Статьи из периодики и сборников по тематике раздела.
Чтобы почитать статьи на другие темы, надо перейти в общий раздел Статьи.
«Cоображения...» Генерального штаба Красной Армии от 15 мая 1941 г.: проблемы интерпретации
// Мир истории. 2001. №3

Истолкование рядом исследователей майских «Соображений...» Генерального штаба как плана «упреждающего удара» (понимаемого как акт развязывания войны) основано на двух абзацах документа, предваряющих изложение целей и задач, ставившихся перед войсками Красной Армии. В них содержался важный вывод, следовавший из констатации того факта, что Германии не нужна мобилизация: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находится в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». После перечисления задач, поставленных перед войсками фронтов, предлагалось: «Для того, чтобы обеспечить выполнение изложенного выше замысла, необходимо заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле: 1. произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса; 2. под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного командования; 3. скрыто сосредоточить авиацию на полевые аэродромы из отдаленных округов и теперь же начать развертывать авиационный тыл; 4. постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу»1.

Сразу же отметим, что в тексте этих двух абзацев, как и в остальной части документа, нет прямых указаний на то, что авторы плана имеют в виду открытие военных действий войсками Красной Армии. Слова и выражения «упредить», «атаковать», «нанести внезапный удар» на уровне обыденного языка лишены того смысла, который в них вкладывают исследователи, интерпретируя весь отрывок в целом. В ходе любой войны войска сторон обмениваются ударами, внезапность которых для противника — важнейшая предпосылка победы, одно из слагаемых военного искусства. В ноябре 1942 года наши войска, например, нанесли вермахту внезапный удар под Сталинградом. Так что атаковать противника, достигая при этом внезапности, можно и в ходе войны. Затруднение вызывает тот факт, что сделать это авторы «Соображений...» предполагали, «упредив» противника в развертывании.

Историкам, привыкшим писать о «вероломном и внезапном» нападении Германии, произошедшем 22 июня 1941 года, трудно представить себе, что война могла начаться как-то иначе. Некоторые авторы (прежде всего, это касается отечественных эпигонов западногерманского «ревизионизма»), просто отмахиваются от этой проблемы, с высоты сегодняшнего дня заявляя, что невозможно поверить, будто Сталин не знал, что в ХХ веке войны не объявляются, а начинаются. М.И.Мельтюхов, приводя цитаты из работ М.Н.Тухачевского, свидетельствующие о наступательных задачах армий прикрытия, пытается даже утверждать, что «советская военная наука... считала, что ныне войны не объявляются, а начинаются внезапным ударом»2. Ссылаясь на приводимые в книгах В.А.Анфилова «материалы», Мельтюхов приходит к совершенно необоснованному выводу о том, что в предвоенных «военно-научных разработках» «применительно к проблеме начального периода войны... доминировала идея внезапного упреждающего удара по противнику...»3 Ошибка исследователя состоит в смешении проблемы предназначения войск прикрытия (при постановке и рассмотрении которой Мельтюхов очевидным образом исходит из варианта, предлагаемого В.Суворовым (Резуном) в «Ледоколе»4), и проблемы начального периода войны — будет он или не будет, что становится ясным при ознакомлении с соответствующими страницами монографий В.А.Анфилова5.

Между тем, следует ещё доказать, что авторы «Соображений...», говоря о необходимости наступления с целью «упредить в развёртывании» немецкие войска, имеют в виду этим наступлением открыть военные действия, напасть на Германию. Известно, (и в литературе это неоднократно подчёркивалось6), что советские военные теоретики по-разному определяли содержание начального периода войны, причём, если в отдельных случаях — С.Н.Красильниковым, Г.С.Иссерсоном — и делались справедливые выводы, то они не получали официального признания. Дискуссия перед войной по этому вопросу ещё не была завершена: так, В.А.Анфилов, анализируя развитие представлений советской военной науки о начальном периоде войны в 30—е годы, приходит к следующему выводу: «...Усилиями советских военных теоретиков в определении характера будущей войны и ее начальных операций были сделаны крупные шаги. Но эти выводы и обобщения советских военных теоретиков не стали в полной мере официальными взглядами. Более того, в определении понятия начального периода войны имелись и другие точки зрения, о чем убедительно свидетельствовали хотя бы декабрьское совещание и публиковавшиеся по этому вопросу в 1941 г. статьи в военных журналах»7. Рассекреченные документы предвоенного планирования только подтверждают тот факт, что советское военное руководство исходило из представления о начальном периоде войны, при котором её начало и вступление в неё главных сил противоборствующих сторон хронологически не совпадают. Военные действия в этот период должны были вестись ограниченными силами с целью помешать развёртыванию основных сил противника8.

Кроме того, необходимо учитывать, что от правильных теоретических представлений значительная дистанция до усвоения или хотя бы знакомства с ними основной массы военных-практиков, чья военно-теоретическая подготовка перед войной, что общепризнано, оставляла желать лучшего9. Рассекреченные материалы декабрьского 1940 г. совещания высшего командного состава Красной Армии показывают, что военное командование не уделяло рассмотрению вопроса начала войны достаточного внимания. Так, за исключением начальника штаба Прибалтийского особого военного округа генерала П.С.Клёнова, ни один из выступавших на совещании с докладом или в прениях генералов не коснулся этой проблемы. П.С.Клёнов, безотносительно к обсуждаемому в тот момент вопросу, решил высказаться по поводу только что опубликованной книги комбрига Г.С.Иссерсона «Новые формы борьбы» и подверг критике утверждение последнего о том, что в предстоящей войне начального периода в прежнем его понимании не будет. «Вопрос о начальном периоде войны, — сказал он, — должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения особого рода задач. ...Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время»10. Сам факт, что выступление П.С.Клёнова не послужило поводом для дальнейшего обсуждения этого принципиального вопроса, что больше никто из выступавших во время совещания его не поднимал, свидетельствует: либо в руководстве Красной Армии господствовала данная точка зрения и её противники не желали решительно высказаться в пользу позиции Г.С.Иссерсона, либо эта проблема действительно находилась на периферии интересов присутствовавших на совещании военных специалистов11. Учитывая, что книга Г.С.Иссерсона была опубликована в 1940 году, вполне вероятно, что многие участники совещания могли просто не успеть с ней ознакомиться.

В данном случае нет видимых оснований сомневаться в правоте и искренности Г.К.Жукова, когда он говорил, что, хотя военная теория тех лет и была на уровне времени, однако практика «отставала от теории». «При переработке оперативных планов весной 1941 года, — писал Г.К.Жуков, — практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в её начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений12». А.М.Василевский, правда, в 60—е гг. утверждал, что руководство Генштабом исходило «при разработке плана... из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они просто начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником...» Тем не менее, продолжал он, «план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15—20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны...»13. Как видим, непосредственные разработчики плана признавали, пусть и с оговорками, совершенную ими ошибку.

Какие подтверждения этому можно найти в рассекреченных недавно документах планирования?

Авторы «Соображений...» от 18 сентября 1940 г., поставив задачу войскам Западного фронта «ударом... нанести решительное поражение германским армиям, сосредотачивающимся на территории Восточной Пруссии», прямо указывали: «В течение 20 дней сосредоточения войск и до перехода их в наступление армии активной обороной, опираясь на укрепленные районы, обязаны прочно закрыть наши границы и не допустить вторжения немцев на нашу территорию»14. Таким образом, «нанесение удара» планировалось на 20—й день от начала сосредоточения, прикрывать которое следовало «активной обороной» — использование авторами «Соображений...» выражения «активная оборона» свидетельствует, что в их представлении в период сосредоточения главных сил боевые действия будут уже вестись.

Разработанным в штабе КОВО планом развёртывания войск округа на 1940 г. предусматривалось, что войска будут готовы к переходу в наступление на 30—й день мобилизации (см. п. III), причём сосредоточение и развёртывание должно было проводится после начала войны (п. V). В ходе первого — оборонительного — этапа предполагалось «уничтожение живой силы наступающего противника» (п. V.1) и нанесение авиацией «мощных ударов» по железнодорожным узлам с целью «нарушить и задержать сосредоточение немецких войск» (п. V.6)15. В апреле командование округа направило в Генеральный штаб записку с просьбой дать разрешение расположить командный пункт фронта не в Тарнополе, а в Новоград-Волынском со следующей мотивировкой: «Постройка подземного командного пункта в г. Тарнополь не закончена. (...) Кроме того, близость расположения этого пункта от наиболее угрожаемых участков госграницы (Сокаль — Тарнополь в 140 км и Черновицы — Тарнополь в 170 км) при относительно небольшом успехе противника в период ведения нами операции прикрытия (курсив мой — Ю.Н.) может создать невыгодные условия для непрерывного управления войсками»16.

Ещё одно подтверждение дают проведённые после декабрьского совещания оперативно-стратегические игры на картах. Уже отмечалось, что задания на обе игры для противоборствующих сторон были составлены таким образом, что из них полностью исключались операции начального периода войны. Не входила отработка операций начального периода войны и в учебные цели игр. Организаторами, видимо, считалось само собой разумеющимся, что войска прикрытия справятся со своей задачей. Для нас же особенно примечательно то обстоятельство, что, по условиям игр, «Западные» совершили нападение на «Восточных», не завершив развертывания17.

В апреле 1941 г. НКО и Генштаб направляют директиву командующему ЗапОВО Д.Г.Павлову, приказывая приступить к разработке плана оперативного развёртывания войск округа. Текст директивы (пп. I.1, IV.3, IV.4, V.1) неопровержимо свидетельствует, что её составители исходили из того, что и советские, и германские вооружённые силы будут заканчивать сосредоточение и развёртывание после начала боевых действий. «Учитывая возможность перехода противника в наступление до окончания нашего сосредоточения, — указывалось в директиве, — прикрытие границы организовать на фронте всех армий... В соответствии с планом развертывания, в начальный период иметь четыре района прикрытия»18.

Допустим, однако, что в мае 1941 г. руководство Генштаба осознало факт несоответствия своих представлений о начале войны реально складывавшейся обстановке, что и нашло отражение в тексте «Соображений...» В частности, интерпретацию майских «Соображения...» как своего рода «ответ» Генштаба на проблему, поставленную Г.Иссерсоном в своей книге, предлагает И.Г.Герасимов19. В этой связи несомненный интерес представляют документы, относящиеся к маю — т.е. к периоду подготовки документа, а также к июню 1941 г. После публикации Ю.А.Горьковым директив Генштаба командованию западных приграничных округов и планов, разработанных в округах на основе этих директив непосредственно перед нападением Германии, с уверенностью можно говорить, что устаревшее представление о начальном периоде войны сохранялось у руководства РККА до 22 июня 1941 г.

Так, например, задачи обороны, в директивах, отданных Генштабом в мае 1941 г. в КОВО и ЗапОВО, определяются следующим образом: «Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа. (...) Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами...нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника»20. Ниже определялось количество боеприпасов, которое разрешалось израсходовать до 15 дня мобилизации21. Выходит, и в это время составители директив исходили из того, что военные действия начнутся до окончательного отмобилизования и сосредоточения главных сил Красной Армии и, что не менее существенно, немецкие войска также будут заканчивать сосредоточение и развёртывание уже после начала боевых действий. На основе этой директивы в штабе КОВО был разработан окружной план, где командование округа повторяет основные положения директивы Генштаба: «Разрушением ж/д мостов и узлов Ченстохов, Катовице, Краков, Кельце, а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск»22. Учтём, что никаких наступательных задач войскам округа не ставится — только оборона.

Может быть Д.Г.Павлов и В.Е.Климовских думали иначе? В «Записке по плану действий войск в прикрытии», составленной в ЗапОВО, авиации ставилась такая же задача: «...Нарушить и задержать сосредоточение войск противника»23. А что же командование ПрибОВО? Говоря о задачах разведки, составители плана в этом округе указывали: «Цель разведки — с первого дня войны вскрыть намерения противника, его группировку и сроки готовности к переходу в наступление»24. Яснее не скажешь — война начнется как-то иначе, но не решительным наступлением главных сил противника, считали в штабе ПрибОВО (ёще раз подчеркнём, что командование всех без исключения округов ставило перед своими войсками оборонительные задачи на всём протяжении границы, а, значит, никаких оснований для интерпретации приведённых отрывков как свидетельств намерения СССР первым открыть военные действия, нет).

Можно допустить, что руководство Генштаба весной 1941 г. осознало ошибочность подобных представлений, и фраза, открывающая майские «Соображения...», свидетельствует именно об этом. Предположим, сделав вывод, что начального периода войны в прежнем его понимании не будет, Г.К.Жуков и А.М.Василевский предлагали Сталину первыми начать военные действия — это могло бы характеризовать руководство Генштаба с положительной стороны как военных специалистов. Но, даже если это так, то убедить Сталина им, судя по развитию событий, не удалось, а объявить командованию округов о своём «прозрении» они, по всей видимости, не решились. К сожалению, строя подобные предположения, мы рискуем перейти грань, отделяющую основанную на фактах гипотезу от беспочвенных домыслов.

Итак, если исходить из того, что советское командование продолжало придерживаться устаревших взглядов на начальный период войны, следует признать, что выражения «предупредить в развёртывании», нанести «внезапный удар» в данном контексте не обязательно должны означать «осуществить нападение». Если планировалось, что на развёртывание войск и той, и другой стороне потребуется какое-то время уже после начала войны (другими словами, «нанесение удара» и начало войны хронологически не совпадают), то выражение «упредить в развёртывании» должно пониматься как стремление осуществить его в более короткий срок, чем это сделает противник (сократив, тем самым, пресловутый «начальный период»), и, естественно, нанести удар первыми.

Отметим, что в мае — июне 1941 г. советской стороной предпринимались меры по сосредоточению войск второго стратегического эшелона, меры же по приведению в боевую готовность войск армий прикрытия носили явно половинчатый и запоздалый характер. Поскольку очевидно, что силами войск прикрытия никакого «упреждающего удара» наносить не собирались (о чём свидетельствуют опубликованные Ю.А.Горьковым планы приграничных округов), в случае же начала войны именно им в первую очередь предстояло вступить в сражение, то интерпретация указанного отрывка «Соображений...» как свидетельства понимания советским командованием характера предстоящего военного столкновения выглядит тем более сомнительной.

Да и в самом тексте майских «Соображений...» можно найти свидетельства в пользу того, что документ этот нельзя безоговорочно трактовать как план нападения СССР на Германию.

»Соображения...» составлены «на случай войны с Германией». Приводя данные о количестве немецких дивизий, которые будут выставлены против Советского Союза, авторы плана прямо пишут, в каком именно «случае» эта война может произойти: если Германия нападёт на СССР. «Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР (подчеркнуто мной — Ю.Н.), сможет выставить против нас (...) до 180 дивизий». Надо думать, если бы cоветским командованием рассматривался другой вариант развития событий, оценка немецких сил делалась бы и на этот случай — и была бы, видимо, другой. Кроме того, планируя первым начать войну, необходимо было бы определить срок, хотя бы примерный, к которому войска могли быть готовы для наступления. Отсутствие такой даты уже весьма симптоматично, тем более, что в тексте «Соображений...» названы другие: «...Необходимо, — пишут авторы плана, — всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 году на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы»25. Согласившись считать «Соображения...» предложением начать войну летом 1941 г. (при том, что Красная Армия будет наступать!), историки должны объяснить, почему Генштаб через год военных действий рассчитывал вести их «на тыловом рубеже Осташков-Почеп» или на линии старой госграницы. Непонятно также, зачем в условиях планировавшейся наступательной26 войны начинать (!) строить укрепрайоны на границе с Венгрией — чтобы обороняться на них в 1943 году? Каким образом можно было бы продолжать строительство укрепрайонов в условиях полномасштабных военных действий? Предлагая И.В.Сталину такой вариант развития событий, авторы плана рисковали быть обвинёнными в пораженческих настроениях.

Таким образом, интерпретация процитированных выше абзацев документа как предложения начать войну летом 1941 г. не согласуется с другими фрагментами текста, и, кроме того, приводит ещё к одному существенному противоречию: в соответствии с пунктом IV «Соображений» в мае — июне 1941 г. начали осуществляться мероприятия по скрытому отмобилизованию и сосредоточению войск Красной Армии27, чего, казалось бы, не могло быть, если бы документ так и остался «проектом». В то же время перед войсками приграничных округов директивами Генштаба были поставлены исключительно оборонительные задачи. Более того, командование КОВО запланировало меры по инженерной подготовке ТВД — в частности, сосредоточение дополнительного количества мин и колючей проволоки — на июль и август 1941 г.!28

Эти противоречия, на наш взгляд свидетельствуют о том, что интерпретация «Соображений...» как предложения начать войну неверна. Разрешить их можно в том случае, если признать фразу документа о необходимости «нанести внезапный удар» не тождественной предложению открыть военные действия. Составители плана, учитывая возможность начала войны летом 1941 г., предлагают И.В.Сталину заблаговременно осуществить необходимые мероприятия, которые позволили бы войскам Красной Армии непосредственно после начала войны нанести противнику «внезапный удар», упредив его в развёртывании основных сил. Предполагалось, что столкновение с Германией может произойти только по инициативе последней, и, не будучи абсолютно уверенным в том, что война все-таки начнётся, руководство Генштаба планировало продолжать оборонительные мероприятия в том случае, если напряжённость между двумя странами разрешится как-нибудь иначе. В этой связи будет уместно сослаться на работы О.В.Вишлёва, где содержатся убедительные доводы в пользу расчётов советского руководства на то, что началу военных действий будет предшествовать выяснение отношений на дипломатическом уровне, в крайнем случае — какая-либо провокация со стороны Германии29. Советские генералы допускали ошибку, полагая, что вступление в сражение главных сил сторон не совпадёт хронологически с началом военных действий, и именно поэтому рассчитывали упредить противника с нанесением удара (понимая под ним удар именно главных сил, а не только войск армий прикрытия). Напомним здесь ещё одно известное признание Г.К.Жукова: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М.Шапошников, К.А.Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов»30.

Высказанные нами соображения, разумеется, также не могут претендовать на статус бесспорной истины. Но их следует принять во внимание, чтобы получившая распространение в новейшей литературе интерпретация не закрепилась в историографии как единственно возможная. Вопрос, на наш взгляд, остаётся дискуссионным, и разрешить его окончательно можно только с привлечением дополнительных источников. В то же время ряд исследователей — например, В.А.Анфилов, М.А.Гареев, Ю.А.Горьков31, П.Н.Бобылёв, — не принимая точки зрения и выводов сторонников «ревизионистской» концепции, — согласились рассматривать майский вариант оперативного плана как план упреждающего удара, понимая под ним предложение открыть военные действия, «развязать войну с Германией»32. Аргументом в данном случае являются свидетельства историков В.А.Анфилова и Н.А.Светлишина, согласно которым Г.К.Жуков в частных беседах с ними признал факт сделанного Генштабом предложения нанести «упреждающий удар», реакция на которое И.В.Сталина была резко отрицательной33. Эта версия получила распространение в новейшей литературе. Так, Н.М.Раманичев, рассматривая «Соображения...» как предложение нанести упреждающий удар и основываясь на рассказе В.А.Анфилова, рассуждает следующим образом: прежде чем представить документ И.В.Сталину, С.К.Тимошенко и Г.К.Жуков «решили проверить его реакцию на идею упреждающего удара»; поскольку реакция была отрицательной, ясно, что самого документа Сталин не видел34. И всё же отметим, что такого рода свидетельства не могут играть роль решающего доказательства. Тем более, что сообщаемая В.А.Анфиловым (также со слов Г.К.Жукова) информация о содержании оперативно-стратегических игр на картах в январе 1941 г., содержащаяся на соседних страницах его монографии, оказалась, как мы видели, не вполне соответствующей действительности35.

Отметим, что свидетельства историков о сделанном им Г.К.Жуковым признании появились уже после выхода книги В.Суворова «Ледокол» в период острой дискуссии по поводу содержащихся в ней утверждений и ис-пользовались непосредственно с целью их опровержения. В опубликованном же наследии Г.К.Жукова не содержится ничего похожего. В то же время маршал письменно засвидетельствовал (выше цитировалось одно из таких признаний), что Генштаб исходил из того, что главные силы сторон вступят в сражение только через несколько суток после начала войны (»Ни Комиссариат обороны, ни я сам, ни мои предшественники — Б.М.Шапошников и К.А.Мерецков, ни Генштаб не думали, что противнику удастся сосредоточить такую массу... сил и задействовать их в первый же день...»). Руководство Красной Армии не смогло заранее оценить «ударную мощь немецкой армии... Это был основной фактор, предопределивший наши потери в начальный период войны»36.

П.Н.Бобылёв в статье «К какой войне готовился генеральный штаб РККА в 1941 году?» приводит одно из высказываний А.М.Василевского, считая, по-видимому, что тот имел в виду нанесение упреждающего удара: «Доказательств того, что Германия изготовилась для военного нападения на нашу страну, имелось достаточно — в наш век их скрыть трудно. Опасения, что на Западе поднимется шум по поводу якобы агрессивных устремлениях СССР, нужно было отбросить. Мы подошли волей обстоятельств, не зависящих от нас, к рубикону войны, и нужно было твердо сделать шаг вперед»37. Однако А.М.Василевский говорил о необходимости своевременного приведения войск в полную боевую готовность, проведения мобилизации, осуждая И.В.Сталина за то, что он этого вовремя не сделал. Если рассматривать слова Василевского, не вырывая их из контекста, то понимать их следует именно так38.

М.А.Гареев пишет: «Судя по всем имеющимся данным и совершившимся событиям, Сталин такой вариант (нанесение упреждающего удара — Ю.Н.) в принципе не исключал. Он многое для этого готовил, ...но полагал, что к такому способу действий можно будет прибегнуть не ранее 1942 г., так как в 1941 г. армия к этому не была готова»39. Что это за «данные» и «совершившиеся события», М.А.Гареев, к сожалению, не объясняет. Но последнее утверждение — о неготовности Красной Армии к подобного рода действиям летом 1941 года — получает в его работе некоторое обоснование. «Совершенно очевидно, — делает вывод М.А.Гареев, — что план действий, изложенный в докладной от 15 мая 1941 г., если бы даже был утвержден, ни при каких обстоятельствах не мог быть реализован на практике»40.

Характерно, что до издания в России книг В.Суворова историки не видели оснований рассматривать «Соображения...» как предложение открыть военные действия. Д.А.Волкогонов, например, цитируя «Соображения...», сопроводил их следующим комментарием: «Генштаб и ГУПП полагали, что оборона может быть лишь кратковременной: войска готовились наступать. Отразить нападение и наступать...»41А.Г.Хорьков, чья книга «Грозовой июнь» появилась в печати в 1991 г., используя выражение «упреждающий удар», понимал его как «ответный удар», соответствующий представлениям советской военной науке того времени о начальном периоде войны. «Исходные расчеты советского руководства, — писал он, — основывались на предположении, что обе стороны, вступающие в войну, введут в начальные сражения лишь часть заранее развернутых сил, а главные силы в это время будут завершать мобилизацию и продолжать сосредоточение под прикрытием войск первого стратегического эшелона. В имевшихся планах решающим моментом (...) являлось принципиальное решение вопроса: какого варианта с началом войны (подчеркнуто мной — Ю.Н.) придерживаться — либо первым осуществить наступление на противника, т.е. нанести упреждающий удар, или вначале отразить его удар, а затем перейти в решительное наступление»42. И позже отдельные ученые — в частности, доктор военно-морских наук Ю.С.Солнышков — не видели в тексте майских «Соображений...» предложения «нанести удар в 1941 г.»43К сожалению, голос тех исследователей, кто не торопился признавать «Соображения...» планом «упреждающего удара», в соответствии с которым советско-германская война должна была быть развязана Советским Союзом, звучал недостаточно громко.

Выше уже говорилось, что документы оперативного планирования, кроме варианта от 18 сентября, не имеют каких-либо подписей или отметок, по которым можно судить об отношении к ним со стороны высшего руководства. Поэтому сторонники воспринимать «Соображения...» как директивный документ, в частности, М.И.Мельтюхов, пытаются доказать, что в соответствии с ним проводились конкретные организационные мероприятия, а это, по их мнению, было бы невозможно, если бы документ не был одобрен на самом верху44. Кроме того, было обращено внимание на содержащееся в так называемом «Неопубликованном интервью» А.М.Василевского указание на тот факт, что отсутствие подписей под «Соображениями...» не означаело отклонение их руководством: «Все стратегические решения высшего военного командования, — сообщал А.М.Василевский, — на которых строился оперативный план, как полагали работники Оперативного управления, были утверждены Советским правительством. Лично я приходил к этой мысли потому, что вместе с другим заместителем начальника Оперативного управления тов. Анисовым в 1940 году дважды сопровождал, имея при себе оперативный план вооруженных сил, заместителя начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль, где этот план должен был докладываться наркомом обороны и начальником Генштаба И.В.Сталину... Никаких отметок в плане или указаний в дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его рассмотрения мы не получили. Не было на плане и никаких виз, которые говорили бы о том, что план был принят или отвергнут, хотя продолжавшиеся работы над ним свидетельствовали о том, что, по-видимому, он получил одобрение»45. Косвенное свидетельство правоты Василевского содержится непосредственно в тексте документа от 15 мая: пункт VII гласит: «Задачи Военно-морскому флоту поставлены согласно ранее утвержденных Вами моих докладов»46 — таким образом, составители прямо указывают, что предшествующие этому варианту «Соображения» получили одобрение И.В.Сталина.

Тем не менее, большинство исследователей пришло к выводу, что «Соображения...» от 15 мая 1941 г. были отклонены руководством47. О.В.Вишлёв приводит в этой связи сообщения германской разведки, полученные в Берлине в июне 1941, свидетельствующие о негативной реакции Сталина на проект48. Некоторые исследователи ставят под сомнение даже сам факт того, что эти «Соображения...» были доложены Сталину49. Однако, как справедливо заметил П.Н.Бобылёв, научные проблемы не решаются большинством голосов50.

Вопрос о правомерности той или иной интерпретации майских «Соображений...» Генштаба ставился в зависимость от содержания всего комплекса связанных с ними документов военно-оперативного планирования, относящихся к маю — июню 1941 года: к комплексному исследованию этих документов призывали и М.И.Мельтюхов, и Ю.А.Горьков51. После публикации в 1997 году, пусть и частичной, директив Генштаба командованию приграничных военных округов, планов прикрытия, разработанных в округах в конце мая — начале июня на основании этих директив, директив штабов этих округов подчинённым им армиям52 стало возможным утверждать, что планы, с которыми советские вооружённые силы вступили в войну, носили оборонительный характер. П.Н.Бобылёв, однако, указывает, что это не может служить доказательством отсутствия у советского руководства намерения нанести упреждающий удар, поскольку «...оборонные мероприятия планировались в округах вне всякой зависимости от реакции Сталина на предложение об упреждающем ударе и на майский план Генштаба в целом»53.

Выше уже было сказано: «Соображения...» не содержат прямых указаний на то, что их составители предполагали открыть военные действия наступлением Красной Армии. Единственным свидетельствовать в пользу того, что Генеральным штабом такой вариант развития событий не исключался — это замечание М.А.Гареева о плане, датированном 11—м марта 1941 г. Если верить М.А.Гарееву, этот вариант «Соображений...» содержит вписанную карандашом фразу: «Наступление начать 12.6»54. Очевидно, историкам ещё предстоит найти объяснение этому факту: является ли указанная дата лишь тем ориентировочным сроком, к которому Генеральный штаб рассчитывал завершить сосредоточение и развёртывание в случае своевременно начатых подготовительных мероприятий, и, следовательно, Красная Армия могла бы перейти в наступление, или же составители предлагали эту дату как время начала войны. К сожалению, исследователи получили возможность ознакомиться лишь с небольшой частью имеющихся в архивах материалов. Многие из опубликованных документов (к ним относятся и «Соображения...» от 11 марта) приведены в сокращении. Это создает предпосылки для разных интерпретаций.

Окончательную точку в дискуссии о подготовке Генеральным штабом Красной Армии упреждающего удара ставить рано. В то же время, необходимо подчеркнуть: речь в дискуссии идёт именно об упреждающем ударе, который рассматривается исследователями как «способ сорвать готовящееся нападение Германии на СССР»55. Между тем, некоторые историки увидели в документах советского предвоенного планирования доказательство агрессивности «сталинского режима» и свидетельство намерения советского руководства совершить нападение на Германию в целях «советизации Европы». Учитывая особое место, которое занимала полемика по этим вопросам в литературе последних лет, значительное количество публикаций, посвящённых на эту тему, а также широкое распространение версии о намерении Сталина завоевать Европу, целесообразно более подробно рассмотреть содержание дискуссии.

Примечания

1 О так называемом «споре историков» (Historikerstreit) в ФРГ см.: Херстер Филиппс У. «Спор историков» в ФРГ // Новая и новейшая история. 1988: 3; Черкасов Н.С. ФРГ: «Спор историков» продолжается?» // Новая и новейшая история. 1990: 1; Борозняк А.И. 22 июня 1941 года: взгляд с «той» стороны // Отечественная история. 1994: 1; Юбершер Г. 22 июня 1941 г. в современной историографии ФРГ. К вопросу о «превентивной войне» // Новая и новейшая история. 1999: 6, С. 59—67; и др.
2 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995, С. 10—11.
3 Так, в частности, Й.Хоффман с удовлетворением ссылается на работы В.Дашичева, опубликованные в 1989 г. в Германии, как на свидетельство «признания» советскими историками «западной» (читай — «ревизионистской») точки зрения на пакт 1939 г. и советско-германские отношения этого периода (См.: Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год. // Отечественная история. 1993: 4, С. 19).
4 См.: Городецкий Г. Указ. соч. С. 116.
5 См.: Куманев Г.А., Курбанов В.В. Миф о «превентивной войне» и его буржуазные приверженцы // Буржуазная историография второй мировой войны: анализ современных тенденций. М., 1985, С. 156.
6 См.: Великая Отечественная война Советского Союза 1941—1945 гг. Краткая история. М., 1965, С. 53; Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. М., 1977, С. 12; Жилин П.А. Как фашистская Германия готовила нападение на Советский Союз. Изд. 2 — е. М., 1966; Безыменский Л.А. Особая папка «Барбаросса». М., 1972; История второй мировой войны, 1939—1945, Т. 3., М., 1974; Овсяный И.Д. Тайна, в которой война рождалась. Изд. 2 — е. М., 1975; СССР в борьбе против фашистской агрессии, 1939—1945, М., 1976; Фомин В.Т. Фашистская Германия во второй мировой войне, сентябрь 1939 — июнь 1941 г. М., 1978; Якушевский А.С. Правде вопреки. Киев, 1981; Идеологическая борьба по основным проблемам истории Второй мировой войны. М., 1986; Крах блицкрига: урок милитаристам и агрессорам. М., 1987; и др.
7 Так, в частности, в разведсводке Генштаба сухопутных войск Германии от 13 июня 1941 г. говорилось: «Со стороны русских... как и прежде, ожидаются оборонительные действия» (Военно-исторический журнал. 1989: 5, С. 32).
8 См.: Красная звезда. 1993, 14 апреля; Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сборник материалов. В 7—ми томах. Т. 5., М., 1960, С. 569.
9 Военно-исторический журнал. 1993: 7, С. 83.
10 Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика.М., 1991, С. 192.
11 Новая и новейшая история. 1995: 3, С. 219.
12 Немецкие мемуаристы и историки неоднократно пытались представить принятие Гитлером решения о нападении на СССР как результат провала Берлинских переговоров вследствие «непомерных требований» Сталина. См., например: Меллентин Ф.М. Танковые сражения 1939—1945 гг. М., 1957, С. 42; Риббентроп И. фон. Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи: Из его наследия, изданного Аннелиз фон Риббентроп: Пер. с нем. Г.Я.Рудого. М., 1996, С. 183. Также см.: Мерцалов А.Н. Западногерманские историки и мемуаристы о Второй мировой войне. М., 1967, С. 126—127.
13 Например, Л.Грухманн в книге «История Германии с Первой мировой войны», изданной в Штутгарте в 1973 г. (См.: Мерцалов А.Н. Великая Отечественная война в историографии ФРГ. М., 1989, С. 52—53).
14 Цит. по: Война Германии против Советского Союза. 1941—1945. Документальная экспозиция города Берлина к 50—летию нападения Германии на Советский Союз. 2 — е изд. 1994, С. 280.
15 Суворов В. Ледокол. Кто начал вторую мировую войну. М.,1993; Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год // Отечественная история. 1993: 4, С. 19—31; Аттестация Й.Хоффмана редакцией журнала как «ведущего в ФРГ специалиста по вопросам второй мировой войны на Восточном фронте» вызвала серьезные возражения (см., например: Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Между двумя крайностями, или Кто соорудил «Ледокол»? // Военно-исторический журнал. 1994: 5, С. 84).
16 См., например: Борозняк А.И. 22 июня 1941 г.: взгляд с «той» стороны // Отечественная история. 1994: 1, С. 150—151; Борозняк А.И. Историки ФРГ о нацизме // Новая и новейшая история. 1997:1, С.62—74; Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. — жертва советской агрессии? // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований: Пер. с нем. М., 1997, С. 459—475; Городецкий Г. Миф «Ледокола» накануне войны. М., 1995; Полканов В.Д. «Ледокол» исследовательской неряшливости и отсебятины: [О кн. В.Суворова «Ледокол»]: Критич. очерк. Омск, 1996; Десятсков С.Г. Когда «Ледокол» кромсает историю: [Об ист. «концепции» В.Резуна] // Как началась война: [Актуальные проблемы предыстории и истории Второй мировой и Великой Отечественной войны]. Новгород, 1995, С. 3—14; Григорьев С. О военно-технических аспектах книг В.Суворова // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 13—23; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. «Непредсказуемое прошлое» или преднамеренная ложь? // Свободная мысль. 1993: 6, С. 49—50; и др.
17 Соколов Б.В. Похвальное слово Виктору Суворову и эпитафия катынским полякам // Независимая газета. 1994, 5 апреля.
18 См.: Данилов В.Д. Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Сегодня.1993, 28 сентября.; Данилов В.Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию? // Поиск.1994, 17—23 июня. (№ 24); Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 4—22; Соколов Б.В. Указ. соч. С. 5; Капустин М. Начало войны: опыт освещения темных страниц // Сегодня. 22 июня.; Афанасьев Ю. «Это борьба биологическая. Я в ней не участвую..»(ответы ректора РГГУ на вопросы журналистов «Литературной газеты») // Литературная газета 1993.15 сентября.; Афанасьев Ю.Н. Другая война: история и память // Другая война: 1939—1945., М., 1996, С. 7—31; и др.
19 Из работ, опубликованных в последние годы см., например: Анфилов В.А. Крушение похода Гитлера на Москву, 1941., М., 1989; Волков С.В., Емельянов Ю.В. До и после секретных протоколов. М., 1990; Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия: политический портрет И.В.Сталина. М., 1989; История внешней политики СССР, 1917—1985., М., 1986; Орлов А.С. СССР — Германия: август 1939 — июнь 1941., М., 1991; Розанов Г.Л.Сталин — Гитлер: документ. очерк сов.-герм. дипломатических отношений, 1939—1941., М., 1991; Самсонов А.М. Вторая мировая война, 1939—1945: Очерк важнейших событий.4—е изд. М., 1990; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии, 1939—1941., М., 1992; 1941 год — уроки и выводы. М., 1992.
20 Данилов В.Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию? // Комсомольская правда. 1992, 4 января.
21 Данилов В.Д. Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Сегодня. 1993, 28 сентября.
22 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 5.
23 См.: С заседания редколлегии: мнения чл. редколлегии о дискусс. статье М.И. Мельтюхова в «Отечественной истории».1994, № 3 // Отечественная история. 1994: 4—5, С. 277—278; Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995.; Городецкий Г. Указ. соч.; Гареев М.А. Неоднозначные страницы войны: [очерки о проблемных вопросах истории Великой Отечественной войны]. М., 1995; Анфилов В.А. Грозное лето 1941 года. М., 1995; Молодяков В.Э. Начало Второй мировой войны: геополитические аспекты // Отечественная история. 1997: 5, С. 128—135; Вишлёв О.В. Речь И.В.Сталина 5 мая 1941 г. Российские документы // Новая и новейшая история. 1998: 4, С. 77—89; и др.
24 Сахаров А.Н. Война и советская дипломатия: 1939—1945 гг. // Вопросы истории. 1995: 7, С. 38.
25 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история.1994: 3, С. 18; См. также: Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 175.
26 См.: Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история.1994: 3, С. 18; Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 507; Невежин В.А. Синдром наступательной войны: Советская пропаганда в преддверии «священных боев» 1939—1941 гг. М., 1997, С. 12; Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года (По итогам «незапланированной дискуссии» российских историков) // Отечественная история. 1999: 5, С. 110; В.А. Невежин, помимо всего прочего, необъяснимым образом противопоставляет превентивную войну и войну «наступательную» (См.: Невежин В.А. Синдром наступательной войны… С. 13).
27 Пиетров-Энкер Б. Германия в июле 1941 г. — жертва советской агрессии? // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований / Пер. с нем. М., 1997, С. 472, прим. 14.
28 В одной из своих последних статей В.А.Невежин сетует на «излишне эмоциональное», «превратное» восприятие своими оппонентами термина «превентивная война», означающего «операцию для упреждения действий противника, готового реализовать свои политические цели военными средствами» (Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года (По итогам «незапланированной дискуссии» российских историков] // Отечественная история. 1999: 5, С. 109).
29 Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны: планы и реальность // Отечественная история. 1995: 3, С. 33.
30 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: Накануне войны. М., 1995, С. 118.
31 Так, например, В.Д.Данилов использует выражение «нападение» и «упреждающий удар» как синонимы: Данилов В.Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию? // Комсомольская правда. 1992, 4 января; Данилов В.Д. Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Сегодня. 1993, 28 сентября; Данилов В.Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию? // Поиск. 1994: 24 [266]. 17—23 июня.
32 См.: Хоффман Й. Указ. соч. С. 22 и др.
33 См.: Невежин В.А. Синдром наступательной войны. М., 1997, С. 175.
34 См., например: М.Никитин. Оценка советским руководством событий второй мировой войны // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 141—142.
35 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 16—17.
36 Соколов Б.В. Похвальное слово Виктору Суворову и эпитафия катынским полякам // Независимая газета. 1994, 5 апреля.
37 В.Д.Данилов в качестве «весомого аргумента» предлагал также рассматривать текст интервью А.М.Василевского от 20 августа 1965 года, в котором тот якобы говорил о факте утверждения Сталиным майских «Соображений...» Генштаба и развернувшейся на их основании подготовке «упреждающего удара» (Данилов В.Д. Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Сегодня. 1993, 28 сентября.). Однако, сразу было замечено, что В.Д.Данилов допустил ошибку: в тексте интервью, опубликованного в 1992 году, ни о каком «упреждающем ударе» речи не идёт, да и дата указана совсем другая: не май 1941, а осень 1940—го (См.: Василевский А.М. Накануне войны: Неопубликованное интервью Маршала Советского Союза А.М.Василевского. Новая и новейшая история. 1992: 6, С. 8).
38 Невежин В.А. Синдром наступательной войны. М., 1997, С. 256; Невежин В.А. Выступление Сталина 5 мая 1941 г. и поворот в пропаганде. Анализ директивных материалов // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 147—167.
39 Несколько работ почти аналогичного содержания, в которых рассматриваются пропагандистские материалы весны — лета 1941 г., опубликованы и М.И.Мельтюховым, одна из которых — под псевдонимом «М.Никитин» (Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая-июня 1941 г. о событиях второй мировой войны // Отечественная история.1995: 2.[Эта статья помещена также в сб. «Другая война», см.: Другая война:1939—1945 М., 1996, С. 76—105); Никитин М. Оценка советским руководством событий второй мировой войны // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995. (О том, что это псевдоним, см.: Фарсобин В.В. — Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М.,1995 // Вопросы истории. 1995: 10).
40 Невежин В.А. Синдром наступательной войны: Советская пропаганда в преддверии «священных боев» 1939—1941 гг. М., 1997, С. 13; Он же. Выступление Сталина 5 мая 1941 г. и поворот в пропаганде. Анализ директивных материалов // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 167.
41 См. прим. 86.
42 Невежин В.А. Речь Сталина 5 мая 1941 г. и апология наступательной войны // Отечественная история. 1995: 2, С. 54.
43 Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года (По итогам «незапланированной дискуссии» российских историков) // Отечественная история. 1999: 5, С. 112.
44 Отметим, что ровно 3/4 сборника отведено под изложение позиции сторонников ревизионистской концепции, причём, около 50 страниц занимают работы М.И.Мельтюхова. Работам противников «Суворова» отведено 42 страницы [из 169], причем наиболее авторитетным учёным — скажем, В.А.Анфилову, М.А.Гарееву, Ю.А.Горькову, Г.Городецкому, Г.А.Куманеву — места в сборнике просто не нашлось.
45 Невежин В.А. Идея наступательной войны в советской пропаганде 1939—1941 гг. // Преподавание истории в школе. 1994:5; Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 г. — оборона или ... // Отечественная история. 1996: 3; Невежин В.А. Собирался ли Сталин наступать в 1941 г.? (заметки на полях «Ледокола» В.Суворова) // Кентавр. 1995: 1; Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995.
46 Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 г. оборона или ... «лозунг наступательной войны?» (По поводу книги Г. Городецкого «Миф «Ледокола») // Отечественная история. 1996: 3, С. 59.
47 В работах А.Н.и Л.А. Мерцаловых, в частности, В.А.Невежин усмотрел «раздвоенность выводов», объясненную им «стремлением непременно «обличить» неугодного им германского историка» (Й.Хоффмана): в одном случае Мерцаловы признают «наступательные намерения» Красной Армии, в другом — отрицают (Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года (По итогам «незапланированной дискуссии» российских историков) // Отечественная история. 1999: 5, С. 112 ).
48 Например, Г.А. Куманев и Э.Э. Шкляр пишут: «...К началу Второй мировой войны с учетом возросшей силы оружия, возможных стремительных перебросок войск, разнообразия оперативного маневра на колесах и по воздуху стратегия большинства европейских стран, как правило, ориентировалась не на позиционную оборону, а на наступательную войну, на маневренность в ней...» (Куманев Г.А., Шкляр Э.Э. До и после пакта. Советско-германские отношения в преддверии войны // Свободная мысль. № 2, 1995, С. 14). Очевидно, говоря о «наступательной войне», ученые в данном случае имеют в виду способ действия армии, и ни что иное.
49 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995, С. 293.
50 См., например: «Всякое нападение на СССР будет отбито всей мощью его вооруженных сил, причем военные действия будут вестись на уничтожение и на той территории, откуда враг попытается напасть. Цель эта может быть достигнута только наступлением при условии решительного превосходства над противником» (Военно-исторический журнал. 1940: 1, С. 32).
51 См.: В.Суворов. Ледокол. М., 1992, С. 55—64; Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной войне // Отечественная история. 1993: 4, С. 20.
52 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография.М., 1996, С. 497; Мельтюхов М.И. Преддверие войны: неоконченные споры... // Война 1939—1945: два подхода. Ч. 1., М., 1995, С. 105—106; Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 144.
53 Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985—1995): дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 142—147.
54 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 142.
55 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С.143; Это утверждение воспроизведено также: Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 497.
56 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 497.
57 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 497; см. также: Мельтюхов М.И. Преддверие войны: неоконченные споры... // Война 1939—1945: два подхода. Ч. 1., М., 1995, С. 105—106.
58 Термин «наступательное маневрирование», использованный Г.Городецким, кажется нам не очень удачным, что, впрочем, в данном случае не существенно.
59 См.: Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995, С. 294.
60 Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985—1995): дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 145; Также см.: Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 5; Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография.М., 1996, С. 497; Мельтюхов М.И. Преддверие войны: неоконченные споры... // Война 1939—1945: два подхода. М., 1995, С. 106.
61 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 497.
62 Всё вышеизложенное не помешало, правда, Мельтюхову самому попытаться привести некоторые нехитрые соображения в обоснование того, что советскую военную доктрину можно назвать агрессивной, несмотря на её «оборонительный политический характер». Возражая тем историкам, кто говорит об отсутствии в ней «агрессивных устремлений», Мельтюхов пишет: «...Остается неясным, что именно понимают авторы под термином «агрессивные» и как тогда называть военные действия Красной Армии для обеспечения государственных интересов СССР против ненападавшего на него противника.., тем более, что эти действия полностью соответствуют определению агрессии, сформулированному советской стороной...» (Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985—1995): дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 145; См. также: Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 5; Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 497; Мельтюхов М.И. Преддверие войны: неоконченные споры... // Война 1939—1945: два подхода. М., 1995, С. 106). В диссертации он приводит в пример войну Советского Союза против Финляндии, утверждая, что они предприняты в соответствии с советской военной доктриной: раз они подпадают под определение агрессии, то и доктрину надо называть агрессивной. Между тем, считать, что действия СССР в ходе войны с Финляндией соответствуют советской военной доктрине, можно только изменив содержание этого понятия так, как предлагает М.И.Мельтюхов.
63 См.: Орлов А., Темирбаев С. Так кто же начал войну? // Армия. 1993: 8, С. 17.
64 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 5.
65 Военная Энциклопедия. М.: Воениздат. С. 240.
66 Военная Энциклопедия. Т.1., М., 1995.
67 С.И.Исаев, Н.М. Раманичев, П.П. Чевела, А.И. Бабин, Н.Г.Павленко, Д.А.Волкогонов (См.: Бабин А.И. Канун и начало Великой Отечественной войны. М., 1991; Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Кн. II. Ч.1., М., 1989; Исаев С.И.,Раманичев Н.М.Чевела П.П. Советский Союз накануне Великой Отечественной войны. М., 1990; Павленко Н.Г. Была война... Размышления военного историка. М., 1994 ), по мнению Мельтюхова, предлагают якобы «другую оценку» советской военной доктрины, чем Ю.А.Горьков и А.С.Орлов, считая, что ей был присущ наступательный характер. Неправомерность такого противопоставления очевидна. Д.А.Волкогонов, например, пишет: «Хотя военно-политическое руководство страны всегда подчеркивало оборонительный характер военной доктрины СССР, для ее реализации провозглашалась наступательная стратегия» ( Триумф и трагедия. М., 1989, Кн. 2, Ч. 1, С. 56). Увидеть в этой фразе признание советской военной доктрины «наступательной» вряд ли возможно.
68 Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс... канд. ист.наук. М., 1995, С. 147.
69 Мельтюхов М.И. «И на вражьей земле мы врага разобьем...» [Советский сценарий 41—го года] // Родина. 1995: 6, С. 68—69; Никитин М. Оценка советским руководством событий второй мировой войны // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 136.
70 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 501; Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая — июня 1941 года о событиях второй мировой войны // Другая война: 1939—1945., М., 1996, С. 93; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000, С. 371.
71 См.: Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Кн. 2, Ч. 1, С. 133.
72 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол» // Советская историография. М., 1996, С. 501.
73 Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс. ... канд. ист.наук. М., 1995, С. 156; См. также: Мельтюхов М.И. «И на вражьей земле мы врага разобьем...» [Советский сценарий 41—го года] // Родина.1995: 6, С. 68—69.
74 Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография пре-дыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс... канд. ист.наук. М., 1995, С. 156.
75 См., например, «Соображения...» от 18 сентября (п.V.1): 1941 год: В 2—х кн. Кн.1., М., 1998, С. 241; также см.: С. 247.
76 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000, С. 384—385.
77 Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война: из непрочитанных страниц истории (1930—1990—е). М., 1994, С. 236; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Между двумя крайностями, или Кто соорудил «Ледокол»? // Военно-исторический журнал. 1994: 5, С. 83; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. «Непредсказуемое прошлое» или преднамеренная ложь? // Свободная мысль. 1993: 6, С. 51. См.также: Жомини А. Очерки военного искусства. М.1939, Т. 1, С. 32, 34.; Клаузевиц К. О войне. М. 1932, Т. 2, С. 113, 123, Т.3, С. 93—94.
78 Военная энциклопедия. М., 1997, С. 86.
79 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000, С. 387—388.
80 Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995, С. 62.
81 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. 10—е изд. М., 1990, Т. 1, С. 325.
82 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994: 3, С. 9.
83 См.: Хорьков А.Г. Грозовой июнь. Трагедия и подвиг войск приграничных округов. М., 1991, С. 181.
84 Гареев М.А. Неоднозначные страницы войны. М., 1995, С. 94—96.
85 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995, С. 293—296.
86 Так, в частности, проекты «пропагандистских директив, предназначавшихся для личного состава Красной Армии», работа над которыми велась в ГУПП накануне 22 июня 1941 г., а также запись речи Сталина от 5 мая В.А.Невежин рассматривает как документы, «которые могли бы свидетельствовать о размахе работы пропагандистского аппарата большевистской партии» в интересах подготовки к «упреждающему удару». Выводы статьи гласят: «...Везде и всюду директивные пропагандистские материалы мая — июня 1941 г. акцентировали внимание..., что СССР в создавшейся ситуации должен и обязан взять на себя инициативу первого удара, начать наступательную войну с цель дальнейшего расширения «границ социализма» (…) В проектах пропагандистских директивных документов, составленных в духе сталинского указания о переходе к «военной политике наступательных действий», на первый план выдвигалась необходимость нанесения именно Красной Армией упреждающего удара» (Невежин В.А. Выступление Сталина 5 мая 1941 г. и поворот в пропаганде. Анализ директивных материалов // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 147, 166—167). Справедливости ради, однако, следует указать, что в своей последней статье, опубликованной в 1999 году в журнале «Отечественная история», В.А.Невежин признал, что содержащееся в документах советской пропаганды кануна войны выражение «наступательная война» «трудно однозначно трактовать как синоним «нападения» (Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года (По итогам «незапланированной дискуссии» российских историков) // Отечественная история. 1999: 5, С. 110), что, тем не менее, не помешало ему и в данной статье продолжить использование обоих терминов как синонимов (см., например, С. 112).
87 См.: Вишлев О.В. Речь И.В.Сталина 5 мая 1941 г. Российские документы // Новая и новейшая история. 1998: 4, С. 80.
88 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии. // Отечественная история. 1994: 3, С. 18.
89 Данилов В.Д. Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995, С. 89—90.
90 Мельтюхов М.И Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны [1985—1995]: дисс... канд. ист. наук. М., 1995, С. 153.
91 См.:Вишлёв О.В. Почему медлил Сталин в 1941 г.? (из германских архивов) // Новая и новейшая история. 1992: 1, С. 96—97; Пиетров-Энкер Б. Указ. соч. С. 466.
92 Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 г. оборона или ... «лозунг наступательной войны?» (По поводу книги Г.Городецкого «Миф «Ледокола») // Отечественная история. 1996: 3, С. 58.
93 См.: Вишлёв О.В. Почему медлил Сталин в 1941 г.? (из германских архивов) // Новая и новейшая история.1992: 2, С. 74—75; Вишлёв О.В. «...Может быть, вопрос еще уладится мирным путем» // Вторая мировая война: Актуальные проблемы. М., 1995, С. 39—53; См., также, например: Пиетров-Энкер Б. Указ. соч. С. 466.
94 Новая и новейшая история. 1992: 2, С. 82—96.
95 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995, С. 117