В 1936 окончил архитектурный факультет Киевского строительного института, но еще раньше, с 1933, начал систематические занятия по актерскому мастерству. Некрасов поступил, сдав экзамены, в Театральную студию, работавшую под руководством талантливого педагога и бывшего актера И. П. Чужого (настоящая фамилия — Кожич). Об этом человеке и о занятиях в студии он впоследствии написал мемуарный рассказ (из серии «Маленькие портреты»). Занятия в студии окончательно пристрастили Некрасова к театру, которому он, еще в бытность студентом строительного института, отдавал едва ли не все свое время. Однако и изучение архитектуры представляло для Некрасова огромный интерес, сохранившийся на всю жизнь. Бывая во многих городах мира, он смотрел на прославленные здания и архитектурные ансамбли не глазами туриста, а взглядом знатока. Некрасов был сторонником рациональной, функциональной красоты зодчества, поклонником Корбюзье, но не недооценивал других форм в этой области. Окончив строительный институт, Некрасов много ездит по стране с театральными коллективами, побывал во Владивостоке, Кирове, Ростове-на-Дону и др. городах. Одновременно он продолжал учиться в Театральной студии при Киевском театре русской драмы. Художественное дарование позволило ему быть в театре не только актером и — иногда — режиссером, но и театральным художником. Он был человеком разносторонне и богато одаренным от природы и при всей импульсивности своего характера обладал большой и целеустремленной работоспособностью, страстью к знаниям. Все знавшие Некрасова отмечали тонкую артистичность и художественную одаренность его натуры, а также хорошую эрудированность во многих сферах искусства — в литературе, живописи, театре, не говоря уже об архитектуре, бывшей его специальностью.
Великая Отечественная война застала Некрасов в гастрольной поездке с одним, по его выражению, «левым театриком». В авг. 1941 он был уже мобилизован. По своей специальности Некрасов был назначен полковым инженером, а затем заместителем командира саперного батальона — в этой должности архитектору Некрасову приходилось не строить, а, наоборот, разрушать и взрывать здания, мосты, железные дороги, строительные знания употреблять при сооружении землянок и дотов. В 1943 на Донце Некрасов был ранен — к тому времени он уже был капитаном; в 1945 демобилизовался.
В свои 34 года, будучи еще молодым человеком, Некрасов уже имел огромный и тяжкий жизненный опыт, накопил массу впечатлений, познал множество характеров, был свидетелем разнообразных — трагических и смешных — ситуаций, а главное, он увидел и сердцем познал свой народ, его мужество, терпение, доброту, самоотверженность и многие другие качества, не всегда положительные, но в совокупности своей дававшие достаточно объемный образ. В сознании и живой памяти художника роились образы и даже типы, настоятельно и чуть ли не болезненно требовавшие своего художественного воплощения. Он чувствовал обязанность вернуть — посредством художественного слова — к жизни тех, подчас молодых, безусых, еще и не видевших взрослой жизни, но успевших на войне и постареть и погибнуть. Некрасов задумывает повесть (или роман), где о войне должна быть правда и только правда. Надо сказать, что в первые послевоенные годы тяга к правде о войне главенствовала в душах многих писателей — недавних фронтовиков. Здесь можно назвать многих: от В.Гроссмана, с которым Некрасов дружил, до Пановой, от Вершигоры до Полевого и Фадеева. Некрасов задумал (и быстро написал) правдивую книгу «В окопах Сталинграда» (1946). Ее главный герой Керженцев имеет немало автобиографических черт. Повесть по замыслу должна была быть откровенной, лиричной, а по тональности и внутреннему смыслу — фактографичной. Она действительно сочетает в себе достоверность фронтовых записок, близких к дневнику или личному письму, и репортажность, раскованность и строгость, импрессионистичность и дисциплину, вольность и ту жестокую прочерченность линий, что свойственна архитектору, знающему ремесло и науку чертежника. Некрасов в бытность свою полковым инженером, строителем укрепленных точек, дотов и дзотов, постоянно занимался черчением, в т.ч. и оперативных карт. Отсюда достоверность и точность его описаний.
Война предстает у Некрасова во множестве характерных деталей, штрихов, жестов, которые неминуемо исчезли бы из памяти даже самых наблюдательных ее участников, если бы не были своевременно и с таким неподражаемым талантом закреплены Некрасов на страницах его небольшой повести. Повествование действительно невелико по своим размерам, но по прочтении остается впечатление, будто прочитана большая, в сотни страниц, книга, что и не удивительно, т.к. «В окопах Сталинграда» по сути есть эпическое повествование. Эпическая природа повести как бы скрыта лирической манерой автора — не то дневниковой, не то эпистолярной. Кроме того, повесть принципиально фрагментарна — она временами походит на киномонтаж: кадры быстро и довольно резко сменяют друг друга, мелькают и пропадают. Однако впечатления разорванности, клочковатости все же нет, поскольку все, что появляется в отдельном «кадре», передано без расплывчатости, с продуманной графической стереоскопической точностью, с резкой наводкой, как у опытного художника-фотографа. Недаром Некрасов был прекрасным фотографом, а впоследствии и автором сценариев к кинофильмам.
Повесть появилась в печальном для русской литературы авг. 1946 (Знамя. 1946. №8–10), когда вышло постановление ЦК о журнале «Звезда» и «Ленинград». Произведение Некрасова сразу же вызвало настороженность, но писателя спасло присуждение Сталинской премии (1947). По предположению А.Берзер, премия явилась со стороны Сталина тактическим ходом — «дымовой завесой». Тем не менее критики упрекали Некрасова в «приземленности», в том, что он предпочитает видеть войну «из окопа», а следует смотреть шире и с несравненно большей высоты.
Художнический опыт неприкрашенной жестокой, «окопной» правды Некрасов продолжил и в следующих своих произведениях — в военных рассказах «Рядовой Лютиков» (1948), «Сенька» (1956), «Судак» (1958 «Посвящается Хемингуэю» (1959 «Вторая ночь» (1960), «Новичок» (1963 Во всех рассказах поднимаются проблемы нравственности и долга, мужества и человечности. Если говорить о литературных традициях, то в них виден опыт Л.Толстого, автора «Севастопольских рассказов». Перекличка же с романом «Война и мир» больше обнаружила себя в повести «В окопах Сталинграда», где непоказное мужество героев заставляет невольно вспомнить батарею капитана Тушина. Могучая толстовская традиция своеобразно, но органически переплетается у Некрасова с чеховской и хемингуэевской. Столь несходные по своему характеру, они не видны с первого взгляда, т.к. полностью растворяются в авторской индивидуальной манере. Но все же чеховская акварель и его лирическая недосказанность дают себя знать. Так же, впрочем, как и «фраза Хемингуэя», мужественная и кинематографически-фрагментарная, любящая диалог и знаменитую «паузность» вместо подразумеваемых, но не произносимых слов.
В повести «В родном городе» (1954) Некрасов художественно осваивал послевоенный быт, предвосхищая здесь отчасти Ю.Трифонова и соприкасаясь с исканиями В.Пановой. В отличие от «бесконфликтной» литературы, занимавшей тогда большое место, Некрасов рисует трудности возвращения фронтовиков, неустроенность их жизни, а подчас и самые настоящие бедствия — в поисках жилья, работы и т.д. Все это было для литературы того времени достаточно непривычно и вызывало нарекания опять-таки в «приземленности», даже в «очернительстве». В повести «Кира Георгиевна» (1961) Некрасов пишет о болезни равнодушия к человеку, начавшей заметно разъедать послевоенное общество. Кроме того, здесь он одним из первых показал путь возвращения к общей мирной жизни людей из лагерей и тюрем, сломанные судьбы репрессированных «зеков».
В те же годы (во второй половине 1950-х и 1960-е) Некрасов совершает несколько поездок за рубеж. Его зарубежные очерки «Первое знакомство» (1958), «По обе стороны океана» (1962), «Месяц во Франции» (1965), написанные с присущей ему наблюдательностью и независимостью, вызвали резкую критику в печати за «нейтральность» в изображении буржуазной действительности, за отсутствие изображения социальных контрастов и т.д. «Турист с тросточкой» — так назывался фельетон М.Стуруа в газете «Известия», редактировавшейся А.Аджубеем (зять Н.Хрущева). В те годы наступила неблагоприятная полоса для развития искусства: возникло «Дело Пастернака», «Дело В.Гроссмана», а рядом с ними и «Дело Некрасова». Ему ставили в вину даже хлопотыпо сооружению Мемориала под Киевом — на месте трагически известного Бабьего Яра. В квартире был произведен обыск, начались многодневные допросы.
В 1974 Некрасов эмигрировал сначала в Швейцарию, затем во Францию, поселившись в Париже. Там он выпустил книгу «Сталинград», написал несколько рассказов и литературных портретов, а также «Маленькую печальную повесть», напечатанную в журнале «Юность» в сент. 1987, т.е. одновременно со смертью писателя.
Некрасов вошел в литературу как писатель, с исключительной правдивостью и человечностью показавший будни Великой Отечественной войны. Его главной книгой остается повесть «В окопах Сталинграда». Но и весь круг его последующих произведений может служить примером мужественной борьбы литературы с тоталитарным режимом, торжества высокого словесного мастерства, вошедшего в золотой фонд нашего искусства.