ЗА ПОСЛЕДНИЕ годы опубликовано немало воспоминаний о ратных подвигах советских партизан. К сожалению, среди них есть слабые, а подчас и такие, в которых события освещаются неверно. В этом смысле наше внимание недавно привлекли записки партизана И. Титкова «Выбор оружия», опубликованные в 4-м и 5-м номерах литературно-художественного и общественно-политического журнала «Простор» за 1964 год1.

И. Ф. Титков во время Великой Отечественной войны командовал партизанской бригадой «Железняк», которая действовала на территории Бегомльского района, Минской области, и являлась одним из крупных боевых подразделений в Борисовско-Бегомльском соединении. Воспоминания И. Ф. Титкова посвящены в основном одному весьма важному и сложному событию — переходу к активным партизанским действиям против немецко-фашистских захватчиков так называемой 1-й Русской национальной бригады под командованием подполковника В. В. Гиль-Родионова.

В чем же состоит сложность этого события? Для борьбы с партизанами на временно оккупированной территории Белоруссии немецко-фашистские захватчики использовали наряду с частями регулярной армии, войсками СС и полицией различного рода национальные воинские формирования, создаваемые преимущественно насильственной мобилизацией в них советских военнопленных. Среди них было

и формирование Гиль-Родионова, которое начало создаваться весной 1942 года в немецко-фашистском «лагере для советских военнопленных в Сувалках (Польша), превращенном гитлеровцами в настоящую «фабрику голодной смерти». В отдельные дни здесь умирало по 300 человек и более. Смертность узников была настолько велика, что специально созданная администрацией лагеря команда едва успевала вывозить из блоков трупы и. сбрасывать их в ров. Видный польский историк, доктор Шимон Датнер — бывший член Центральной комиссии по расследованию преступлений нацистов на территории Польши — о Сувалкском лагере пишет: «Пленные «жили» в ямах, питались травой, листьями и корой деревьев. В этом лагере погибло (в течение зимы 1941/42 года. — К. Д.) свыше 40 тысяч пленных. Отмечены случаи погребения живых вместе с мертвыми»2. Советские военнопленные стремились во что бы то ни стало вырваться из фашистской неволи и на первых порах почти каждый втайне вынашивал план побега, однако все попытки бежать из лагеря кончались, как правило, тем, что охрана без особого труда ловила физически изнуренных беглецов и вешала их.

Начиная с осени 1941 года гитлеровцы с помощью предателей и белоэмигрантов стали усиленно обрабатывать в антисоветском духе полуживых от голода и жестокого лагерного режима военнопленных Сувалкского лагеря и вербовать их в [83] национальные формирования для борьбы против СССР на стороне фашистской Германии. Когда же вербовка не дала положительных результатов и по существу закончилась провалом, немецко-фашистское командование прибегло к принудительной мобилизации части военнопленных.

Вопрос о том, какие причины побудили подполковника В. В. Гиля222а согласиться создать национальное формирование из советских военнопленных, должным образом еще не изучен. Из ряда источников нам известно, что в апреле 1942 года Гиль-Родионов с разрешения администрации лагеря отобрал группу военнопленных, главным образом офицеров, которых лично знал по совместному пребыванию в плену, и без какого-либо объяснения с ними зачислил в формируемый им отряд. Вскоре гитлеровцы провели в ряде лагерей насильственную мобилизацию в так называемую «Дружину»3, выросшую затем в 1-ю Русскую национальную бригаду. Среди солдат и офицеров этого формирования было много таких, кто рассматривал вступление в «Дружину» как способ избавиться от фашистского плена, получить в руки оружие и при первой возможности перейти на сторону Красной Армии или партизан. Сюда же гитлеровцами для обеспечения среди личного состава нужного им влияния и слежки под видом «добровольцев» были направлены изменники Родины, добровольно сдавшиеся в плен или совершившие другие тяжкие преступления против советского народа.

Родионовцы появились в Белоруссии осенью 1942 года и привлекались гитлеровцами сначала для охраны железной дороги на участке Быхов — ст. Тощица, а затем и к карательным операциям против партизан в районе Осиповичи, Старобина и Бегомль. Правда, как правило, преобладающее большинство солдат и офицеров формирования Гиль-Родионова во время карательных операций в партизанских зонах лояльно относилось к партизанам и их семьям и во многих случаях оказывало фашистским варварам вооруженное сопротивление, когда последние собирались жечь деревни, уничтожать и грабить мирное население4.

Добившись для отряда самостоятельного района дислокации на стыке Минской, Витебской и бывшей Вилейской областей и тем ослабив контроль за своими действиями со стороны немецко-фашистского командования, Гиль-Родионов в течение весны и лета 1943 года создал за счет мобилизации и набора главным образом советских военнопленных 1-ю Русскую национальную бригаду численностью до 2900–3000 солдат и офицеров и получил от немцев вооружение и боеприпасы на весь ее личный состав.

Поведение родионовцев в Белоруссии вызвало у гитлеровцев серьезную озабоченность. Различного рода шефы от Главного управления СС, непосредственно контролировавшего формирование Гиль-Родионова, с тревогой сообщали в Берлин о политической неблагонадежности многих офицеров и солдат. Эмиссары гитлеровской разведки доносили, что «Родионов не внушает доверия своим поведением» 6 и что в «ближайшее время «Дружину» постигнет катастрофа»7. В этом отношении особо примечателен доклад в Главное управление СС от 29 апреля 1943 года оберштурмбанфюрера СС (подполковника войск СС. — К. Д.) Аппеля, постоянного шефа «Дружины», в котором говорилось: «Положение в «Дружине» [84] требует вмешательства со стороны высших инстанций... «Дружина» развилась в таком направлении, которое свойственно русским при их мании к величию. В то же время замечено возрастающее недовольство, направленное против Германии... Активисты «Дружины» находятся под влиянием праздношатающихся по лагерю русских, они ведут свободную жизнь бандитов8, пьют и едят вдоволь и совсем не думают о предстоящей деятельности «Дружины». Такое положение создает опасность для политики империи...» 9. Жалуясь на то, что немецкий штаб из 10–12 офицеров и унтер-офицеров не в состоянии обеспечить надлежащий контроль за деятельностью формирования Гиль-Родионова, Аппель ставит вопрос об увеличении в нем контингента гитлеровцев и считает целесообразным включить это формирование в так называемую Русскую освободительную армию (РОА)10.

В июле 1943 года Гиль-Родионов установил личную связь с командованием партизанской бригады «Железняк», а 16 августа того же года в районе городского поселка Бегомль объявил свое формирование 1-й Антифашистской партизанской бригадой. В момент переворота в бригаде были расстреляны все фашисты и несколько предателей Родины, а также арестована группа изменников Родины и белоэмигрантов. На следующий день партизаны-родионовцы провели успешные боевые действия против крупных гарнизонов противника в Докшицах и Крулевщизне, в ходе которых уничтожили более 560 солдат и офицеров противника и их пособников, в том числе 15 офицеров, и в качестве трофеев захватили и вывезли в партизанскую зону много вооружения и боеприпасов.

Еще задолго до этих событий многие родионовцы из числа бывших советских военнослужащих, не желая находиться на стороне врага, переходили к партизанам. По нашим подсчетам, с 1 сентября 1942 года по 15 августа 1943 года к белорусским партизанам перешло около 700 солдат и офицеров.

Приведенные факты свидетельствуют о несостоятельности утверждения И. Титкова, что бригада Гиль-Родионова являлась одной из регулярных частей, «сформированных целиком из предателей» (№ 4, стр. 72). Нет оснований также, как это делает И. Титков, относить 1-ю Русскую национальную бригаду к пресловутому власовскому движению, а самого Гиль-Родионова называть «первосоздателем власовской армии» (№ 4, стр. 75). Бригада никогда не входила в состав РОА, и сам он не имел и не хотел иметь никаких контактов с изменником Родины Власовым. Известно, что в первых числах мая 1943 года Власов по указанию немецко-фашистского командования сделал попытку влить бригаду в свое формирование и с этой целью направил к подполковнику ГильРодионову в местечко Лужки, бывшей Вилейской области, своих представителей для ведения переговоров. Однако Гиль-Родионов и весь командный состав «Дружины» категорически отвергли предложение власовцев11.

Мы далеки от того, чтобы не замечать отрицательных сторон в деятельности Гиль-Родионова. Сам факт использования им для выхода из плена и организации из военнопленных 1-й Русской национальной бригады профашистского лозунга борьбы за «новую Россию», а также привлечение гитлеровцами этого формирования к отдельным карательным операциям против белорусских партизан, безусловно, политически компрометируют Гиль-Родионова. Эта сторона его деятельности заслуживает сурового осуждения, да и сам он при жизни во многом себя осудил. Нельзя, однако, не учитывать того, что, несмотря на постоянный и неослабный контроль со стороны фашистской разведки, лично Гиль-Родионовым была проведена, особенно начиная с февраля 1943 года, большая работа по подготовке организованного возвращения всего личного состава бригады в ряды защитников Советской Родины. В результате смелого и решительного перехода этого крупного формирования на сторону советских партизан был нанесен жестокий удар по преступным планам немецко-фашистского командования использовать советских военнопленных для вооруженной борьбы против СССР.

За 11 месяцев активной боевой деятельности 1-я Антифашистская партизанская бригада под командованием В. В. Гиль-Родионова, укомплектованная преимущественно [85] бывшими кадровыми военнослужащими Красной Армии и хорошо оснащенная за счет врага автоматическим оружием, минометами и артиллерией, вместе с другими партизанскими подразделениями нанесла огромный урон немецко-фашистским захватчикам в живой силе и технике.

* * *

В своих воспоминаниях И. Титков неправильно освещает переход 1-й Русской национальной бригады на сторону партизан. Он совершенно сбросил со счета работу подпольных партийных организаций и партизанских подразделений Белоруссии по ее разложению. Из того факта, что командование партизанской бригады «Железняк» завязало во второй половине июля 1943 года переписку с родионовцами и посылало своих представителей на переговоры с ними, вовсе не следует, что эта работа проводилась только одними железняковцами и их командиром И. Ф. Титковым.

Ее начали партизаны кличевской группировки еще осенью 1942 года. Из партизанских подразделений Полоцко-Лепельского и Вилейского соединений тесные контакты и переписку с офицерами и солдатами формирования Гиль-Родионова с весны 1943 года вели бригады имени К. Е. Ворошилова (командир Д. В. Тябут), Дубова (командир Ф. Ф. Дубровский), имени Чапаева (командир В. В. Мельников), имени ЦК КПБ (командир А. Д. Медведев). В мае — июне 1943 года в эти бригады перешло несколько взводов родионовцев с оружием. В июле 1-я Русская национальная бригада, почти целиком передислоцировавшись в район Докшицы и Бересневка, разместилась рядом с партизанской бригадой «Железняк», и именно это обстоятельство заставило Гиль-Родионова установить связь с ней.

Переход 1-й Русской национальной бригады к партизанским действиям обусловлен рядом причин. Назовем важнейшие из них.

Во-первых, победы Красной Армии, и прежде всего разгром ею крупных группировок немецко-фашистских войск на Волге и под Курском, а также развитие массового партизанского движения в Белоруссии оказывали на личный состав всех национальных формирований, в особенности на солдат и офицеров 1-й Русской национальной бригады, серьезное воздействие и заставляли каждого из них задуматься над своим положением и судьбой. Используя эти важные факторы, подпольные партийные организации и партизанские подразделения Белоруссии проводили большую агитационную и организационную работу по распропагандированию и разложению националистических формирований и добивались не только одиночных, но и групповых, массовых переходов их личного состава на сторону партизан.

Во-вторых, подавляющая масса солдат и офицеров 1-й Русской национальной бригады — бывших советских военнопленных — сохранила верность социалистической Родине и, как мы отмечали, использовала свое вступление в это формирование для избавления от плена. Подполковник Гиль-Родионов правильно учел настроения и стремления личного состава своего подразделения, тщательно подготовил и успешно осуществил . его переход на сторону советских партизан.

В-третьих, большое значение имело воздействие на солдат и офицеров 1-й Русской национальной бригады местного населения, которое своим неприязненным отношением к участникам всех националистических формирований постоянно напоминало им, что их место в рядах защитников социалистической Родины.

В-четвертых, угроза разоружения гитлеровцами бригады в связи с ростом в ней антифашистских настроений и массовыми переходами солдат и офицеров на сторону партизан ускорила принятие подполковником Гиль-Родионовым решения о немедленном вооруженном выступлении своего формирования против немецко-фашистских захватчиков. Прибытие в первой декаде августа 1943 года на ст. Парафьяново 2-го немецкого полицейского полка и других частей СС, усиленных артиллерий и бронемашинами, не оставляло у Гиль-Родионова и близких к нему офицеров ни малейших сомнений относительно истинных целей концентрации войск противника в районе дислокации бригады.

По И. Титкову выходит, что 1-я Русская национальная бригада перешла к партизанской борьбе против немецко-фашистских захватчиков после встречи ее представителей с ним в деревне Будиловка по его совету и при помощи выделенных им партизан и что боевые действия по разгрому докшицкого и крулевщизненского гарнизонов противника проведены родионовцами [86] совместно с бригадой «Железняк». Автор пространно рассказывает о ходе этих операций и утверждает, что при разгроме крупного фашистского гарнизона станции Крулевщизна бригада «Железняк» понесла невосполнимые потери (№ 5, стр. 78–79, 82). Но подполковник В. В. Гиль-Родионов объявил свое формирование 1-й Антифашистской партизанской бригадой утром 16 августа 1943 года, т. е. до встречи с представителями командования партизанской бригады «Железняк» И. Ф. Титковым и А. В. Скляренко, на которой он сообщил последним о переходе 1-й Русской национальной бригады к партизанским действиям против немецко-фашистских захватчиков и просил немедленно радировать об этом в Москву12.

Что касается причастности бригады «Железняк» к докшицкой и крулевщизненской боевым операциям, то она выразилась лишь в том, что по окончании разгрома партизанами-родионовцами вражеского

гарнизона в Докшицах один из ее отрядов (250 человек) по просьбе Гиль-Родионова приступил к эвакуации из города в партизанскую зону захваченных трофеев, пленных гитлеровцев и их пособников и, когда 1-я Антифашистская партизанская бригада начала марш на Крулевщизну, выставил заслон в сторону ст. Парафьяново. В боях за овладение Докшицами и Крулевщизной ни один партизан-железняковец, в том числе и комбриг Титков, не участвовал, а следовательно, бригада «Железняк» не могла понести при этом каких-либо потерь. Партизанам бригады Гиль-Родионова действительно достались в Крулевщизне большие трофеи, но не в таких астрономических размерах, как сообщает Титков. Они захватили не пятнадцать орудий и четыреста автомашин, а три 45-мм пушки, две автомашины и сожгли в гараже 18 автомашин13.

Вымыслом И. Титкова является содержание таких разделов его воспоминаний, как «Неожиданная встреча» и «ЗинаМаша» (№ 4, стр. 66–71; № 5, стр. 85–89). Версия о том, что работница штаба 1-й Антифашистской партизанской бригады Зина (Маша) впервые встретилась с Титковым на дороге из Белого в Ржев «в безалаберные панические дни начала войны» и в 1942 году стала его невестой, а затем якобы выполняла специальное задание советской разведки и стала женой Гиль-Родионова, целиком выдумана автором. В действительности работница штаба бригады Гиль-Родионова жена советского военнослужащего Нина Адамовна Березкина, которую автор выдает за Зину-Машу, дочерью профессора Орлова и разведчицей не являлась и с Титковым никогда ранее не была знакома. В «Дружину» она была зачислена в ноябре 1942 года при особых обстоятельствах. Ее знакомство с подполковником Гиль-Родионовым произошло осенью того же года в Быхове, где она проживала вместе с матерью и двумя детьми и куда прибыла на постой «Дружина».

По заявлению Гиль-Родионова, Н. А. Березкина была четвертым человеком, после бывших советских военнопленных полковника H. M. Никифорова, полковника С. Б. Минина и подполковника А. Ф. Рубанского, кому он доверительно сообщил о своем намерении создать крупное воинское подразделение из советских военнопленных, вооружить и экипировать его за счет немецко-фашистских захватчиков, а затем встать на путь вооруженной борьбы с ними и. Березкина не только одобрила план Гиль-Родионова, но и изъявила желание лично участвовать в его осуществлении. По заданию Гиль-Родионова она установила связь с некоторыми антифашистски настроенными офицерами и привлекла их к подготовке перехода бригады на сторону партизан. Будучи членом подпольного штаба, она сыграла важную роль в организации переворота в этом формировании, а в момент разгрома родионовцами вражеского гарнизона в Крулевщизне проявила исключительное мужество и находчивость при ликвидации паники в рядах 2-го полка5. За время пребывания в бригаде Гиль-Родионова Березкина ничем себя не скомпрометировала. Вела себя всегда и со всеми просто, независимо и с достоинством и, как и ГильРодионов, из рамок приличия во время обеда в деревне Бересневке, который дали родионовцы в честь командования партизанской бригады «Железняк», вопреки [87] утверждениям И. Титкова не выходила. Абсурдна и догадка автора, что Зина-Маша (т. е. Н. А. Березкина) была убита Гиль-Родионовым после того, как она встретилась на этом обеде с Титковым. Погибла Березкина не в середине августа и не от рук Гиль-Родионова, а 24 сентября 1943 года во время ночного марша от случайного выстрела из собственного автомата16. По адресу Гиль-Родионова в записках И. Титкова можно встретить еще много вымыслов. Без каких-либо оснований утверждается, например, что Гиль-Родионов уроженец города Вилейки (БССР), происходит якобы из немцев Поволжья, что он «дважды имел личную беседу с Гитлером» (№ 4, стр. 74) и в Бегомльском районе даже «сгонял мужиков делить колхозную земельку» (№ 5, стр. 89). Передавая рассказ Гиль-Родионова о казни гитлеровцами советского генерала Д. М. Карбышева, И. Титков вкладывает в его уста следующую фразу: «Не знаю, был ли Власов на казни Карбышева, но сам я ехать отказался и даже пригрозил, что если немцы будут настаивать, то вообще плюну на все...» (№ 5, стр. 87). Позволительно спросить у автора, как мог Гиль-Родионов рассказывать ему в августе 1943 года о казни генерала Карбышева, если последний погиб в концентрационном лагере Маутхаузен (Австрия) в феврале 1945 года?

В «Записках» И. Титков утверждает, что ему якобы приходилось решать почти все вопросы, касающиеся 1-й Антифашистской партизанской бригады, в том числе о снятии фашистских знаков различия родионовцами, ношении ими советских орденов, назначении в бригаду Гиль-Родионова комиссара и политработников и т. д., которые в действительности он не решал и не мог решать. Все представляется так, как будто бы с первых дней перехода к партизанским действиям бригада Гиль-Родионова была подчинена бригаде «Железняк», а сам Гиль-Родионов как ее командир совершенно обезличен подменявшим его на каждом шагу вездесущим Титковым. Отметив Гиль-Родионова как весьма дисциплинированного человека, Титков с серьезным видом утверждает, что он якобы «ничего не делал без согласования с командованием бригады» «Железняк» (№ 5, стр.85). В действительности же 1-я Антифашистская партизанская бригада ни одного дня в подчинении бригады «Железняк» не находилась и являлась боевой единицей в составе Борисовско-Бегомльского партизанского соединения, а Гиль-Родионов был самостоятелен в своих действиях и решениях, как и все командиры партизанских подразделений.

Рассказывая об обстоятельствах перехода 1-й Русской национальной бригады к вооруженной борьбе против немецко-фашистских захватчиков, И. Титков пытается убедить читателя в том, что, несмотря на его неоднократные радиограммы в Москву о перевороте в формировании Гиль-Родионова, Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) и ЦК Коммунистической партии Белоруссии три дня вообще не отвечали, а их представители прилетели в Бегомльский район только на седьмой день, и то не имея определенных установок.

Как видно из документов, первая радиограмма о переходе бригады Гиль-Родионова к партизанским действиям, подписанная Титковым и Гиль-Родионовым, была отправлена в ЦШПД 17 августа 1943 года. На следующий день Первый секретарь ЦК КП Белоруссии и начальник Центрального штаба партизанского движения генерал-лейтенант П. К. Пономаренко запросил у командования партизанской бригады «Железняк» о подробностях перехода, а 19 августа ЦШПД имел с бригадой дополнительные сеансы радиосвязи17. Основываясь на поступивших от партизан сообщениях, руководство ЦШПД и ЦК КПБ доложило о событиях в бригаде Гиль-Родионова Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину и получило от него указание изучить обстоятельства переворота в этом формировании и, если переход последнего на сторону советского народа не является провокацией гитлеровцев, приобщить весь его личный состав к активной боевой деятельности.

В ночь на 20 августа на бегомльский партизанский аэродром прилетели представители Центрального штаба партизанского движения и Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии секретарь ЦК КПБ И. П. Ганенко, первый помощник начальника ЦШПД П. А. Абрасимов и секретарь Минского подпольного [88] обкома КПБ Р. Мачульский, чтобы на месте детально разобраться в событиях и сообщить о них в Москву свое мнение. Вскоре Ганенко и Мачульский побывали в бригаде Гиль-Родионова и имели несколько встреч и бесед с офицерами и солдатами.

На основании личных впечатлений от пребывания в бригаде Гиль-Родионова, изучения ряда документов об истории ее образования и встреч с солдатами и офицерами И. П. Ганенко и Р. Н. Мачульский сделали вывод, что подавляющее большинство бойцов и командиров бригады — это преданные Родине бывшие советские военнопленные, которые воспользовались вступлением в формирование Гиль-Родионова как единственным средством выхода из фашистского плена, чтобы потом влиться в ряды Красной Армии или партизан, о чем и сообщили в ЦК КП Белоруссии и ЦШПД. Последний утвердил подполковника В. В. Гиль-Родионова командиром 1-й Антифашистской партизанской бригады. За организацию возвращения в ряды защитников Родины советских военнопленных и проявленную доблесть и мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков Советское правительство 17 сентября 1943 года наградило Гиль-Родионова орденом Красной Звезды. Одновременно ему было присвоено очередное воинское звание «полковник». По указанию секретаря Минского подпольного обкома КПБ и командира Борисовско-Бегомльского партизанского соединения Р. Н. Мачульского Бегомльский подпольный район КПБ направил на политработу в 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду 21 коммуниста. Комиссаром этой бригады был назначен секретарь Логойского подпольного райкома партии И. М. Тимчук.

Вскоре полковник В. В. Гиль-Родионов получил от П. К — Пономаренко письмо, в котором по поводу перехода всего личного состава 1-й Русской национальной бригады к партизанской борьбе против немецко-фашистских захватчиков говорилось: «Этим выступлением с оружием в руках и дальнейшими активными действиями против немцев бойцы и командиры соединения снова поставили себя в ряды защитников нашей Советской Родины. Ваша решимость и мужественное поведение достойно отмечены правительством, наградившим Вас орденом Красной Звезды.

Немцы хотели иметь дивизию карателей из русских людей против партизан, против борющегося народа, а получили вооруженную Антифашистскую бригаду против себя...»18.

Такова линия, которую в соответствии с указаниями Ставки Верховного Главнокомандования заняли и проводили в отношении личного состава бригады Гиль-Родионова Центральный штаб партизанского движения, Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии и руководство Борисовско-Бегомльского и Полоцко-Лепельского партизанских соединений и которую совершенно неверно показал в своих воспоминаниях И. Титков

В уродливой форме Титков передал встречу представителей ЦШПД и ЦК КП Белоруссии И. П. Ганенко, П. А. Абрасимова и Р. Н. Мачульского на партизанском аэродроме и до неузнаваемости исказил содержание всех своих бесед с ними. В разделе «Комиссия прилетела» он пишет, что товарищи Ганенко и Мачульский прибыли проводить в жизнь линию Берия, который-де «настаивает на немедленной проверке всего состава бригады», в связи с чем «личный состав отрядов Гиля будет пропущен через особую комиссию» (№ 5, стр. 94). Вот как, по Титкову, развертывались события, после того как И. П. Ганенко «сообщил» командованию партизанской бригады «Железняк» о «мнении Берия». Титков якобы заявил Ганенко, что он не согласен с «открытой массовой проверкой солдат Гиля» и намерен лично «съездить в Москву, в ЦК», на что секретарь ЦК КПБ лишь руками развел; «Попробуйте. Только так, чтобы я ничего не знал». «Решение полететь в Москву, — пишет И. Титков, — особенно окрепло у меня на следующий день, когда к нам прибыла особая комиссия от Берия». Эта комиссия якобы не только стала настаивать на поголовной проверке всего личного состава бригады Гиль-Родионова и на применении репрессий «ко всем, активно сражавшимся против партизан», но успела уже арестовать несколько солдат и офицеров этого подразделения (там же). «Я, — пишет И. Титков, — схватился за голову: это же чудовищный произвол! Мы же обещали Гилю... Примчался Гиль и с большой обидой начал выговаривать мне. Но что я мог ему сказать? Проклятое время! Уезжая, он [89] предупредил меня — все его солдаты с оружием. Если так будет продолжаться и дальше, то он не может поручиться ни за одного. Очень тяжелые могут быть последствия. Уехал Гиль, и я тут же решил: да, надо лететь в Москву. Попробую, может быть, чего-нибудь и добьюсь. Сидеть сложа руки я не имел права. Иван Петрович (Ганенко. — К. Д.) советует мне подготовить обстоятельный доклад. Надо изложить все как было. И не робеть» (там же).

Далее от самого Титкова, выступающего в роли некоего вершителя судеб личного состава бригады Гиль-Родионова, мы узнаем, что его поездка в Москву была на диво результативной. «Все мои опасения, — пишет он, — оказались напрасными. После приема в Ставке Верховного Главнокомандующего у меня в руках было такое распоряжение: «Организатором перехода — командованию бригады «Железняк» присвоить звания Героев Советского Союза. Отметить солдат и офицеров Гиля за активное осуществление перехода. Восстановить офицерские звания и поставить на денежное довольствие. Никаких репрессий в отношении личного состава, кроме тех, кого сочтут нужным репрессировать командование бригады «Железняк» и Гиль-Родионов». Задерживаться в Москве мне было никак нельзя. Я не успел даже переодеться и прямо из Кремля поехал на чэродром. В сумке у меня большой запечатанный пакет, в руках чемодан с орденами и медалями для партизан и солдат бригады Гиль-Родионова». Несколькими строками ниже сообщается, что для «бериевской комиссии» Титков также привез из Москвы пакет (там же, стр. 95). Как говорится, человек добился своей цели. Но... нам доподлинно известно, что секретарь ЦК КПБ И. П. Ганенко заявления командованию партизанской бригады «Железняк» относительно того, что «личный состав отрядов Гиля будет пропущен через особую комиссию», не делал, а так называемой «бериевской комиссии» в природе не существовало. За исключением ареста группы изменников Родины и белоэмигрантов, произведенного самим Гиль-Родионовым в момент переворота, ни один солдат и офицер его формирования никаким репрессиям в тылу противника не подвергался, и, следовательно, поводов для чьей-либо поездки в Москву ради защиты родионовцев от произвола «бериевской комиссии» не было. Рассказ о тайной поездке Титкова в Ставку Верховного Главнокомандования — плод его собственного вымысла. Мы со всей ответственностью заявляем, что комбриг И. Ф. Титков во втором полугодии 1943 года ни на один день из партизанской зоны не отлучался, разрешения на поездку в Москву у секретаря ЦК КПБ И. П. Ганенко и командования Борисовско-Бегомльского партизанского соединения не спрашивал и таковой не совершал ни тайно, ни явно.

«Записки» И. Титкова изобилуют субъективистскими оценками деятельности отдельных партизанских бригад и их руководителей и фактами грубой фальсификации самого существа партизанского движения в Белоруссии.

В угоду своему тщеславию И. Титков выставляет себя перед читателями журнала «Простор» в роли незаурядного партизанского стратега и дальновидного политика и в то же время чернит многих видных работников партийного подполья и командиров партизанских подразделений. Причем он применяет своеобразный прием — дает оценки поступкам и действиям людей от имени лиц, имевших определенный вес в партизанском движении. В этом отношении весьма показательны беседы, которые якобы состоялись между И. П. Ганенко и Титковым и между Титковым и Гиль-Родионовым. Приведем некоторые примеры.

« — Ну, Гиля я у тебя отберу, — вдруг говорит Иван Петрович (Ганенко. — К — Д.). — Отберу и аэродром и передам его Роману Наумовичу Мачульскому (командиру соединения. — К. Д.). Пока Гиль и аэродром у тебя (т. е. у Титкова. — К. Д.), Мачульский не будет иметь ровным счетом никакого веса. Известие поразило меня. — Тогда я удерживать района не буду! Нельзя же ставить в одно положение нашу бригаду и тех партизан, которые сидят в лесах. У нас каждый день бои, а они спрятались за наши спины. И не пойму — для чего перебрасывать Гиля в другой район? Мы же хотим с ним попробовать освободить Вилейскую область!» (№ 5, стр. 95).

«— Я не хочу отрываться от вашей бригады, — говорил мне (т. е. Титкову. — К. Д.). Гиль. — Мои солдаты привыкли действовать с партизанами. Боюсь, как бы [90] те бригады не подвели. Они же никогда не вели развернутых боев. Я знаю — мои солдаты пойдут в огонь и в воду, но я хотел бы иметь надежное прикрытие.

Должен сказать, что Гиль в своих опасениях как в воду глядел. Случилось как раз то, чего он боялся.

Дней через пять, выполняя приказ, Гиль начал наступление на Зембин... Но в этот момент случилось самое страшное. На выручку гарнизона немцы бросили из Борисова и Смалевич целых два полка с танками. Бригады Лопатина и Турунова, не предупредив никого, отступили, и войска Гиля сами оказались запертыми в городе. Только мужество солдат спасло бригаду Гиля от полного разгрома» (там ж е, стр. 96–97).

Оставим на совести автора то, что сказал ему Гиль-Родионов «с глазу на глаз». Мы же, работники штаба соединения, хорошо помним, что полковник Гиль-Родионов весьма благожелательно отнесся к решению о передислокации его бригады из Бегомльского в Плещеницкий район. Что касается «самого страшного», которое «случилось» в Зембине, то о нем лучше всего спросить у партизан-родионовцев. В «Истории 1-й Антифашистской партизанской бригады» отмечается, что партизанские бригады «Дяди Коли» (командир П. Г. Лопатин) и «Смерть фашизму» (командир В. Ф. Турунов), прикрывавшие подразделение Гиль-Родионова со стороны Борисова, начали отход с разрешения присутствовавших на Зембинской операции представителя ЦШПД И. П. Ганенко и командира соединения Р. Н. Мачульского. Когда же было получено сообщение о появлении механизированных немецких частей, отряды бригады Гиль-Родионова организованно отступили в лесной массив и скрылись в нем19, a не «оказались запертыми в городе», как утверждает И. Титков.

Полковника В. В. Гиль-Родионова нет в живых и, пользуясь этим обстоятельством, И. Титков вкладывает в его уста одно из своих самых возмутительных измышлений по поводу взаимодействия в боевой обстановке партизанских бригад.

«Гилю не дает покоя мысль создать в тылу противника армию из партизанских отрядов и бригад, — пишет И. Титков. — По его расчетам у нас здесь без малого сто тысяч вооруженных партизан. Но как они дерутся? В партизанском движении преобладает местничество. Одного бьют, другой сидит и ждет своей очереди.

— Разве не так было, когда я в свое время наступал против вашей бригады? — спрашивает Гиль. — Один раз мне пришлось подслушать телефонный разговор, который вы вели с Дубровским. Потом он разговаривал с Мельниковым. И знаете, что сказал Мельников? «Трофеи Железняка (то бишь Титкова. — К. Д.) хорошо бы не упустить. Но влазить в самое пекло не буду, пусть Железняк выпутывается сам, как хочет. Кто его заставлял удерживать район?..» Представляете теперь? Вот вам и взаимодействие. Нет, надо все перестраивать на военный лад» (там же, стр. 97).

Насколько нам известно, полковник Гиль-Родионов, который был хорошо осведомлен о структуре партизанских подразделений и порядке их подчинения штабам соединений, наиболее отвечавшим специфике борьбы в тылу врага, — никогда не ратовал за создание «армии» из партизанских отрядов и бригад и перестройку последних на военный лад. Что касается упоминаемого автором телефонного разговора между комбригами Дубровским и Мельниковым, то такого вообще никогда не было. Бывший командир бригады Дубова Герой Советского Союза Ф. Ф. Дубровский не помнит случая, чтобы командир бригады имени Чапаева В. В. Мельников когда-либо беседовал с ним о «дележе трофеев» Титкова или упрекал последнего за то, что его бригада удерживала Бегомльский район. По заявлению Ф. Ф. Дубровского, бригада имени Чапаева, входившая в состав Полоцко-Лепельского партизанского соединения, дислоцировалась в 60–70 км от Бегомля, с бригадой «Железняка» в боевой обстановке не взаимодействовала и, естественно, не могла проявлять «интереса» к ее трофеям.

И. Титков в разделе «Перелетные птицы» утверждает, что «немцы с целью вылавливания советских патриотов в самом Минске и его окрестностях организовали три ложных антипартизанских подпольных организации: подпольный Военный совет, штаб партизанской дивизии им. Чапаева и белорусскую молодежную организацию» (№ 4, стр. 80). Здесь правильно только то, что немецкие оккупанты действительно [91] летом 1943 года пытались создать так называемый «Союз белорусской молодежи», но из этой затеи у них ничего не получилось. Что касается Военного совета партизанского движения, то на основании только одного факта проникновения в его ряды нескольких вражеских лазутчиков вовсе не следует, что он был подставной организацией.

Деятельность Минского партийного подполья в годы Великой Отечественной войны, в том числе и Военного совета партизанского движения, уже изучена Институтом истории партии при ЦК КПБ и Институтом истории Академии наук БССР, и материалы этого изучения по решению бюро ЦК КП Белоруссии опубликованы пять лет тому назад20. Приведем кратко основные факты.

Оказавшись в оккупированном гитлеровцами Минске, многие командиры и бойцы Красной Армии, в числе которых были и раненые, нашли убежище у местных жителей и вскоре включились в активную борьбу с врагом. В сентябре 1941 года группа коммунистов из числа бывших военнослужащих создала в Минске подпольный Военный совет партизанского движения для организации и руководства партизанским движением в ближайших к городу районах. Военный совет установил тесные контакты с Минским подпольным городским комитетом партии и под его руководством проводил большую работу, непрерывно направляя из города в партизанские отряды по различным каналам пополнение личного и командного состава, оружие, боеприпасы, медикаменты, пропагандистский материал, теплые вещи. В марте 1942 года немецко-фашистская контрразведка нанесла серьезный удар по минскому партийному подполью, в результате которого большинство членов городского партийного комитета было арестовано, а Военный совет был полностью разгромлен.

Странным выглядит также и выпад И. Титкова против штаба партизанской дивизии имени Чапаева, создание и роспуск которой происходили у него на глазах. Партизанская дивизия имени Чапаева, как известно, была создана осенью 1942 года в районе озера Палик В. С. Пыжиковым («Стариком») без учета особенностей вооруженной борьбы в тылу противника. В декабре 1942 года Центральный штаб партизанского движения признал нецелесообразным существование такого громоздкого и немобильного партизанского соединения, как дивизия, и принял решение расформировать ее21.

И. Титков неправильно освещает деятельность секретаря Бегомльского подпольного райкома КПБ и комиссара партизанской бригады «Железняк» С. С. Манковича. Последнего он представляет ограниченным и недальновидным политическим руководителем, который, якобы заботясь только о том, чтобы вовремя принести обильные жертвы Бахусу, не вникал в боевую деятельность партизанской бригады, а в вопросах тактики партизанской борьбы проявлял полнейшее невежество.

«Манкович долгое время считал, что главное в партизанской войне — это не иметь больших потерь. Поэтому он был ярым противником того, чтобы партизаны удерживали территорию. На кой она черт? Живи себе в лесу и время от времени выходи на дорогу и постреливай. А так только противника дразнить. Уж пятую карательную экспедицию затевают немцы против нас, тогда как в других районах тишь да благодать — ни одной экспедиции не было...» (№ 5, стр. 78).

Более того, И. Титков совершенно безосновательно заявляет, что Манкович якобы был сторонником физического уничтожения солдат и офицеров националистических формирований и противником проведения работы по разложению 1-й Русской национальной бригады, а когда дело дошло до переговоров и встречи с подполковником Гиль-Родионовым, самоустранился от участия в них, в результате чего о переходе родионовцев на сторону партизан узнал только на седьмой день после переворота в бригаде (№ 4, стр. 74, 76, 80, 83, 84; №5, стр. 78, 79).

Нет, не таким знали Степана Степановича Манковича трудящиеся Бегомльского района и партизаны-железняковцы. Не таким знали его и мы, работники партийного подполья и штаба соединения. Будучи оставленным на подпольной работе в тылу врага, секретарь Бегомльского райкома КПБ С. С. Манкович проявил себя талантливым организатором партизанского [92] движения. К концу августа 1941 года он лично встретился со всеми секретарями колхозных партийных организаций и провел партийные собрания по вопросу организации партизанского отряда. Вскоре был создан партизанский отряд «Железняк», на базе которого к моменту прибытия Титкова в октябре 1942 года в тылу противника сформировалась партизанская бригада под тем же названием. Секретарь подпольного райкома партии Манкович стал одновременно и комиссаром бригады «Железняк» и совмещал эти должности вплоть до соединения с частями Красной Армии. Находясь на нелегальном положении и ежедневно подвергая себя смертельной опасности, он совершал длительные переходы от села к селу и с беззаветной самоотверженностью сколачивал вокруг себя партийный и беспартийный актив, а став комиссаром партизанского отряда и затем бригады «Железняк», с такой же беззаветной самоотверженностью водил партизан в бой с ненавистным врагом. Возглавляемый Манковичем подпольный райком партии совместно с командованием бригады провел большую работу по разложению националистических формирований противника, что было отмечено ЦК КПБ в постановлении от 26 августа 1943 года. За образцовое выполнение правительственного задания в борьбе против немецко-фашистских захватчиков и особые заслуги в развитии партизанского движения на территории Белоруссии Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 января 1944 года Степану Степановичу Манковичу было присвоено высокое звание Героя Советского Союза п.

В эпилоге своих записок И. Титков решил сообщить читателям о судьбе командира 1-й Антифашистской партизанской бригады полковника В. В. Гиль-Родионова. «В одном из сражений, — пишет он, — Гиль получил тяжелое ранение. Его принесли в партизанскую землянку. Кругом гремел бой. Гиль попросил оставить ему пистолет. Боясь попасть в плен, он застрелился» (№ 5, стр. 98). Это очередной вымысел автора. Гиль-Родионов при прорыве вражеской блокады был тяжело ранен осколками разорвавшейся под ногами мины и 14 мая 1944 года умер23.

Стремление во что бы то ни стало изобразить себя общепризнанным руководителем партизанского движения в Белоруссии привело И. Титкова к несерьезному заявлению о том, что по его предложению Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования рассмотрел вопрос о реорганизации партизанского движения в северо-восточных районах Минской области и принял решение создать три партизанские группировки: одну — в районе Полоцка и Ушач, вторую — в районе Борисова и третью — в Вилейской области (№ 5, стр. 94). ЦШПД и ЦК КПБ в самом деле приняли летом 1943 года решение объединить в некоторых районах Белоруссии партизанские бригады и отряды в соединения, но отнюдь не по предложению И. Титкова.

Автор допускает непомерные преувеличения и прямо-таки впадает в гигантоманию, когда пишет о боевой деятельности бригады «Железняк», ее вооружении и численности личного состава. Обстановку в немецко-фашистском тылу в районе Бегомля он представил так, будто только благодаря дислокации здесь данного партизанского подразделения нападение гитлеровцев на партизан и мирных жителей вообще исключалось и последним чужды были тревоги военного времени. И. Титков утверждает, например, что все шестнадцать отрядов бригады были выдвинуты к Борисову, Минску, Молодечно, Вилейке, Будславлю, Докшицам, где расположились немецко-фашистские гарнизоны, что только в семи отрядах насчитывалось четыре тысячи бойцов, а в первом отряде (командир Г. Е. Опоненко) было даже 700 бойцов и что бригада имела 300 человек автоматчиков, конный отряд а 400 сабель и артиллерийский дивизион из шести орудий (№ 4, стр. 72, 76, 81; № 5, стр. 93), общая же численность бригады достигала девяти-десяти тысяч человек. Бригаде «Железняк» сопутствовали, оказывается, только одни победы, да еще какие! Однажды, рассказывает автор, командир артиллерийского дивизиона Т. А. Корниец дерзким налетом захватил у немцев склад с боеприпасами и из-под самого носа эсэсовской дивизии ухитрился вывезти 500 подвод снарядов, за что был награжден орденом Красной Звезды (№ 4, стр. 76). [93]

Примечательно, что многое из того, о чем сообщает о бригаде И. Титков в воспоминаниях, опровергается документами военного времени, под которыми стоит его же подпись. Например, по состоянию на 25 сентября 1943 года в бригаде было не шестнадцать, а семь отрядов, шесть из которых дислоцировались в Бегомльском районе и один — в Мядельском. Районом действия всех отрядов была железная дорога Молодечно — Полоцк и местечки Докшицы, Плещениды и Долгиново. В районе Борисова, Минска и Вилейки бригада не действовала. В тех же материалах, между прочим, сообщается, что личный состав бригады на 20 июля 1943 года насчитывал всего 1380 человек, в первом отряде числилось только 1196 человек, а о 300 автоматчиках, конном отряде в 400 сабель и артиллерийском дивизионе даже и упоминания нет24. Ничего не говорится также и о захвате склада с боеприпасами и вывозе «из-под — самого носа эсэсовской дивизии» снарядов на 500 подводах ни в боевой характеристике на командира пятого отряда Корнийца, ни в представлении его командованием бригады к награждению орденом Красной Звезды25.

Нет надобности останавливаться на всех извращениях событий и измышлениях, содержащихся в воспоминаниях И. Титкова. Приведенного вполне достаточно, чтобы составить представление об их достоверности и познавательной ценности. Начав с небольших отступлений от истины на первых страницах своих воспоминаний, И. Титков в погоне за саморекламой и дешевой популярностью дошел в последующих разделах до фальсификации.