Статьи из периодики и сборников по тематике раздела.
Чтобы почитать статьи на другие темы, надо перейти в общий раздел Статьи.
Партизаны и население (1941–1945 гг.)
// Отечественная история. 1997, № 6
Пережогин Виталий Афанасьевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.
В первые месяцы войны подавляющее большинство населения на оккупированной территории Советского Союза оказалось в состоянии подавленности и растерянности. Люди вели себя настороженно и выжидательно.

«Большая часть населения, — отмечалось в донесении партизанского отдела политуправления Ленинградского фронта от 5 сентября 1941 г., — в силу репрессий, распространения немцами провокационных слухов и не имея сведений о действительном положении на фронте, с затаенной злобой и под страхом смерти выполняют волю немецких захватчиков»1.

Источники рисуют довольно пеструю картину настроения людей, внезапно оказавшихся в зоне оккупации. Так, в дневнике немецкого солдата, найденном в начале 1942 г., отмечалось:

«В Лозовой (Харьковская область. — В. П.) имели контакт с русским населением. Очень многих никак нельзя было разуверить в том, что большевизм в конце концов одержит победу. Другие не знали, в какую краску перекраситься. И, наконец, некоторые настроены были очень дружелюбно к немцам и желали, чтобы большевики были подальше. Происходило ли это от убеждений или от страха, я не знаю»2.

Согласно немецким данным, к началу 1942 г. 60 421 советских граждан поступили на службу к оккупантам в качестве полицаев, сельских старост, мелких чиновников органов управления фашистского режима и т. д.3 К апрелю 1944 г. их численность увеличилась до 191 166 человек4.

В этой обстановке положение партизан было сложным. Наиболее уверенно и благоприятно чувствовали себя те партизанские отряды, которые опирались на жителей близлежащих сел и черпали в них людские ресурсы. Основной костяк их состоял из колхозников, представителей сельской интеллигенции, рабочих и служащих предприятий и учреждений районных центров. Большинство из них были связаны давней дружбой или родственными отношениями5.

Местные партизанские отряды создавались на протяжении всей войны, повсеместно и непрерывно до полного изгнания захватчиков. Они составляли основную, наиболее многочисленную и эффективную силу всех партизанских формирований.

Намного сложнее было наладить прочные связи с населением отрядам и группам, прибывшим из-за линии фронта. Учитывая это обстоятельство, в их состав включались лица, ранее проживавшие в районе предстоящих действий. Случалось и так, что партизаны, опасаясь раскрытия месторасположения отряда или проникновения в него шпионов, самоизолировались от местного населения. Это неотвратимо приводило к свертыванию их боевой деятельности и в конечном счете к гибели отряда.

О таких фактах, например, в ноябре 1941 г. сообщал в Калининский обком ВКП(б) инструктор обкома А. Д. Хрусталев:

«Не имея опыта партизанской борьбы, а отчасти по боязни, некоторые отряды не имеют связи с населением в районе действий отряда. Местами население и понятия не имеет о существовании партизан, тогда как при хорошей постановке связи с населением отряду легче действовать в тылу врага. Как следствие плохой связи с населением некоторые отряды в своем составе не имеют ни одного колхозника, не принимают из-за боязни, что эти люди могут выдать отряд врагу.

Целый ряд отрядов слабо, не активно действуют, часто отсиживаются в лесах или ведут только разведку. Это происходит или по неумению или прямо в результате проявления трусости отдельных руководителей. Такие отряды чаще всего разваливаются и бесславно кончают свое существование. Разваливаются они из-за отсутствия продовольствия или в результате безделья»6.

Как правило, в таких отрядах не проводилась политическая и воспитательная работа среди партизан, отсутствовала дисциплина, что неизбежно приводило к проявлению самоуправства в отношении мирных жителей, мародерства и произвола вплоть до необоснованных расстрелов7.

Проявление насилия и откровенного разбоя отталкивало население от партизан. Партийные органы и руководство отрядов принимали самые решительные и строгие меры по их искоренению. «Неправильное отношение к населению, мародерство и прочие обиды должны считаться тягчайшим преступлением, — указывал 3 марта 1943 г. начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко в письме комиссару объединенных партизанских отрядов южных и юго-западных районов Орловской области. — Имейте в виду, что немцы считают очень действенным средством засылку в партизанские отряды своих агентов, которые под видом партизан чинят издевательства над населением и тем самым отталкивают население от партизан. Проявление антибольшевистского отношения к населению нужно жесточайше карать»8. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что к нарушителям советской законности, уличенным в мародерстве, насилии и произволе над мирными жителями, применялись самые строгие меры воздействия — вплоть до расстрела.

В районах активных партизанских действий сельское население в силу безжалостных законов войны нередко оказывалось в самом центре развернувшихся боев и становилось невольной жертвой огня с обеих сторон. Более того, озлобленные безуспешным исходом очередной карательной операции против партизан, гитлеровцы всю ярость безудержного гнева обрушивали на мирных жителей. К сожалению, поводом для репрессий служили также малозначительные боевые акции и диверсии партизан вблизи населенных пунктов. Так, в ноябре 1941 г. в деревне Успенка Черниговской области партизанскими разведчиками был ранен немецкий солдат. Наутро гитлеровцы расстреляли нескольких жителей и забрали 75 человек в качестве заложников. В деревне Кутейниково партизаны перерезали в двух местах телефонные провода, что можно было бы сделать и на значительном удалении от населенного пункта. На следующий день каратели сожгли несколько домов, а проживавших в них колхозников расстреляли. В селе Троицкое была сожжена порожняя автомашина, а находившийся рядом склад с боеприпасами оказался нетронутым. И опять последовала расправа над мирным населением9.

Малоэффективная тактика «мелких уколов» партизан вблизи населенных пунктов, оплачиваемая большой кровью стариков, женщин и детей, вызывала справедливое недовольство местных жителей. Опытные командиры отрядов и рядовые партизаны при выборе объекта для нападения учитывали и безопасность населения.

Было бы ошибочно считать, что население покорно и безответно реагировало на карательные акции оккупантов, не предпринимало мер к самосохранению и выживанию. По инициативе самих жителей во многих населенных пунктах создавались отряды и группы самообороны, в которые входили пожилые мужчины, женщины и подростки. Вооружались они собранным на полях сражений оружием. В зависимости от величины населенного пункта численность групп самообороны колебалась от полутора десятков до ста человек. Во главе самооборонцев стояли командир и политрук, имевшие непосредственную связь с ближайшим партизанским отрядом.

Инициативу мирных жителей по организации самообороны населенных пунктов активно поддерживали партийные органы и командование партизанских отрядов. Они оказывали им помощь в овладении различного вида оружия и в обучении военному делу. В ряде районов издавались специальные инструкции по организации отрядов и групп самообороны, в которых разъяснялись их задачи, способы организации обороны населенных пунктов, порядок взаимодействия с партизанскими отрядами10.

Многие бойцы отрядов и групп самообороны вместе с партизанами участвовали в операциях по разрушению железных и шоссейных дорог, линий связи, в сборе разведывательной информации о противнике. Они несли караульную и дозорную службу, заготавливали продовольствие и фураж, оборудовали подпольные госпитали и лечебные пункты для раненых и больных партизан, ухаживали за ними.

Группы самообороны, располагавшиеся на границе партизанских краев (так назывались освобожденные от противника обширные территории), являлись своеобразными дозорными постами партизан. Они своевременно оповещали командование отрядов о появлении карательных войск, их численности, вооружении, направлении движения. До подхода партизан группы самообороны нередко вступали в единоборство с оккупантами и самоотверженно защищали свои жилища11.

Создание населением отрядов и групп самообороны для защиты своих населенных пунктов было характерным явлением для всех партизанских краев. В Южном Брянском партизанском крае к началу апреля 1942 г. имелось более ста групп самообороны, в составе которых насчитывалось около 10 тыс. человек12. В партизанских краях Смоленской области только на территории Дорогобужского, Ельнинского, Спас-Деменского и Всходского районов группы самообороны (5 тыс. бойцов) действовали в 420 населенных пунктах13.

Отряды и группы самообороны являлись не только активным боевым помощником партизан, но и постоянно действовавшим резервом пополнения партизанских формирований проверенными, подготовленными кадрами. «Самооборонцев мы всегда считали своим надежным боевым резервом, — вспоминал командир 115-го партизанского отряда Кличевского района Моги-левской области П. М. Викторчик. — Из этих групп к нам приходили хорошо подготовленные бойцы, имеющие оружие. А в дни вражеской блокады все самооборонцы стали партизанами, заметно увеличив численность и силу наших отрядов»14. Самоотверженная борьба с ненавистным врагом захватила широкие массы. «Население и партизаны слились в единую боевую семью, — говорилось в отчете о жизни в Ашевско-Белебел-ковском партизанском крае Ленинградской области летом 1942 г. — Трудно отличить партизана от мирного жителя, партизаны были в каждой семье»15.

Карательные меры оккупантов хоть и сдерживали, но уже не могли остановить нарастающий подъем народного сопротивления. «В настоящее время нет категорий населения, — говорилось в сводке разведотдела Юго-Западного фронта от 15 ноября 1941 г., — среди которых было бы невозможно найти достаточное количество лиц, желающих работать в органах разведки. Трудностей в подборе людей нет. Объясняется это тем, что абсолютное большинство населения готово активно поддерживать нас в борьбе против немцев»16. А вот сообщение из другого региона оккупированной советской территории. «Все чаще встречаются целые деревни, — докладывал в сентябре 1942 г. начальник Ленинградского штаба партизанского движения М. Н. Никитин, — которые с радостью делятся с партизанами и настроениями, и продуктами. В деревне Сечи Порховского района староста Николай Васильев едва сказал односельчанам, что пришли партизаны, как со всех домов понесли молоко, творог, хлеб, кур, белье и т. д.»17.

Своеобразной формой самосохранения и сопротивления населения захватчикам являлись так называемые лесные или гражданские лагеря. Они представляли собой временные поселения в лесу или на болоте, где местное население спасалось от оккупантов во время карательных экспедиций. Сюда стекались прежде всего семьи партизан, партийных и советских работников и те, кому угрожала опасность ареста или угона в фашистское рабство. В лесных лагерях нередко скрывалось и остальное население деревень и сел, избавляясь от бомбардировок вражеской авиации, насилия и издевательств гитлеровцев и их прислужников. Основным контингентом этих поселений были старики, женщины и дети.

Для жизни в лесу они забирали с собой самое необходимое: хлеб, одежду, обувь, постельные принадлежности, кухонную утварь, а также домашний скот. Он содержался при лагере в специально созданных укрытиях или загонах. Летом крестьяне обычно размещались в шалашах, а для зимовки строились теплые землянки. Пища готовилась на кострах или железных печках. За продуктами питания колхозники пробирались по ночам в оставленные деревни и на огороды, а к рассвету возвращались с полными сумками овощей, припрятанной мукой, крупой или зерном. Широко употреблялись в пищу различные растения, грибы, ягоды.

Переселение мирных жителей в лесные лагеря под защиту партизан приняло широкий размах уже в середины 1942 г. Подолгу вынуждены были проживать в лесах крестьяне Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской областей, Белоруссии и северной Украины. Так, в Навлинском районе Орловской области осенью 1942 г. покинули свои деревни 360 семей в составе 1600 человек. В Кличевском районе Могилевской области находилось в лесных лагерях более 30 тыс. человек, а партизаны Минской области спасли от истребления и угона в Германию 567 тыс. мирных жителей18.

Особенно теплое отношение проявляло население к раненым и больным партизанам. Несмотря на варварский приказ гитлеровцев о расстреле на месте за укрывательство или содействие раненым партизанам, бойцам и командирам Красной Армии, советские люди бесстрашно участвовали в облегчении их положения.

В первые месяцы борьбы большинство партизанских отрядов не имели медицинских работников. Врачи были только в крупных формированиях. Часто раненых и больных приходилось скрывать в деревнях, где находился врач или фельдшер, а то и просто передавать на попечение надежным крестьянским семьям. «Все раненые партизаны, как правило, находятся в домах местных жителей, — говорилось в донесении политуправления Северо-Западного фронта от 17 октября 1941 г., — которые ухаживают за бойцами, кормят их. Например, заведующая больницей дер. Железницы Дедовичского района Л. С. Радзевич укрывала у себя в больнице 8 раненых партизан. При посещении немцами больницы она, рискуя жизнью, выдавала раненых партизан за колхозников, случайно раненых в деревне, снабжала выздоровевших документами, облегчавшими их переход в советский тыл»19.

Важно отметить, что население не делило раненых и больных на своих, т. е. местных партизан и военнослужащих, оказавшихся в тылу врага. История партизанского движения полна многочисленными примерами проявления населением оккупированных районов героизма и самоотверженности в спасении раненых бойцов и командиров Красной Армии. Известны факты создания подпольных госпиталей20.

Не подлежит никакому учету продовольственная помощь партизанам от местных жителей. Изо всех источников снабжения это был самый главный и надежный поставщик. Чтобы исключить случаи чрезмерного и непосильного обложения населения поставками продовольствия, была упорядочена система сбора продуктов. Как правило, партизанский отряд в зависимости от численности закреплялся за одним или несколькими населенными пунктами, жители которых считали его своим. Устанавливалась определенная норма выделения продуктов с каждого крестьянского двора с учетом состава и материального положения семьи, собранного ею урожая.

Многие жители сами приводили к партизанам свой скот, чтобы он не достался оккупантам. В ряде отрядов колхозникам выдавались официальные справки, своего рода обязательство вернуть полученное21.

О размерах продовольственной помощи можно судить по тому, что только в первой половине 1942 г. население Дорогобужского партизанского края Смоленщины передало партизанам, десантникам и кавалеристам генерала П. А. Белова, действовавшим в тылу противника, около 6 тыс. т хлеба, свыше 5 тыс. т картофеля, около 3 тыс. т мяса, 2 т сливочного масла и много других продуктов питания22. На полном продовольственном обеспечении населения находилась более чем 15-тысячная армия партизан и бойцов Красной Армии.

Неоценимую помощь местные жители оказывали партизанам в сборе оружия и боеприпасов. Они указывали места наиболее напряженных боев, пути отхода советских войск, пункты расположения складов, баз и дотов. Наиболее предусмотрительные крестьяне по собственной инициативе собирали оружие и прятали в тайниках23.

Зимой и весной 1942 г. жители Дорогобужского, Ярцевского и других районов Смоленщины собрали и передали партизанам и частям 1-го гвардейского кавалерийского корпуса 150 станковых и 167 ручных пулеметов, около 14 тыс. винтовок, более 18 тыс. мин, 100 тыс. снарядов, 800 тыс. патронов и другое снаряжение24. Командование кавкорпуса отметило, что населением «собрано такое количество винтовок, гранат, патронов, снарядов, которое полностью покрывало потери»25.

Активность и способы участия советских людей в антифашистском движении на оккупированной территории были не одинаковы. Не каждый мог взяться за оружие — и это вполне объяснимо. В то же время успехи партизан напрямую зависели от различных форм содействия, оказываемого им местным населением. Чем больше при этом партизаны учитывали его законные интересы и потребности, тем больше была и «отдача», находившая выражение в нарастании разных форм антифашистского сопротивления в тылу германских армий.

Примечания

1 ЦАМО, ф. 217, оп. 1217, д. 20, л. 183.
2 Там же. ф. 232, оп. 612, д. 99, л. 121.
3 Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1983. Bd. 4. S. 1061.
4 Зюзин Е. И. Малоизвестные страницы войны. М., 1990. С. 51.
5 См., напр.: ЦАОДМ, ф. 1870, оп. 1, д. 4, л. 60; Клятву верности сдержали: Партизанское Подмосковье в документах и материалах. М., 1982. С. 203; Калининская правда. 1969. 18 июля; ЦАМО, ф. 15, оп. 178359, д. 1, л. 524.
6 ЦАМО, ф. 213, оп. 2016, д. 8. л. 93.
7 См., напр.: РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 1, д. 1109, л. 1.
8 Там же. д. 1112, л. 84,85.
9 ЦАМО, ф. 229. оп. 213, д. 41, л. 223.
10 Партизаны Брянщины: Сб. документов и материалов. Тула, 1970. С. 128.
11 См. ЦАМО, ф. 202, оп. 36, д. 147, л. 422; Залесский А. И. В партизанских краях и зонах. М., 1962. С. 132, 133.
12 Орловская область в годы Великой Отечественной войны (1941–1945): Сб. документов и материалов. Орел, 1960. С. 151.
13 Война народная: Очерки истории всенародной борьбы на оккупированной территории Смоленщины. 1941–1943 гг. М., 1985. С. 103.
14 Викторчик П. М. Над Ольсой-рекой. Минск, 1967. С. 67.
15 РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 1, д. 194, л. 23, 39; см. также: ф. 17, оп. 43, д. 1716, л. 84, 85.
16 ЦАМО, ф. 229, оп. 213, д. 3, л. 249.
17 Там же, ф. 217, оп. 1219, д. 174, л. 127.
18 Залесский А. И. Указ. соч. С. 261, 327; см. также: РЦХИДНИ, ф. 69, оп. 21, д. 81, л. 108; Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. М., 1971. С. 328; Из истории партизанского движения в Белоруссии (1941–1944): Сб. воспоминаний. Минск, 1961. С. 439; Петров Ю. П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. Л., 1973. С. 176; Сергеев В. М. Красная лента. М., 1975. С. 154.
19 ЦАМО, ф. 221, оп. 1366, д. 6, л. 253.
20 См.: Партизанская борьба с немецко-фашистскими оккупантами на территории Смоленщины 1941–1943; Документы и материалы. Смоленск. 1962. С. 75, 78; Война народная... С. 112.
21 Юденков А. Ф. За огненной чертой. М, 1966. С. 175.
22 Война народная. С. 108.
23 Жилянин Я. А., Позняков И. Б., Лузгин В. И. Без линии фронта. Минск, 1975. С. 109,110, Партизаны Брянщины: Сб. рассказов бывших партизан. Т. 1. Брянск, 1959. С. 138.
24 Советские партизаны. М., 1961. С. 163.
25 Смоленская область в годы Великой отечественной войны 1941–1945; Сб. документов и материалов. М., 1977. С. 176.