Познав дурных предчувствий мир, в вокзальных комнатах угарных транзитный трется дезертир и ждет облавы и товарных. И с сундучка глазком седым на конных смотрит он матросов и, вдруг устав, сдается им и глухо просит папиросу. И зазвенел за ним замок. И с арестованными вместе он хлещет синий кипяток из чайников тончайшей жести. Пайковый хлеб лежит в дыму, свинцовые пылают блюдца, — он сыт, и вот велят ему фуфайку снять и скинуть бутсы. Свистят пустые поезда, на полках — тощая бригада. Над мертвецом висит звезда, и ничего звезде не надо.