В советской исторической литературе достаточно широко освещена роль боевого братства народов СССР в достижении победы над гитлеровской Германией1. Правда, в трудах по истории союзных советских республик — ныне независимых государств (Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония) — содержатся очерковые разделы о разного рода националистических формированиях, которые боролись с советской властью на стороне германской армии2, однако специальные публикации по этой сложной проблеме увидели свет лишь в современной России3. Поэтому авторы настоящей статьи поставили перед собой задачу свести воедино тот разрозненный фрагментарный материал о национальных и добровольческих формированиях, действовавших по обе стороны советско-германского фронта, разбросанный в различных публикациях и исследованиях на русском и иностранных языках, который, несомненно, представляет интерес для современного читателя, но, естественно, не имеет однозначной интерпретации и служит предметом весьма идеологизированной полемики. Ведь одни считают, что все, кто воевал против СССР, были борцами против сталинского тоталитаризма, а те, кто сражался на стороне Красной армии, служили лишь послушным орудием реакционного коммунистического режима, тогда как другие (и их огромное большинство) придерживаются прямо противоположной точки зрения. При этом чаще всего спорящим сторонам явно не хватает информации, собиранием и анализом которой мы и занимаемся.

К началу Великой Отечественной войны в состав СССР входили 16 союзных и 20 автономных республик, 9 автономных областей и 10 национальных округов с населением 196,7 млн человек. Из них свыше 20 млн стали гражданами СССР только в 1939–1940 гг., когда в Европе уже шла Вторая мировая война, а до нападения Германии на Советский Союз оставались считанные месяцы. Осенью 1939 г. с Белорусской ССР воссоединилась Западная Белоруссия с населением 4,5 млн человек, а с Украинской ССР — Западная Украина (свыше 7,5 млн человек). Летом следующего года в состав СССР вошли Бессарабия (3,2 млн), Северная Буковина (свыше 0,5 млн), Литва (2,88 млн), Латвия (1,95 млн), Эстония (1,12 млн человек)4. Они сразу же были втянуты в орбиту социалистических преобразований, методы осуществления которых нередко вызывали их протест и прямое сопротивление, особенно в среде крестьянства, не принимавшего коллективизацию сельского хозяйства по-сталински.

Гитлеровское руководство Германии считало СССР рыхлым государственным образованием, которое должно было распасться после первых же серьезных поражений Красной армии. Важная роль в этом отводилась разжиганию националистических настроений, способных разобщить, поссорить народы СССР. Один из главных нацистских идеологов А. Розенберг видел решение этой задачи в том, «чтобы разумно и целеустремленно поддержать стремление к свободе всех этих народов... выделить из огромной территории Советского Союза государственные образования (республики) и организовать их против Москвы, чтобы освободить германский рейх на грядущие столетия от восточного кошмара»5. На территории Европейской части Советского Союза такими национальными государствами с собственными правительствами должны были стать Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, призванные играть роль буфера между Германской империей и азиатской частью СССР, которая должна была в этом случае расколоться на ряд «крестьянских республик». Однако вскоре после начала войны эта идея была отвергнута Гитлером, считавшим, что стремление отдельных народов к государственной независимости несло в себе опасность для германского господства. Новая концепция предусматривала разделение оккупированной территории СССР в целях наилучшего хозяйственного освоения на 4 имперских комиссариата: «Остланд» (Прибалтика и Белоруссия), «Украина», «Московия» (Центральная Россия) и «Кавказ».

Министерство по делам оккупированных восточных территорий представило свои соображения о политике по отношению к населению оккупированных территорий. «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве, — говорилось в них. — Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их... Важно, чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского тина. Оно не доставит много забот германскому руководству»6. Территории, населенные русскими, планировалось разделить на административные районы под управлением немецких генеральных комиссаров и обеспечить в каждом из них «обособленное национальное развитие». Другим средством достижения этой цели было признано уничтожение интеллигенции как носителя культуры народа, его научных и технических знаний, а также искусственное сокращение рождаемости. Проведением этих мер нацисты надеялись «подорвать силы русского народа» и тем самым «сохранить на длительное время немецкое господство»7. Такая же судьба была уготована и населению западных областей СССР: «Несколько десятков миллионов человек на этой территории, -утверждалось в «Экономическом штабе Ост» 23 мая 1941 г., — станут лишними и умрут или будут вынуждены переселиться в Сибирь»8.

На совещании командного состава вермахта 30 марта 1941 г. Гитлер охарактеризовал будущую агрессию против СССР как «войну двух мировоззрений», как «борьбу на уничтожение». На Востоке, убеждал фюрер своих генералов, эта борьба будет сильно отличаться от борьбы на Западе своей жестокостью9. Учитывая характер германской агрессии против СССР, И.В. Сталин в выступлении по радио 3 июля 1941 г. имел все основания сказать: «Дело идет, таким образом, о жизни и смерти советского государства, о жизни и смерти народов СССР...»10.

Война, навязанная СССР германскими нацистами, была самой тяжелой и самой жестокой из всех, когда-либо пережитых народами нашей страны. Она стала суровым испытанием их единства, готовности защищать свободу и независимость своей Родины. Тяжелые поражения и потери Красной армии, особенно в 1941–1942 гг., хотя и оказывали на советских людей угнетающее действие, но не поколебали имевший глубокие исторические корни патриотизм народа, в массе своей получившего в результате революционных преобразований в стране возможность достаточно далеко продвинуться в своем социальном статусе, получить образование, включая высшее, широко пользоваться достижениями мировой культуры. Несмотря на все тяготы форсированной индустриализации и коллективизации, а также массовые репрессии, проводившиеся под лозунгами борьбы с врагами социализма, население страны сохраняло веру в социалистические идеалы и доверие к руководству страны. Решающую роль в этом сыграла массированная пропагандистская обработка, проводившаяся коммунистической партией, и строгая засекреченность всех негативных явлений в жизни СССР.

Гитлеровская агрессия подвигла к патриотическим действиям в защиту Родины все слои населения. Более тридцати возрастов военнообязанных были мобилизованы в советские вооруженные силы. В разное время в их рядах находился почти каждый шестой гражданин СССР (почти 17,5% общей численности населения на 22 июня 1941 г.). Если же принять во внимание, что в 1941 г. мобилизация не проводилась в западных регионах СССР, то окажется, что в границах страны до 1939 г. в годы Великой Отечественной войны в войска призывался каждый пятый житель обоего пола11. Мобилизации такого масштаба, охватившие самую жизнеспособную часть населения, возможны были лишь при достаточно высокой степени морально-политического единства общества.

По неполным данным A.M. Синицына, за время войны граждане СССР подали в военные, советские и партийные организации более 20 млн заявлений с просьбой зачислить их в ряды армии12. Однако по разным причинам (возраст, состояние здоровья, работа на оборонных предприятиях и т.д.) не все эти просьбы удовлетворялись, причем поток добровольцев в Красную армию продолжался до конца войны.

Более 4 млн человек, в том числе 1,3 млн на Украине, подали заявления о желании вступить в народное ополчение. В стране было сформировано около 60 дивизий народного ополчения, 200 отдельных полков, большое количество отдельных подразделений — батальонов, рот, взводов и отрядов общей численностью около 2 млн человек13. Свыше 40 дивизий народного ополчения (прежде всего из Москвы и Ленинграда) летом и осенью 1941 г. вступили в бой с врагом в качестве самостоятельных соединений. Ополченцы обороняли Киев, Одессу, Севастополь, Курск, Харьков и другие города. 27 различных формирований народного ополчения общей численностью 12 тыс. человек действовали на территории Эстонии. Рабочие батальоны и отряды партийно-советского актива вместе с Красной армией летом 1941 г. защищали Ригу и другие населенные пункты Латвии14. Уступая противнику и в вооружении, и в степени обученности военному делу, неся огромные потери, ополченцы сыграли немалую роль в оборонительных боях первого периода войны.

Уже через день после германского нападения на СССР из добровольцев Белоруссии, Украины, Молдавии и Российской Федерации началось формирование истребительных батальонов — военизированных формирований трудящихся, которые под руководством местных органов внутренних дел охраняли советский тыл от парашютных десантов, диверсантов, шпионов и действий различных вражеских элементов. Из 328 тыс. бойцов истребительных батальонов более 250 тыс. человек в 1941 г. влились в действующую армию15.

Добровольцы направлялись в Красную армию по общим и специальным мобилизациям, а нередко и в индивидуальном порядке. Из них было сформировано большое количество частей и соединений всех родов войск, что давало возможность полнее раскрыть военно-мобилизационные возможности страны. Назовем лишь некоторые наиболее крупные или наиболее известные из таких формирований. Это 6-й (впоследствии 19-й гвардейский) Сибирский стрелковый корпус, сформированный в июле-августе 1942 г. из добровольцев и на средства населения Новосибирской и Омской обл., Алтайского и Красноярского краев. Эта часть прошла с боями от города Белый в Тверской обл. до Риги и закончила войну разгромом курляндской группировки врага. 30-й (впоследствии 10-й гвардейский) Уральский танковый корпус свою историю начал 16 января 1943 г., когда в газете «Уральский рабочий» появилась информация о танкостроителях, решивших построить сверх плана такое количество боевых машин, какого хватило бы для оснащения целого корпуса. Рабочие решили также обеспечить воинов всем необходимым, собрав для начала 17,3 млн руб. Личный состав корпуса отбирался из добровольцев Молотовской (ныне Пермской), Свердловской и Челябинской обл. Его боевой путь начался в июле 1943 г. под Орлом, а завершился в боях за Берлин и Прагу.

В сражениях с врагом обрели широкую известность и славу 17-й (впоследствии 4-й гвардейский) Кубанский и 5-й гвардейский Донской кавалерийские корпуса, сформированные из добровольцев — казаков Кубани и Дона. Из добровольцев Ивановской обл. была сформирована 332-я им. М.В. Фрунзе стрелковая дивизия — участница исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 г. С Красной площади ее подразделения уходили на боевые позиции под Москвой. В историю Великой Отечественной войны вошли три женских добровольческих авиационных полка: 586-й истребительный, 587-й бомбардировочный и 588-й (впоследствии 46-й гвардейский Таманский) ночных легких бомбардировщиков. На их боевом счету были десятки сбитых самолетов противника и тысячи уничтоженных наземных целей.

Добровольцы отправлялись на фронт и по комсомольским мобилизациям. Они пополняли воздушно-десантные войска (144 тыс. человек), гвардейские минометные части (41 тыс.), лыжно-стрелковые (60 тыс.) и специальные части (24,6 тыс.). Около 200 тыс. девушек по комсомольским мобилизациям стали бойцами войск противовоздушной обороны, частей связи и т.д.16.

Активно шло создание национальных воинских формирований, куда призывались те граждане союзных и автономных республик, которые плохо владели русским языком или совсем не знали его. В национальных частях и соединениях Красной армии работа с личным составом велась, как правило, на родном для воинов языке.

201-я Латышская стрелковая дивизия, удостоенная за боевые отличия наименования 43-й гвардейской, стала первым национальным формированием Красной армии, созданным в годы Великой Отечественной войны. Она комплектовалась и готовилась к боям с 3 августа по ноябрь 1941 г. 90% ее личного состава были гражданами Латвии, которые эвакуировались из республики в начале войны. Утром 20 декабря 1941 г. на рубеже реки Нара, что примерно в 70 км от Москвы, дивизия вступила в битву с врагом. За 3 недели наступления она освободила 23 населенных пункта. В последующем дивизия сражалась в районе Демянска и Великих Лук, освобождала от врага территорию Латвийской ССР. В мае 1944 г. было сформировано еще одно латышское национальное соединение — 308-я стрелковая дивизия. Вместе с 43-й гвардейской они составили 130-й Латышский стрелковый корпус, части которого первыми вступили на землю Латвии, а затем отличились в боях за освобождение своей республики.

С декабря 1941 по сентябрь 1942 г. были сформированы 16-я Литовская, 7-я и 249-я Эстонские стрелковые дивизии. Две последние действовали в составе 8-го Эстонского стрелкового корпуса, в котором эстонских граждан было вдвое больше, чем в армии буржуазной Эстонии накануне Второй мировой войны17.

В 1941–1942 гг. в Армянской, Азербайджанской, Грузинской, Казахской, Киргизской, Таджикской, Туркменской и Узбекской союзных, Башкирской, Кабардино-Балкарской, Калмыцкой и Чечено-Ингушской автономных республиках было сформировано 14 национальных стрелковых дивизий, 15 национальных стрелковых бригад и 20 национальных кавалерийских дивизий18.

Каждая советская воинская часть в годы Великой Отечественной войны состояла из людей разных национальностей. В обычной стрелковой дивизии служили воины не менее двадцати национальностей, удельный вес каждой из которых соответствовал удельному весу данного этноса в составе населения СССР по переписи 1939 г.19 К концу войны на фронтах, флотах, в военных округах, действующих и резервных частях на языках коренных народов союзных и автономных республик выходило 110 газет20. Среди награжденных орденами и медалями на 1 ноября 1947 г. были воины 193 национальностей. Полки и дивизии, сформированные в разных советских республиках, награждались орденами и медалями свыше 10900 раз21.

Но многонациональными были и фашистские войска, в которых по разным причинам оказались соплеменники ряда народов СССР. Коллаборационисты были во всех оккупированных странах. И на оккупированной территории СССР их становилось тем больше, чем дальше на Восток распространялась германская оккупация. Пагубно сказались на положении в стране тяжелые поражения Красной армии в 1941–1942 гг., потеря огромной территории, на которой до войны проживало около 40% населения СССР. Советские граждане, оставшиеся на захваченной врагом земле, оказались под силовым и моральным давлением оккупационного режима. При этом многие теряли привычные политические, социальные и морально-нравственные ориентиры, добровольно или по принуждению вставали на путь сотрудничества с гитлеровцами. Оживали и набирали силу националистические настроения, подпитываемые русофобией. Пособничество врагу и сотрудничество с ним становились способом выживания под пятой оккупантов, попыткой определенных групп заслужить соответствующие политические и социальные преимущества.

Частью большой всенародной трагедии стали потери в советских вооруженных силах. До 5,7 млн наших воинов оказались в немецком плену, причем в большинстве случаев из-за пагубных просчетов советского военного командования. Не все смогли пережить эту трагедию. Больше половины военнопленных умерли от голода, холода, эпидемий или были расстреляны за сопротивление врагу22. Часть оставшихся в живых оказались по принуждению или добровольно в рядах «восточных войск» вермахта и принимали участие в боях против Красной армии, партизан или союзников СССР по антигитлеровской коалиции.

Тяжелым положением СССР воспользовались антисоветские и националистические элементы, развернувшие с первых же дней войны вооруженную борьбу в тылу Красной армии. По данным отдела борьбы с бандитизмом НКВД СССР, на территории Советского Союза с 1941 по 1944 г. действовало около 7160 мелких бандформирований численностью до 54 тыс. человек, из них в Ставропольском крае — 109, Чечено-Ингушетии — 54, Кабардино-Балкарии — 47, Калмыкии — 12. Их подпитывали дезертиры и лица, уклонявшиеся от службы в Красной армии, численность которых в 1941–1944 гг. превысила 1,6 млн человек. На Украине она составила 128527 человек, на Северном Кавказе — 62751, в Ставропольском крае — 18154, Молдавии — 5209, в Белоруссии — 4406, Крыму — 479 человек23.

Этот внутренний враг стал своеобразным союзником врага внешнего. Готовясь к агрессии против СССР, гитлеровцы создали из эмигрантов-националистов специальные военные формирования. Вместе с передовыми частями вермахта советскую государственную границу перешли 2 украинских батальона, сформированные из эмигрантов и жителей областей, присоединенных к СССР в 1939 г., общей численностью более 400 человек. Один из них — «Ролланд» — двигался вместе с румынскими войсками в направлении Одессы, другой — «Нахтигаль» — в направлении Львова24. На территории Эстонии активно действовал сформированный немецкими спецслужбами в Финляндии батальон «Эрна». Одна его группа была сброшена на парашютах в районе действий националистических партизанских отрядов («зеленых братьев») с целью возглавить их борьбу против советских войск. Другая — высадилась с моря на северном побережье Эстонии и осуществляла диверсии в советском тылу25. После оккупации западных областей СССР личный состав батальонов влился в полицию, карательные отряды и разведывательные органы.

Летом 1941 г. на оккупированных территориях Прибалтики, Белоруссии и Украины благодаря усилиям таких националистических организаций, как «Фронт литовских активистов», «Айзсарги» в Латвии, «Кайтселлиит» в Эстонии, возникли многочисленные части местной самообороны. Их костяк составили участники националистических партизанских отрядов, часть которых сражалась против советской власти еще накануне войны. Признанные германской военной администрацией, эти части существовали под такими обозначениями, как «местная милиция» (Ortsmilitz), «служба порядка» (Ordnungsdienst), «гражданское ополчение» (Burgerwehr), «местное ополчение» (Heimwehr), «самозащита» (Selbstschutz) и т.д., и были призваны поддерживать порядок, а также бороться с советскими партизанами и скрывавшимися в лесах отдельными группами бойцов Красной армии, попавшими в окружение.

Активно сотрудничала с гитлеровцами созданная в эмиграции еще в конце 1920-х гг. Организация украинских националистов (ОУН), которая рассчитывала получить из рук оккупантов власть над Украиной. И хотя к началу войны она раскололась на два течения — «старую генерацию» во главе с А. Мельником и «молодую генерацию» во главе с С. Бандерой, — различия в точках зрения на тактику и методы действий мало сказывались на их сотрудничестве с немцами. В начале войны для дезорганизации тыла Красной армии ОУН направила 6 так называемых походных групп (по три бандеровских и мельниковских) на оккупированную территорию для выполнения полицейских функций в составе «куреней» — формирований районного уровня, а также других организаций. Например, бывший петлюровский полковник Боровец, окрестивший себя атаманом Тарасом Бульбой, похвалялся тем, что во главе крупного формирования под названием «Полесская Сечь» боролся с партизанами рука об руку с немецкими подразделениями и летом 1942 г. весьма преуспел в этом26.

Гитлеровцы в свою очередь пытались максимально использовать внутренние противоречия в СССР, стараясь при этом не отступать от руководящих установок фюрера. Однако в самом начале войны какие бы то ни было особые усилия, направленные на привлечение народов Советского Союза к участию в вооруженной борьбе на стороне вермахта под лозунгами антибольшевизма или восстановления национальной независимости, казались германскому руководству излишними. Пропагандистская война сводилась лишь к заявлениям, что противником Германии являются не народы Советского Союза, а исключительно «еврейско-болыпевистское советское правительство со всеми подчиненными ему сотрудниками и коммунистическая партия», и что германские вооруженные силы стремятся избавить людей от советской тирании27.

В отличие от Розенберга, предлагавшего относиться к населению Украины, Прибалтики и Кавказа мягче, чем к русским, действуя по принципу «разделяй и властвуй», Гитлер был убежден, что германская армия сможет выполнить свою колонизаторскую миссию самостоятельно. «Никогда не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев! — говорил Гитлер в первые месяцы восточной кампании. — Это особенно важно. Даже если в ближайшее время нам казалось бы более легким привлечь какие-либо чужие, покоренные народы к вооруженной помощи, это было бы неправильным. Это в один прекрасный день непременно и неизбежно обернулось бы против нас самих. Только немец вправе носить оружие, а не славянин, не чех, не казак и не украинец»28.

Культивируя на оккупированных территориях национальную рознь, особенно вражду к русским, гитлеровцы в то же время с крайней настороженностью и подозрением воспринимали всякое стремление к независимости. Всего несколько дней просуществовала «самостийная» Украинская держава, провозглашенная во Львове 30 июня 1941 г. После 43 дней было разогнано «национальное» правительство Литвы. Прибалтийские республики, западная и центральная части Белоруссии были включены в протекторат «Остланд», а Украина поделена: одна ее часть вошла в румынское генерал-губернаторство «Трансистрия», другая — под названием «дистрикт Галичина» в Польское генерал-губернаторство, а третья находилась в составе рейхскомиссариата «Украина». Отказывая националистам в праве на независимость, оккупанты допускали их участие лишь в местном самоуправлении и вспомогательной полиции.

Спустя несколько месяцев после начала войны, когда тщательно спланированный германскими стратегами «блицкриг» был сорван упорным сопротивлением Красной армии, когда выяснилось, что внутренние противоречия, на которые так рассчитывали нацисты, были сильно преувеличены, а своим отношением к населению оккупированных территорий немцы только сеяли ненависть к себе, увеличивая тем самым силу сопротивления населения СССР, в штабах и департаментах Третьего рейха начали задумываться о том, что в борьбе не на жизнь, а на смерть, в которую Германия втянула себя на Востоке, ей не обойтись без помощи тех самых народов, которые в случае германской победы обрекались на голодную смерть или депортацию. При этом чиновники различных министерств и офицеры вермахта, составлявшие меморандумы с предложениями о привлечении к участию в борьбе против СССР представителей «восточных народов», делали оговорку, что все предлагаемые ими мероприятия — гарантии национальной независимости, создание на контролируемой немцами территории антисоветских правительств и вооруженных сил — носят тактический характер и в будущем могут быть подвержены любой ревизии29.

Эти предложения поначалу не находили поддержки в высших эшелонах власти нацистской Германии. Тем не менее, с начала 1942 г. Гитлер санкционировал создание из советских граждан вспомогательных воинских формирований, призванных помочь немцам обеспечить контроль над оккупированными территориями и хотя бы отчасти компенсировать дефицит живой силы, который к указанному времени стал сильно сказываться в частях вермахта, воюющих на восточном фронте. Создание таких формирований сопровождалось пропагандистской кампанией. К ее ведению были привлечены национальные комитеты (Туркестанский, Грузинский, Армянский и др.), созданные в Германии при активном участии представителей старой эмиграции. Германским войскам, прорвавшимся летом 1942 г. на Северный Кавказ, было приказано всячески демонстрировать уважение к обычаям и традициям коренных народов, а также казаков, поддерживать их стремление к борьбе с большевизмом и содействовать восстановлению традиционных структур самоуправления.

В период острого кризиса на Восточном фронте зимой 1942–1943 гг. многие офицеры вермахта, а также чиновники МИД и Министерства пропаганды осознали необходимость расширения политических методов ведения войны. Поднятая проблема впервые официально обсуждалась 18 декабря 1942 г. на организованной Розенбергом конференции с участием начальников оперативных тыловых районов Восточного фронта и представителей центральных военных управлений, ответственных за проведение политики и осуществление хозяйственной деятельности на оккупированной территории. Обсуждая возможности привлечения советского населения к активному сотрудничеству с немцами, военные представители недвусмысленно заявляли, что вермахт нуждается в непосредственном использовании населения оккупированных районов для ведения боевых действий и восполнения потерь личного состава войск. Без привлечения сил местного населения, по их мнению, не могла быть успешной и борьба с расширяющимся партизанским движением. Поэтому они считали необходимым пойти на определенные уступки в обращении с населением, такие как ускоренное восстановление частной собственности, в особенности на землю, улучшение продовольственного снабжения, свертывание принудительной депортации, ограниченное участие местных жителей в решении управленческо-административных вопросов, а главное — дать населению страны такую политическую цель, которая пришлась бы ему по вкусу и заставила его проливать кровь и пот ради германской победы30.

Прозвучавшие аргументы произвели сильное впечатление на Розенберга, который обещал довести результаты конференции до сведения фюрера. В январе 1943 г. рейхсминистр подготовил для Гитлера проект так называемой Восточной декларации, сводившейся в основном к 1) созданию на контролируемых Германией территориях национальных представительств отдельных народов, 2) формированию народных армий в качестве союзников Германии в войне против СССР, 3) отмене всей большевистской экономической системы и переходу к восстановлению частной собственности31. Несмотря на свое согласие с некоторыми предложениями Розенберга, фюрер отклонил идею с декларацией и отказался до окончания войны вносить в проводимую политику какие-либо изменения.

Единственным официальным документом, встретившим всеобщую поддержку «вследствие его определенности и политической значимости», а попросту говоря, из-за того, что он не налагал на германское правительство никаких обязательств, стала инструкция Министерства пропаганды, подписанная Геббельсом 15 февраля 1943 г. В ней особо подчеркивалась необходимость избегать в пропаганде, рассчитанной на народы Советского Союза, всех дискриминирующих их высказываний и ни в коем случае не упоминать о колонизаторских планах Германии. В противоположность этому предписывалось при всякой возможности подчеркивать «воодушевляющую народы, угнетенные Советами», волю к борьбе против «большевистского террористического режима», отмечать солдатскую доблесть русских, их рвение к работе, ссылаясь при этом на использование восточных частей в рядах вермахта и восточных рабочих на промышленных предприятиях Рейха, где они «делают свое дело для победы германского оружия»32.

Признание вспомогательных формирований из числа советских граждан важным фактором ведения войны повлекло за собой создание 15 декабря 1942 г. при Главном командовании сухопутных войск штаба восточных войск во главе с генерал-лейтенантом X. Гельмихом (1 января 1944 г. его сменил на этом посту генерал Э. Кестринг — бывший военный атташе в Москве). Этот штаб должен был решать все вопросы, относящиеся к войсковым частям из населения оккупированных территорий Советского Союза и военнопленных, включая их формирование, пополнение и назначение командного состава, а также заниматься оценкой опыта использования этих войск и организацией их регулярного обслуживания. 22 марта 1943 г. Гельмих направил в Главное командование сухопутных войск докладную записку, где обобщил опыт использования восточных формирований, перечислив конкретные выгоды, извлекаемые из этого германскими войсками: а) наличие в рядах вермахта бойцов, хорошо знакомых с местностью и военными приемами противника, а также знающих его язык; б) привлечение перебежчиков из рядов Красной армии; в) завоевание симпатий местного населения, чьи родственники сражались на стороне Германии; и, наконец, что было особенно важным, г) экономия живой силы вермахта. Подчеркивая последнее как главную задачу восточных войск, Гельмих указывал на целесообразность выдвижения политических обещаний сражающимся на стороне Германии «добровольцам», что принесло бы, по его мнению, большую пользу. Следовать же сделанным один раз обещаниям генерал считал возможным до тех пор, пока они были оправданы военной необходимостью как средство ведения тотальной войны33.

При формировании частей из граждан СССР главное внимание уделялось привлечению добровольцев, прежде всего тех, кто так или иначе пострадал от Советской власти в период коллективизации и сталинских чисток, был озлоблен репрессиями по отношению к себе и к своим близким и искал случая, чтобы отомстить. И хотя таких добровольцев, готовых из политических побуждений сражаться на стороне врага, было относительно немного, они составляли активное ядро восточных формирований и служили надежной опорой немецкого командования. Из их числа готовили младших командиров для формировавшихся частей, а признанных особо надежными направляли в распоряжение спецслужб (абвера и СД) для подготовки к разведывательно-диверсионным акциям в советском тылу.

Наиболее активно поиск добровольцев осуществлялся среди представителей различных национальностей, населяющих Советский Союз. Уже с первых месяцев войны из основной массы военнопленных выделялись этнические немцы, украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы, молдаване и финны, которые освобождались из плена и частично привлекались в немецкую армию и полицию. Позднее соответствующие распоряжения были отданы в отношении представителей тюркских и кавказских народностей. Было объявлено, что последние «по своим религиозным убеждениям являются в основной своей массе противниками большевизма» и что с ними «следует обращаться хорошо для того, чтобы завоевать их расположение»34.

Агитируя военнопленных за вступление в ряды вермахта, немецкие офицеры и пропагандисты из национальных комитетов обещали им хорошие жизненные условия, питание и денежное довольствие, равное жалованью германских солдат, а после войны — щедрое вознаграждение и разнообразные льготы. Учитывая ужасающие условия, в которых находились военнопленные, беспроигрышным аргументом вербовщиков было напоминание о том, что в глазах советского руководства они уже в силу одного факта своего пленения являются предателями и изменниками. Таким образом им удавалось убедить доведенных до последней степени страданий людей, что обратного пути для них нет. Для многих военнопленных именно это становилось последним толчком к их решению пойти на службу к немцам.

Говоря о советских военнопленных, следует иметь в виду, что в подавляющем большинстве случаев для них речь шла о выборе между жизнью и смертью в немецком лагере или ГУЛАГе от непосильного труда, голода и болезней. Изъявляя желание вступить в германскую армию, многие из них объявляли себя «казаками» и «украинцами», так как им немцы отдавали предпочтение35. Вступая в создаваемые немцами формирования, некоторые завербованные надеялись, что до прямого участия в боях против своих соотечественников дело не дойдет, но зато по прибытии на фронт у них возникает реальная возможность вырваться из рук немцев и перейти на сторону Красной армии и партизан. Других подкупало их новое положение в качестве солдат вермахта и связанное с этим улучшение питания и жизненных условий. Были и такие, кто выбирал службу у немцев из карьерных побуждений или ради материальной выгоды, стремился завоевать доверие новых хозяев и навсегда связать с ними свою судьбу.

Что же касается привлечения в ряды восточных формирований жителей оккупированных областей, то здесь первое время действовал исключительно принцип добровольности, однако к концу лета 1942 г., по мере роста потребностей в охранных войсках для замены направляемых на фронт немецких частей, германское командование, наряду с набором добровольцев, фактически приступило к мобилизации годных к военной службе мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под вывеской добровольчества36. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась альтернатива: быть завербованными в «добровольческие формирования» или угнанными на принудительные работы в Германию. Поздней осенью на смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклонявшихся санкций вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий37.

До сих пор нет ясности относительно численности тех граждан СССР, которые вместе с вермахтом сражались против Красной армии. По разным оценкам, она колеблется от 200–300 тыс. до 1,5 млн человек38. Такая амплитуда заставляет думать и о квалификации «счетчиков», и о методах и критериях подсчета. Но важно другое: и 200 тыс., и полтора миллиона не меняют сути трагедии, постигшей народ в 1941–1945 гг.

Что же касается численности представителей разных народов Советского Союза, надевших униформу врага, то судить о ней позволяют следующие цифры, полученные на основании германских документов и расчетным путем, исходя из данных по отдельным группам антисоветских формирований: русские — свыше 300 тыс., украинцы — 250 тыс., белорусы — 70 тыс., казаки — 70 тыс., латыши — 150 тыс., эстонцы -90 тыс., литовцы — 50 тыс., казахи, узбеки, туркмены и другие народности Средней Азии — около 70 тыс., азербайджанцы — до 40 тыс., северокавказцы — до 30 тыс., грузины — 25 тыс., армяне — 20 тыс., волжские татары — 12,5 тыс., крымские татары -10 тыс., калмыки — 7 тыс. человек39.

С утверждением в западных областях СССР оккупационного режима на основе распущенных гитлеровцами формирований местной самообороны были созданы части батальонного звена, находившиеся целиком под немецким контролем. Они использовались для охраны военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных и гетто, а также в борьбе против партизан. Эти части подчинялись различным немецким военным и полицейским инстанциям и даже не имели общего наименования. Так, например, прибалтийские формирования, действовавшие n армейских тыловых районах, назывались «охранными отрядами» (Sicherungsabteilungen), а в тыловом районе группы армий «Север» — «отрядами вспомогательной полиции» (Schutzmannschaftabteilungen)40. Формирования из представителей славянских национальностей считались в группе армий «Юг» «вспомогательными охранными командами» (Hilfswachemannschaften, Hiwa), в группе армий «Центр» — «службой порядка» (Ordnungsdienst, ODi), а в группе армий «Север» «боевыми отрядами местных жителей» (Einwohnerkampfabteilungen, ЕКА)41.

В ноябре 1941 г. все сформированные в рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина» охранные и полицейские части были объединены в так называемую вспомогательную службу полиции порядка (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei, сокр. Schuma -»шума»), весь личный состав которой делился на 4 категории: 1) «индивидуальная служба» (Schutzmannschafteinzeldienst) по охране порядка в городах и сельской местности, именовавшаяся в первом случае охранной полицией (Schutzpolizei), а во втором — жандармерией (Gendarmerie); 2) батальоны вспомогательной полиции (Schutzmannschaftbataillone), среди которых выделялись фронтовые, охранные, запасные, а также немногочисленные саперные и строительные; 3) пожарная охрана (Feuerschutzmannschaft) и 4) вспомогательная охранная служба (Hilfsschutzmannschaft), представлявшая собой формировавшиеся по особому требованию германских властей команды для выполнения каких-либо хозяйственных работ, охраны лагерей военнопленных и т.д.42 Организационно все эти структуры подчинялись созданным по территориальному принципу управлениям германской полиции порядка, а в конечной инстанции — шефу германской полиции и СС рейхсфюреру Г. Гиммлеру.

Общая численность вспомогательной полиции рейхскомиссариатов с момента ее возникновения в ноябре 1941 г. (33 тыс. человек) за год выросла примерно в 10 раз. При этом на «индивидуальной службе» и в пожарной охране было задействовано 253 тыс. человек (в том числе 29 тыс. в городах и 224 тыс. в сельской местности), а в полицейских батальонах — 48 тыс. человек43. Всего было сформировано 178 батальонов «шума» (73 украинских, 45 латвийских, 26 эстонских, 22 литовских, 11 белорусских и 1 польский)44. Кроме того, в тыловых районах действующей армии существовали формирования вспомогательной полиции общей численностью до 70 тыс. человек45. Наиболее крупным из них была так называемая Русская освободительная народная армия (РОНА) под командованием обер-бургомистра Локотского автономного округа (Орловская обл.) Б.В. Каминского, имевшая на вооружении артиллерию и танки.

Зимой 1941–1942 гг. в Крыму командование 11-й армии вермахта и органы СД проводили активную вербовку татар, составлявших около 20% населения. Способные к военной службе татары на добровольной основе включались в состав действующей армии, пополняя ряды ослабленных пехотных полков. С января 1942 г. под руководством айнзатцгруппы «Д» началось формирование татарских рот самообороны для борьбы с партизанами46. На основе этих рот позднее были развернуты 10 полицейских батальонов, подчинявшихся в организационном и оперативном отношении начальнику СС и полиции генерального комиссариата «Таврия».

В жестокостях и зверствах националисты часто старались превзойти своих хозяев. Крымско-татарские формирования, пытаясь создать вокруг действовавших в горах партизанских отрядов пустыню, выжгли населенные пункты вблизи лесных массивов и истребили их жителей. По обнародованным в советской печати в середине 1980-х гг. данным, в ходе этих операций было убито 86 тыс. мирных жителей Крыма и 47 тыс. военнопленных, а 85 тыс. человек угнано в Германию. Уничтожались главным образом русские, евреи, греки и цыгане. В совхозе «Красный» преступники из 147-го и 152-го крымско-татарских батальонов соорудили печи, в которых круглосуточно сжигались живые люди47. Столь же жестокими были националисты и на других оккупированных территориях, например в Литве, где было убито около 700 тыс. человек, в том числе 229 тыс. советских военнопленных, 370 тыс. коренных жителей Литвы и около 100 тыс. человек из других союзных республик и оккупированных государств Европы48. Каратели из 118-го украинского батальона «шума» 22 марта 1943 г. уничтожили белорусскую деревню Хатынь, там погибли 149 ни в чем не повинных мирных жителей, среди них 75 детей49.

Переход германского руководства к политике «тотальной войны», начавшейся после Сталинградской катастрофы, сказался и на расширении масштабов использования в военных усилиях Рейха людских ресурсов оккупированных советских территорий. Одним из направленных на это методов стало вовлечение народов Прибалтики и Западной Украины в добровольческое движение СС, развернутое в Западной Европе с началом войны против Советского Союза под лозунгом участия европейских наций в «крестовом походе против большевизма». Путем вербовки добровольцев и принудительных мобилизаций удалось сформировать украинскую (14-ю), две латвийские (15-ю и 19-ю) и эстонскую (20-ю) гренадерские дивизии войск СС.

15-я и 19-я Латвийские гренадерские дивизии, сведенные в 6-й добровольческий корпус войск СС под командованием обергруппенфюрера В. Кригера, с начала 1944 г. активно действовали против Красной армии на участке прежней советско-латвийской границы. В этих боях дивизии понесли большие потери, многие легионеры сдались в плен или бежали в леса50. В конце 1944 г. 15-я дивизия была выведена на восстановление в Германию, а 19-я до конца войны оставалась в составе окруженной в Курляндии немецкой группировки и разделила ее судьбу. В мае 1945 г. личный состав 19-й дивизии СС разоружали и принимали в плен воины 130-го Латышского стрелкового корпуса Красной армии. Часть легионеров скрылась в лесах и, не желая примириться с крушением своих надежд и установлением советской власти в Латвии, в течение нескольких лет продолжала борьбу в составе националистических банд51.

Там же, где организации легионов СС препятствовали местные условия или политические соображения германских властей, предпринимались попытки создания территориальных формирований, таких, как Белорусская краевая оборона (БКА) и Литовский территориальный корпус, с целью использовать их в борьбе против наступающей Красной армии под лозунгом «защиты отечества». С марта 1944 г. по линии молодежной организации «Гитлерюгенд» в оккупированных восточных областях развернулась вербовка молодежи в возрасте от 15 до 20 лет для использования в военных операциях Рейха. Как правило, завербованные в Прибалтике, Белоруссии и на Украине юноши и девушки, общее число которых достигало 20 тыс. человек, служили в рядах вспомогательной службы ВВС и ПВО, официально именуясь «помощники ВВС и ПВО» (Luftwaffen — und Flakhelfer). Срок службы для младшей группы (до 17 лет) составлял 15 месяцев, старшей — только 8, после чего предполагался перевод в строевые части вермахта и войск СС. В декабре 1944 г. эта категория «добровольцев» была передана в ведение СС и стала называться «воспитанники СС» (SS-Zoglinge).

В распространении германского влияния на Ближний и Средний Восток особая ставка делалась на тюркские и кавказские народы, которые должны были населять периферию будущей германской колониальной империи. Одним из способов привлечения на свою сторону представителей этих народов стало создание национальных «восточных» легионов в качестве ядра армий «независимых» государств. Гитлер, крайне отрицательно относившийся к возможности использования в войне на стороне Германии славян, не возражал против создания «восточных легионов». Более того, он всерьез рассчитывал на поддержку со стороны Турции и исламского мира в дальнейшей борьбе против англичан52.

С конца 1941 г. началось формирование этих легионов. За 2 года на территории Польши было создано 53 батальона общей численностью свыше 50 тыс. человек, в том числе 14 туркестанских (из узбеков, казахов, киргизов, туркмен, каракалпаков, таджиков), 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 9 армянских, 7 волжско-татарских. Еще 25 подобных батальонов были скомплектованы на Украине в Полтавской обл.: 12 туркестанских, 6 азербайджанских, 4 грузинских, 3 армянских, а также 2 северокавказских полубатальона53. Летом 1943 г. на основе частей, формировавшихся на Украине, была образована 162-я тюркская пехотная дивизия, в которой почти половину личного состава (штабы, артиллерия, тыловые службы) составляли немцы, 15 батальонов участвовали в битве за Кавказ, где они, за редким исключением, не оправдали надежд германского командования. Другие использовались в антипартизанской борьбе и несли охранную службу в тыловых районах. Их личный состав не отличался стойкостью, нередким было дезертирство, из-за чего немцы разоружили ряд батальонов и реорганизовали их в строительные части54.

В конце 1943 г. ввиду наступления Красной армии большинство национальных батальонов было передислоцировано на Запад.

Наряду с тюркскими и кавказскими народами особым расположением фюрера пользовались также казаки. Будучи уникальной в своем роде социальной и культурной общностью дореволюционной России с проявившимися в период революции и Гражданской войны тенденциями к национально-государственному обособлению, казачество с самого начала войны привлекало к себе внимание офицеров вермахта и чиновников из «восточного министерства». Не в последнюю очередь здесь играли роль контакты представителей казачьей эмиграции с влиятельными германскими кругами, среди которых приобрела популярность «теория», согласно которой казаки считались потомками готов и, следовательно, не славянами, а народом германского корня, «сохраняющим прочные кровные связи со своей германской прародиной»55. В «Положении о местных вспомогательных формированиях на Востоке», изданном в августе 1942 г., представители тюркских народностей и казаки выделялись в отдельную категорию «равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма в составе особых боевых частей»56. Казачьи полки, батальоны и сотни, сформированные из военнопленных и населения казачьих областей Дона, Кубани и Терека, занятых немцами летом 1942 г., активно участвовали в боях против Красной армии и партизан. Из наиболее боеспособных из них в 1943 г. была сформирована 1-я Казачья кавалерийская дивизия под командованием германского генерала Г. фон Паннвица, развернутая в конце войны в 15-й Казачий кавалерийский корпус, действовавший до конца войны на Балканах. Отступившие вместе с немцами на Запад казачьи части и гражданские беженцы с женщинами и детьми были объединены в так называемый Казачий стан, которому германские власти предоставили территорию для временного проживания в Белоруссии, затем в Польше и, наконец, в Северной Италии.

Летом 1941 г. командиры некоторых немецких частей, пытаясь восполнить боевые потери, стали высвобождать для этого личный состав тыловых подразделений, в свою очередь заменяя его военнопленными и перебежчиками, а также лицами из числа гражданского населения57. Известные в немецких частях первоначально как «наши русские» или «наши Иваны», со временем они получили общее наименование «хиви» (сокр. от нем. Hilfswillige — добровольные помощники), которое закрепилось за ними до самого окончания войны. Они использовались в качестве шоферов, конюхов, рабочих по кухне, разнорабочих и т.п.58 Помимо сухопутных войск вермахта, русскими «добровольцами» обзавелись и другие виды вооруженных сил — Люфтваффе, где наряду с техническим и вспомогательным персоналом существовали русские экипажи в составе немецких эскадрилий, и Кригсмарине (части берегового обслуживания, зенитная и береговая артиллерия), а также военизированные строительные и транспортные организации.

С весны 1942 г. началось создание в составе германских соединений охранных, антипартизанских и вспомогательных частей из советских граждан славянских национальностей, именовавшихся восточными батальонами и ротами (Ostbataillone, Ostkompanien). Летом 1943 г. на фронте и в тыловых районах их насчитывалось 1 полк, 78 батальонов и 122 роты59. Большинство этих частей было сосредоточено в Ленинградской и Калининской обл., Восточной Белоруссии и Брянских лесах — районах наибольшего сосредоточения партизан. Здесь они несли гарнизонную службу, охрану железных дорог и других объектов, участвовали в карательных операциях. Немцы, за исключением отдельных случаев, так и не решились направить их в бой против Красной армии. Ухудшение положения на фронтах и сомнения германского командования в благонадежности восточных частей заставили в конце 1943 г. перебросить их на второстепенные театры военных действий: во Францию, Бельгию, Италию и Данию. Здесь восточные батальоны охраняли морское побережье, участвовали в операциях против сил Сопротивления, сражались против англоамериканских войск. Часть из них была разгромлена, а некоторые в полном составе перешли на сторону англичан и американцев.

Пока в кабинетах министерств пропаганды и оккупированных восточных территорий обсуждался вопрос об изменении политики по отношению к народам СССР в связи с неблагоприятным для Германии ходом военных действий, группа офицеров службы военной пропаганды и разведки предприняла попытку создать на основе действующих на стороне вермахта восточных частей массовое антисоветское движение. На предложение немцев выступить в роли его вождя согласился бывший генерал-лейтенант Красной армии A.A. Власов, сдавшийся в плен после разгрома под Любанью 2-й Ударной армии и подписавший 27 декабря 1942 г. обращение «Русского комитета» «К бойцам и командирам Красной армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». Это распечатанное многотысячным тиражом воззвание положило начало мощной пропагандистской кампании под лозунгами Русского освободительного движения (РОД), целями которого провозглашались: свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма, заключение почетного мира с Германией и создание в содружестве с ней и другими народами Европы «новой России без большевиков и капиталистов». Красноармейцы и «все русские люди» призывались к переходу на сторону действующей в союзе с Германией «Русской освободительной армии» (РОА)60.

Для германского руководства это была исключительно пропагандистская акция, рассчитанная на привлечение перебежчиков из рядов противника. Никакого «Русского комитета» в действительности не существовало, а РОА была всего лишь собирательным наименованием для всех действовавших в составе вермахта русских частей. Деятельность Власова и примкнувших к нему офицеров сталкивалась с многочисленными препятствиями, которые им чинили различные ведомства Третьего рейха, видевшие в развертывании массового русского национального движения угрозу своим интересам. Не встретили они взаимопонимания и на оккупированных территориях, где большая часть населения воспринимала Власова как предателя и немецкую марионетку, каким он при отсутствии собственной армии и правительства фактически и являлся.

Лишь в ноябре 1944 г., когда исход войны был уже предрешен, гитлеровцы решились создать политический центр, который мог бы претендовать на роль правительства России в изгнании, и армию, имеющую формальный статус вооруженных сил союзного с Германией государства. На учредительном съезде представителей различных антисоветских сил был образован «Комитет освобождения народов России» (КОНР) под председательством Власова. Одновременно началось формирование вооруженных сил КОНР, включавших к концу войны 2 стрелковые дивизии, учебно-запасную бригаду, вспомогательные части и несколько авиаэскадрилий общей численностью свыше 50 тыс. человек61. Однако оказать какое-либо влияние на ход войны они уже не могли и разделили бесславный конец гитлеровской Германии.

После того, как надежды националистов получить независимость из рук оккупантов закончились крахом, часть из них сделала ставку на продолжение борьбы в рядах партизанских формирований, которые одновременно действовали как против немцев, так и против советских партизан и Красной армии. На Украине такой способ действий выбрало бандеровское крыло ОУН. Свои формирования бандеровцы именовали «Украинской повстанческой армией» (УПА), а бульбовцы — «Украинской народно-революционной армией» (УНРА). На переломе 1944–1945 гг. численность УПА — самой мощной из боевых националистических организаций — составляла, по разным оценкам, от 150 до 500 тыс. бойцов и участников подполья62.

После изгнания немецких оккупантов с территории Украины главным противником УПА стала Красная армия. Это обстоятельство использовали в своих интересах германские спецслужбы. При отступлении с советской земли немцы передали УПА оружие и боеприпасы, помогая ей наращивать силы для будущей борьбы с советской властью. Имели место и факты совместных действий УПА с германскими воинскими частями против партизан.

ОУН и УПА оказывали услуги подразделениям абвера на Украине — «Абвер-команде 101» и «Абверкоманде 202», передавая им сведения о Красной армии. Боевики УПА развернули массовый террор в отношении всех, кто содействовал восстановлению советской власти в западных областях Украины. В феврале 1944 г. они смертельно ранили командующего 1-м Украинским фронтом генерала Н.Ф. Ватутина. От их рук погиб и легендарный советский разведчик Н.И. Кузнецов.

Для борьбы с формированиями ОУН-УПА в помощь органам государственной безопасности и внутренних дел СССР были созданы истребительные батальоны, состоящие из рабочих, крестьян, интеллигенции общей численностью около 24 тыс. человек. Почти столько же людей было в группах содействия истребительным батальонам и группах самозащиты от бандитских нападений. Только за вторую половину 1944 г. они задержали 30 тыс. гитлеровских солдат, уничтожили в боях свыше 6 тыс. бандеровцев и 12 тыс. взяли в плен63.

Великая Отечественная война 1941–1945 гг. стала суровым испытанием союза народов нашей страны на прочность и жизнеспособность. Враг, с которым они столкнулись, оказался изощренным и коварным, особенно в сфере межнациональных отношений. Гитлеровское руководство пыталось в полной мере использовать в своих интересах все силы, заинтересованные в разрушении СССР. Да и возможности для этого у немцев были самые благоприятные: советское государство существовало всего четверть века, а его преобразовательная деятельность велась в условиях тоталитаризма, массовых репрессий и тяжелого социально-экономического положения трудящихся. Но несмотря на то, что сотрудничество с врагом лиц, недовольных существующим в стране общественно-политическим строем, приобрело в годы войны массовый характер, масштабы этого явления оказались ничтожными по сравнению с готовностью остальной части советского населения защищать свою Родину от немецко-фашистского нашествия. Не удивительно, что в тех, кто пришел на нашу землю вместе с вражеской армией, или присоединился к ней, соблазненный лживыми посулами или движимый желанием выжить, народы СССР видели не своих освободителей, а предателей, пособников оккупантов, хотя они и рядились в одежды освободителей от сталинизма.