минутку!.. * * * Докатился некий гул, Задрожали стены. На том свете свет мигнул, Залились сирены. Прокатился долгий вой Над глухим покоем... Дали вскорости отбой. — Что у вас такое? — Так и быть — скажу тебе, Но держи в секрете: Это значит, что ЧП Нынче на том свете. По тревоге розыск свой Подняла Проверка: Есть опасность, что живой Просочился сверху. Чтобы дело упредить, Срочное заданье: Ну... изъять и поместить В зале ожиданья. Запереть двойным замком, Подержать негласно, Полноценным мертвяком Чтобы вышел. — Ясно. — И по-дружески, любя, Теркин, будь уверен — Я дурного для тебя Делать не намерен. Но о том, что хочешь жить, Дружба, знаешь, дружбой, Я обязан доложить... — Ясно.... — ...куда нужно. Чуть ли что — меня под суд. С места же сегодня... — Так. Боишься, что пошлют Дальше преисподней? — Все ты шутки шутишь, брат, По своей ухватке. Фронта нет, да есть штрафбат, Органы в порядке. Словом, горе мне с тобой, — Ну какого черта Бродишь тут, как чумовой, Беспокоишь мертвых. Нет — чтоб вечности служить С нами в тесной смычке, — Всем в живых охота жить. — Дело, брат, в привычке. — От привычек отвыкай, Опыт расширяя, У живых там, скажешь, — рай? — Далеко до рая. — То-то! — То-то, да не то ж. — До чего упрямый. Может, все-таки дойдешь В зале в этой самой? — Не хочу. — Хотеть — забудь. Да и толку мало: Все равно обратный путь Повторять сначала. — До поры зато в строю — Хоть на марше, хоть в бою. Срок придет, и мне травою Где-то в мире прорасти. Но живому — про живое, Друг бывалый, ты прости. Если он не даром прожит, Тыловой ли, фронтовой — День мой вечности дороже, Бесконечности любой. А еще сознаться можно, Потому спешу домой, Чтоб задачей неотложной Загорелся автор мой. Пусть со слов моих подробно Отразит он мир загробный, Все по правде. А приврет — Для наглядности подсобной — Не беда. Наоборот. С доброй выдумкою рядом Правда в целости жива. Пушки к бою едут задом, — Это верные слова... Так что, брат, с меня довольно До пребудущих времен. — Посмотрю — умен ты больно! — А скажи, что не умен? Прибедняться нет причины: Власть Советская сама С малых лет уму учила — Где тут будешь без ума? На ходу снимала пробу, Как усвоил курс наук. Не любила ждать особо, Если понял что не вдруг. Заложила впредь задатки Дело видеть без очков, В умных нынче нет нехватки, Поищи-ка дураков. — Что искать — у нас избыток Дураков — хоть пруд пруди, Да каких еще набитых — Что в Системе, что в Сети... — А куда же их, примерно, При излишестве таком? -- С дураками планомерно Мы работу здесь ведем. Изучаем досконально Их природу, нравы, быт, Этим делом специальный Главк у нас руководит. Дуракам перетасовку Учиняет на постах. Посылает на низовку, Выявляет на местах. Тех туда, а тех туда-то — Четкий график наперед. — Ну, и как же результаты? — Да ведь разный есть народ. От иных запросишь чуру — И в отставку не хотят. Тех, как водится, в цензуру — На повышенный оклад. А уж с этой работенки Дальше некуда спешить... Все же — как решаешь, Теркин? — Да как есть: решаю жить. — Только лишняя тревога. Видел, что за поезда Неизменною дорогой Направляются сюда? Все сюда, а ты обратно, Да смекни — на чем и как? — Поезда сюда, понятно, Но отсюда — порожняк? — Ни билетов, ни посадки Нет отсюда «на-гора». — Тормозные есть площадки, Есть подножки, буфера... Или память отказала, Позабыл в загробном сне, Как в атаку нам, бывало, Доводилось на броне? — Трудно, Теркин, на границе, Много легче путь сюда... — Без труда, как говорится, Даже рыбку из пруда... А к живым из края мертвых — На площадке тормозной — Это что — езда с комфортом, — Жаль, не можешь ты со мной Бросить эту всю халтуру И домой — в родную часть. — Да, но там в номенклатуру Мог бы я и не попасть. Занимая в преисподней На сегодня видный пост, Там-то что я на сегодня? Стаж и опыт — псу под хвост?.. Вместе без году неделя, Врозь на вечные века... И внезапно из тоннеля — Вдруг — состав порожняка. Вмиг от грохота и гула Онемело все вокруг... Ах, как поручни рвануло Из живых солдатских рук; Как хватало мертвой хваткой Изо всех загробных сил! Но с подножки на площадку Теркин все-таки вступил. Долей малой перевесил Груз, тянувший за шинель. И куда как бодр и весел, Пролетает сквозь тоннель. Комендант иного мира За охраной суетной Не заметил пассажира На площадке тормозной. Да ему и толку мало: Порожняк и порожняк. И прощальный генералу Теркин ручкой сделал знак. Дескать, что кому пригодней. На себя ответ беру, Рад весьма, что в преисподней Не пришелся ко двору. И как будто к нужной цели Прямиком на белый свет, Вверх и вверх пошли тоннели В гору, в гору. Только — нет! Чуть смежил глаза устало, И не стало в тот же миг Ни подножки, ни состава — На своих опять двоих. Вот что значит без билета, Невеселые дела. А дорога с того света Далека еще была. Поискал во тьме руками, Чтоб на ощупь по стене... И пошло все то кругами, От чего кричат во сне... Там в страде невыразимой, В темноте — хоть глаз коли — Всей войны крутые зимы И жары ее прошли. Там руин горячий щебень Бомбы рушили на грудь, И огни толклися в небе, Заслоняя Млечный Путь. Там валы, завалы, кручи Громоздились поперек. И песок сухой, сыпучий Из-под ног бессильных тек. И мороз по голой коже Драл ножовкой ледяной. А глоток воды дороже Жизни, может, был самой. И до робкого сознанья, Что забрезжило в пути, — То не Теркин был — дыханье Одинокое в груди. Боль была без утоленья С темной тяжкою тоской. Неисходное томленье, Что звало принять покой... Но вела, вела солдата Сила жизни — наш ходатай И заступник всех верней, — Жизни бренной, небогатой Золотым запасом дней. Как там смерть ни билась круто, Переменчива борьба, Час настал из долгих суток, И настала та минута — Дотащился до столба. До границы. Вот застава, Поперек дороги жердь. И дышать полегче стало, И уже сама устала И на шаг отстала Смерть. Вот уж дома — только б ноги Перекинуть через край. Но не в силах без подмоги, Пал солдат в конце дороги. Точка, Теркин. Помирай. А уж то-то неохота, Никакого нет расчета, Коль от смерти ты утек. И всего-то нужен кто-то, Кто бы капельку помог. Так бывает и в обычной Нашей сутолоке здесь: Вот уж все, что мог ты лично, Одолел, да вышел весь. Даром все — легко ль смириться? Годы мук, надежд, труда... Был бы бог, так помолиться. А как нету — что тогда? Что тогда — в тот час недобрый, Испытанья горький час? Человек, не чин загробный, Человек, тебе подобный, — Вот кто нужен, кто бы спас... Смерть придвинулась украдкой, Не проси — скупа, стара... И за той минутой шаткой Нам из сказки в быль пора. В этот мир живых, где ныне Нашу службу мы несем... — Редкий случай в медицине, — Слышит Теркин, как сквозь сон. Проморгался в теплой хате, Простыня — не белый снег, И стоит над ним в халате Не покойник — человек. И хотя вздохнуть свободно В полный вздох еще не мог, Чует — жив! Тропой обходной Из жары, из тьмы безводной Душу с телом доволок. Словно той живой, природной, Дорогой воды холодной Выпил целый котелок... Поздравляют с Новым годом. — Ах, так вот что — Новый год! И своим обычным ходом За стеной война идет. Отдохнуть в тепле не шутка. Дай-ка, думает, вздремну. И дивится вслух наука: — Ай да Теркин! Ну и ну! Воротился с того света, Прибыл вновь на белый свет. Тут уж верная примета: Жить ему еще сто лет! * * * — Точка? — Вывернулся ловко Из-под крышки гробовой Теркин твой. — Лиха концовка. — Точка все же с запятой... — Как же: Теркин на том свете! — Озорство и произвол: Из живых и сущих в нети Автор вдруг его увел. В мир загробный. — А постольку Сам собой встает вопрос: Почему же не на стройку? — Не в колхоз? — И не в совхоз? — Почему не в цех к мотору? — Не к мартену? — Не в забой? — Даже, скажем, не в контору? — Годен к должности любой. — Молодца такой закваски — В кабинеты — не расчет. — Хоть в ансамбль грузинской пляски, Так и там не подведет. — Прозевал товарищ автор, Не потрафил в первый ряд — Двинуть парня в космонавты. — В космонавты — староват. — Впору был бы по отваге И развитию ума. — В космонавты? — Нет, в завмаги! — Ох, запутают. — Тюрьма... — Укрепить бы сеть Нарпита. — Да не худо бы Жилстрой... — А милиция забыта? — А пожарник — не герой?.. Ах, читатель, в этом смысле Одного ты не учел: Всех тех мест не перечислить, Где бы Теркин подошел. Спор о том, чьим быть герою При наличье стольких свойств, Возникал еще порою Меж родами наших войск. Теркин — тем ли, этим боком — В жизни воинской своей Близок был в раскате дней И с войны могучим богом, И гремел по тем дорогам С маршем танковых частей, И везде имел друзей, Оставаясь в смысле строгом За царицею полей. Потому в солдатском толке, По достоинствам своим, Признан был героем Теркин Как бы общевойсковым... И совсем не по закону Был бы он приписан мной — Вдруг — по ведомству какому Или отрасли одной. На него уже управа Недействительна моя: Где по нраву — Там по праву Выбирает он края. И не важно, в самом деле, На каком теперь посту — В министерстве иль артели Занимает высоту. Там, где жизнь, ему привольно, Там, где радость, он и рад, Там, где боль, ему и больно, Там, где битва, он — солдат. Хоть иные батареи И калибры встали в строй, И всему иной покрой... Автор — пусть его стареет, Пусть не старится герой! И такой сюжет для сказки Я избрал не потому, Чтобы только без подсказки Сладить с делом самому. Я в свою ходил атаку, Мысль одна владела мной: Слажу с этой, так со всякой Сказкой слажу я иной. И в надежде, что задача Мне пришлася по плечу, Я — с чего я книжку начал, Тем ее и заключу. Я просил тебя покорно Прочитать ее сперва. И теперь твои бесспорны, А мои — ничто — права. Не держи теперь в секрете Ту ли, эту к делу речь. Мы с тобой на этом свете: Хлеб-соль ешь, А правду режь. Я тебе задачу задал, Суд любой в расчет беря. Пушки к бою едут задом — Было сказано не зря.