Я полмира почти через злые бои Прошагал и прополз с батальоном, А обратно меня за заслуги мои С санитарным везли эшелоном. Подвезли на родимый порог,— На полуторке к самому дому. Я стоял — и немел, а над крышей дымок Поднимался не так — по-другому. Окна словно боялись в глаза мне взглянуть. И хозяйка не рада солдату — Не припала в слезах на могучую грудь, А руками всплеснула — и в хату. И залаяли псы на цепях. Я шагнул в полутемные сени, За чужое за что-то запнулся в сенях, Дверь рванул — подкосились колени. Там сидел за столом, да на месте моем, Неприветливый новый хозяин. И фуфайка на нем, и хозяйка при нем,— Потому я и псами облаян. Это значит, пока под огнем Я спешил, ни минуты не весел, Он все вещи в дому переставил моем И по-своему все перевесил. Мы ходили под богом, под богом войны, Артиллерия нас накрывала, Но смертельная рана нашла со спины И изменою в сердце застряла. Я себя в пояснице согнул, Силу воли позвал на подмогу: «Извините, товарищи, что завернул По ошибке к чужому порогу». Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол, Чтоб согласье по дому ходило... Ну, а он даже ухом в ответ не повел, Вроде так и положено было. Зашатался некрашенный пол, Я не хлопнул дверьми, как когда-то,— Только окна раскрылись, когда я ушел, И взглянули мне вслед виновато.